– Живо снымай шубу, кура, иначе порэжу. Пискнэшь и я тебе личыко исполосую.
– Снимай! – грубым голосом произношу я и тут же срываю с нее сумочку. – Живо!
Только когда я крикнула «живо», я поняла, что воровка реально испугалась, ибо я стянула ее сумку так, что порвала ремешок. Через несколько секунд моя шуба уже мирно лежала на раковине. Проблема в том, что делать дальше. Ведь женщина поднимет крик и побежит за нами.
– А теперь снымай штаны. Живее! – выводит меня из раздумий измененный голос Царева.
– Зачем?
– Снимай! – уже кричу я. А правда, зачем?!
Демьян подхватывает шубу, брюки и шепчет мне на ухо «Бежим. Причем быстро».
– Это моя шуба. Привет тебе с поезда, курица!
Сказала так, словно ядом прыснула, а затем побежала так быстро, как когда-то, когда мы бежали от двух мужиков после сделанной татуировки. К счастью, скоро мы затерялись среди людей, но бежать все равно не перестали. Лишь возле машины я начала смеяться как полоумная и замедлила шаг.
– Ты куда дел ее брюки?
– Около сортира выбросил почти сразу. А ты сумочку?
– Чуть подальше, – еле дыша произношу я. – Спасибо за мою шубу, Демьян. Это лучший подарок, – сквозь смех произношу я, рассматривая булавки на моей красавице.
– Это последний раз, когда ты втягиваешь меня в такую хрень!
– Договорились.
Полгода спустя
«Сама поймешь, когда их нужно навестить. Не потому что надо, а потому что самой захочется»… Миллионы раз прокручиваю в голове слова экстрасенса. Хочется ли мне идти к маме? Однозначно – нет. Но ведь есть еще и совесть, которая буквально сжирает меня. Это ненормально, когда родная дочь даже не поинтересовалась как ее отец, находящийся под следствием. Равно как и ненормально то, что эта самая дочь не навещает в таком положении мать. И не столь важно, что узнала я об этом пару недель назад. Важно то, что мне совершенно не хочется идти к маме. Отвратительное чувство, отравляющее меня уже четырнадцать дней подряд.
А я-то наивная думала, что мама от меня отстала, потому что Царев все же что-то ей сказал. Что-то такое, что на нее сильно повлияло. Оказалось, все просто, собственно, как и предрекла Таисия. Маме просто было не до меня… Не верить экстрасенсу просто верх глупости, учитывая, что все, что она мне говорила – сбылось. По ее словам, идти к маме сейчас не надо, ибо мне категорически не хочется, но совесть просто вопит – надо. И вот ее угомонить просто не получается.
– Нет, – одергиваю ручку Саши, когда тот тянет скорлупу от яйца в рот. – Мы же сюда ее бросаем. Да, вот так. Умница.
– Лен, ты вообще меня не любишь?
– В смысле? – поднимаю взгляд на нависающего надо мной Царева с контейнером в руках.
– В прямом. Вообще не солено, – отправляет в рот ложку с едой. – Еще и гречка какая-то твердая, да и индейка невкусная. Я все же не на диете, я – не любитель сей птицы.
– Вот что, Саша, бывает, когда дедушка без спроса берет еду, предназначенную для собачки.
– Эмм… просрочка? – кривя лицо, интересуется Демьян.
– Нет, конечно.
– Пфф, тогда переживу. Но посолить не мешало бы даже для четвероногой. Стесняюсь спросить, но все же, ты скоро закончишь эксплуатировать ребенка в чистке яиц? Может, трех штук уже хватит?
– Мы развиваем мелкую моторику и я не эксплуатирую ребенка. Но да, пожалуй, хватит. Что-то мы заработались. Я тогда сделаю тебе… фаршированные яйца.
– Они у меня и так нафаршированы чем надо. Так что оставь их в первозданном виде.
– Фу, Демьян!
– Я не собака, Леночка. На меня эти команды не действуют.
– Кстати, об Офелии, выгуляй ее, пожалуйста, а я нам пока реальный обед приготовлю, – встаю со стула и забираю контейнер с собачьей едой из рук Царева. – Только убери за собакой. Пакет не забудь. И выбрось, пожалуйста, мусор заодно, – указываю взглядом на мусорный пакет.
– Ладно. Хотя, у меня такое чувство… вот прям нехорошее.
– Ты о чем? Предчувствие?
– Нет. Самое что ни на есть уже существующее чувство, что сильно попахивает каблуком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Каблуком? – и тут я вспоминаю, что позавчера при прогулке, я вляпалась в то, во что кто-то не убирает за своими собаками.
– Не может быть. Я трижды вымыла туфли. Ничего там не пахнет.
– Ну ты, блин, тормоз, Петровна. Я – каблук. Подкаблучник в смысле.
– Не волнуйся, тебе так показалось.
– Ага, считай, что я поверил. Кстати, обед готовить не надо. У меня другие планы на сегодня.
– Какие?
– Это сюрприз, который, возможно, вообще лишит меня яиц. Надо его отменить, – озадаченно бросает Демьян, тяжело вздохнув.
– Иди уже, а?
– Каблук. Сто пудов, – и смех, и грех.
Не мне судить о нормальных отношениях между мужчиной и женщиной, ибо образца ни у собственных родителей, ни в своем браке у меня не было. Но с уверенностью могу сказать, что такой с виду хам, грубиян и пофигист как Царев – почти идеальный мужчина. Такое вообще бывает? «Бывает» – шепчет мне внутренний голос, когда я наблюдаю за тем, как недовольный Демьян берет в одну руку Офелию, в другую – мусорный пакет. Посылаю ему воздушный поцелуй, не скрывая улыбки.
***
– Ну что, как сдали? – интересуюсь я с порога, как только Мила заходит в квартиру вместе со своим мужем.
– Я – отличница, он – хорошист.
– Тогда поздравляю с заслуженными каникулами.
Мила что-то щебечет не переставая, радуясь предстоящей поездке на море, а я понимаю, что буду скучать по этому мальчишке.
– Лен, ты чего такая пришибленная?
– Тебе показалось.
– Это из-за папы? – не унимается она.
– С твоим папой все как надо.
– Ты это… не переживай, что он тебя сиропом не заливает. Это же не главное. Важно ведь то, как он к тебе относится. А тут и коню понятно, что он тебя любит. Может, скоро на свадьбу созреет. А может быть, даже очень скоро. Вот прям совсем скоро.
– Ага, – киваю, улыбаясь.
– Не переживай.
– И не думаю.
Сюрприз Царева я все-таки решила отложить на несколько часов, и все же не стала юлить и открыто попросила отвезти меня к маме. Не припомню, когда мне было так страшно. Ну, разве что, в первую брачную ночь. Чувство такое, словно иду в ад. Да уж, желанием это даже с трудом назвать нельзя.
– А давай я договорюсь с охраной и машину пропустят на территорию комплекса?
– Нет. Не пропустят. Даже с твоим обаянием.
– Значит давай пойду с тобой.
– Нет. Посиди в машине. Да и я сомневаюсь, что мама тебя впустит. Кроме того, мне полезно пройтись и обдумать наш разговор.
Ничегошеньки я не обдумала. Всю дорогу считала шаги. То, что дела очень плохи я поняла, как только дверь открыла мама. Не царское это дело. Ох, не царское. Может, дело в том, что я не видела маму полгода, а, может, в том, что она реально сдала из-за папы. Снова почувствовала укол совести.
– Привет, мама, – молчит, осматривая меня придирчивым взглядом, но пропускает меня внутрь.
С одного взгляда стало понятно, почему дверь открыла мама. Дом почти пустой. Вполне возможно, что это уже чужой дом.
– Как папа? Я недавно узнала, что он под следствием, – провожу пальцем по камину. Пыль. Ай-ай-ай, мама. Негоже дома пыль копить.
– Бывало и лучше.
– Каковы перспективы?
– Его посадят. На два года. Вопрос только в том, добьемся ли мы условного срока.
– Вопрос в деньгах? У вас что, ничего не осталось? Неужели освободить кого-то стоит всех ваших богатств?
– Что ты знаешь о наших финансах? Полгода назад Владимир не просто так появился в твоей жизни, у нас уже тогда почти ничего не было. А сейчас все распродано для того, чтобы вызволить Петю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Подожди. Так Владимир появился в моей жизни…, – замолкаю, не желая подставлять экстрасенса. Мало ли что. – По твоей инициативе. И не потому что ты хотела, чтобы я связала свою жизнь с порядочным человеком для создания крепкой семьи, а потому что вопрос был только в финансах, которые вы бы получили при заключении брака? Можешь не отвечать, по лицу твоему все вижу, – из меня вырывается смешок. – Какие у меня хорошие родители. Просто прелесть, а не мама.