штурвалом, и на миг не отрывая взгляда от шкаторины грот-марселя и компасной стрелки.
«Несравненная» приближалась к проходу и к батарее. Нервное дело – идти под обстрел. Сбоку от батареи поднимался дымок. Может, там всего лишь готовят ужин артиллеристам, а может – калят ядра. Однако Буш знал, чего можно ждать от береговых батарей, и в предупреждениях не нуждался. Все свободные матросы стояли наготове с ведрами, все помпы были вооружены. Теперь он на глаз прикидывал расстояние до берега.
– Пожалуйста, еще немного ближе, капитан Буш, – сказал Хорнблауэр – ему было очевидно, что расстояние еще слишком велико.
Над волнами, в двух кабельтовых справа по курсу, взметнулся и тут же исчез фонтан брызг.
– Еще чуть ближе, капитан Буш.
Корабль в напряженной тишине скользил вперед. Сразу несколько фонтанов неожиданно взметнулись под правой раковиной – один так близко, что по какой-то причуде ветра и волн большая пригоршня воды плеснула Бушу в лицо.
– Дьявол их побери! – выговорил тот, отплевываясь и протирая глаза.
Не должна эта батарея бить так далеко, и дыма над ее амбразурами видно не было. Хорнблауэр повел подзорной трубой, и у него перехватило дыхание. Стреляла совсем другая батарея, дальше влево, – батарея, о которой он до сей минуты не подозревал. Трава, выросшая на парапете, совершенно скрыла ее от глаз. Однако она слишком рано выдала свое существование. Выжди тамошний офицер еще минут десять, «Несравненной» пришлось бы худо.
– Теперь довольно, капитан Буш, – сказал Хорнблауэр.
– Круто к ветру! – скомандовал Буш рулевому, затем повысил голос: – Пошел брасы подветренного борта!
«Несравненная» развернулась пушками правого борта к батарее; теперь, в бейдевинд, она приближалась к противнику не так быстро. Хорнблауэр указал на только что стрелявшую батарею вахтенному мичману и отправил того бежать с этими сведениями к артиллеристам.
– Круче к ветру! – рявкнул Буш рулевому.
– Есть круче к ветру, сэр.
Мгновение или два фонтаны вставали вокруг всего корабля, от грохота канонады заложило уши. Примечательно, что ни одно ядро не попало, – по крайней мере, так Хорнблауэр думал, пока, подняв глаза, не обнаружил две овальные дыры в крюйселе. Целят из рук вон плохо, ведь стреляло, судя по дымкам на берегу, около двадцати пушек. Хорнблауэр тщательно приметил расположение батарей – эти сведения еще могут пригодиться.
– Откройте огонь, капитан, будьте любезны, – сказал он, и еще до того, как прозвучали последние два вежливых слова, Буш поднял рупор и во всю глотку повторил приказ.
Помощник артиллериста у грот-люка передал команду на нижнюю орудийную палубу. Хорнблауэр с удовольствием отметил короткую паузу – она означала, что канониры наводят пушки на цель, а не просто дергают шнур сразу, как услышали приказание. Затем прерывисто громыхнуло, корабль содрогнулся, дым клубами полетел по ветру. В подзорную трубу Хорнблауэр видел, как вокруг замаскированной батареи взлетает выбитый ядрами песок. Вновь и вновь ревели семнадцать двадцатичетырехфунтовок, палуба под ногами содрогалась от выстрелов и от грохота пушечных катков.
– Спасибо, капитан Буш, – сказал Хорнблауэр. – Можете поворачивать.
Буш заморгал; он вошел в такой боевой раж, что не в первое мгновение осознал приказ.
– Есть, сэр. – Буш поднял рупор. – Прекратить огонь! К повороту оверштаг!
Команду передали канонирам, и грохот сразу смолк, так что «Руль под ветер!» Буша, обращенное к рулевому, прозвучало неестественно громко.
– Пошел грот! – взревел Буш.
Когда «Несравненная» начала поворачивать, вставая на ровный киль, сразу несколько фонтанов взметнулось у правой раковины. Ядра впервые легли так кучно, – если бы не внезапный поворот, они бы попали в цель. Сейчас Хорнблауэр мог лежать на шканцах в крови, с выпавшими кишками.
«Несравненная» прошла линию ветра, паруса наполнялись.
– Пошел фока-брасы!
Матросы побежали к корме с брасами подветренного борта, кливер и грот-стаксель наполнились ветром, «Несравненная» легла на новый галс.
– Будут еще приказания, сэр? – спросил Буш.
– Пока достаточно.
В крутой бейдевинд на правом галсе «Несравненная» устремилась туда, где ждали шлюпы. На берегу, надо думать, сейчас ликуют, что отбили серьезное нападение; какой-нибудь хвастун-канонир клянется, что своими глазами видел, как ядра били в британский корабль. Теперь надо их убедить, что эскадра по-прежнему замышляет совершить прорыв.
– Мичман! – позвал Хорнблауэр.
По фалам «Несравненной» взлетела цепочка цветных флажков. Хорошее упражнение для сигнального мичмана: передать «Уже бледнеет день, скрываясь за горою»[20] как можно быстрее. Теперь он в подзорную трубу читал ответ «Ворона»:
– «М-ы… мы… ч-а-щ-и»… наверное, «чаще», сэр… «е»… нет, получается «мычащие», сэр. «С-т-а»… утвердительный флажок…
Значит, Коул хотя бы знаком с «Элегией на сельском кладбище» Грея, а сигнальный офицер на «Вороне» догадался заменить два буквенных флажка одним утвердительным.
– «Мычащие стада толпятся над рекой», сэр, – доложил озадаченный мичман.
– Очень хорошо. Подтвердите.
Весь этот обмен сигналами наверняка вызвал интерес на берегу. Хорнблауэр распорядился поднять еще одно сообщение с позывными «Лотоса»: «Усталый селянин медлительной стопою» – и тут же получил в ответ недоуменное: «Сигнал не понят». Первис, первый лейтенант шлюпа, командующий в отсутствие Викери, явно не очень сообразителен, а может, просто плохо начитан. Что он в таком случае сейчас думает, Хорнблауэр вообразить не брался, хотя эта мысль и вызвала у него улыбку.
– Отменить сигнал, – распорядился он, – и передать другой: «Немедленно сообщите количество рыжих женатых матросов на борту».
Хорнблауэр подождал, надеясь, что Первису достанет фантазии соединить в ответе почти несовместимые остроумие и почтительность, но тот ограничился лаконичным: «Пять». Хорнблауэр вернулся к делу:
– Сигнальте обоим шлюпам: