— Поднимайся! — приказывает один из них.
Я начинаю якобы неуклюже вставать, и тут отъезжает дверь. Громила выходит, не глядя на меня. Двое других тоже не проявляют особого интереса. Они стоят и ждут, когда я выйду из фургона. А из-за двери появляется фигура… Де Ниро.
Он стоит, заложив руки в карманы, и улыбается.
— Привет, Егор, — говорит он, как ни в чём не бывало. — Это я тебя похитил. Не ожидал? А вот. Выбирайся, пойдём, поговорим. Извини, что так неожиданно, просто ситуация там моментально менялась, да и не хотелось, чтобы кто-нибудь пронюхал.
Я смотрю исподлобья, словно не доверяю его словам. Да и с чего бы мне доверять…
— Пошли, кивает он в сторону дома. Не дуйся. Так, Костыгов, можете уезжать. Номера не забудь поменять.
Стоящий рядом Костыгов, кивает и, шагнув к капоту, приседает и начинает возиться с номером. Кстати, я угадал, это «Дженерал Моторс».
— Редкая машина, — качаю я головой. — Приметная. Отыскать хозяина труда не составит.
Я намекаю на то, что возня с фальшивыми номерами мало что даст. Всё равно заинтересованные люди её найдут.
— Точно, — кивает Злобин. — На то и расчёт, честно говоря. У меня эта небольшая операция давно разработана. Ну, давай, проходи. Не бойся, это же я. Ты чего, не доверяешь что ли?
Он ржёт, прикалывает, троллит, как в будущем говорят.
— Это дача моя.
— Думаю, — отвечаю я, — холодно там. Не натоплено, небось.
— Натоплено, натоплено.
Я захожу внутрь.
— Мама, это я, — кричит он. — Я не один, с товарищем.
В доме тепло и пахнет едой.
— А у меня пирожки как раз, — раздаётся женский голос.
Голос не юный, так что вряд ли он принадлежит фальшивой горничной на «Москвиче». Появляется милая пожилая дама и да, она тоже похожа на Де Ниро. Вот же наследил америкашка.
— Здравствуйте, проходите пожалуйста.
— Это Егор, — представляет меня Злобин. — А это моя мама, Татьяна Михайловна.
— Очень приятно, — киваю я.
— Ой, Лёнечка, давно ты не приезжал. Законопатил меня в деревню, а сам и не бываешь.
— А чем тебе здесь плохо, мам? Все условия, все удобства и даже телефон, чтобы подружкам звонить.
— Ах, — машет она рукой и обнимает сыночка.
Не думаю, что постановка, выглядит всё очень натурально.
— Пойдёмте сразу к столу, — зовёт Татьяна Михайловна. — Вон там можно руки помыть.
— Пять минут, ладно, мам? — кивает Злобин. — Мы пошепчемся немного и сразу придём.
— Спасибо вам, Егор, — качает мама головой. — Если б ему не нужно было шептаться с вами, то и не приехал бы, наверное.
— Проходи сюда, — говорит он мне. — В гостиную.
Мы заходим в большую комнату с обитыми широкими досками стенами. Здесь горит камин, стоит старый кожаный диван, два кресла. Похоже на какой-то лондонский сигарный клуб, правда с русскими пейзажами, развешанными по стенам.
— Затеял ремонт в маминой квартире, вот и перевёз её сюда, — обводит Злобин комнату рукой. — тут все удобства, печку знакомый топит, приходит постоянно, и снег тоже он убирает и в магазин маму возит.
— Сколько вашей маме лет? — спрашиваю я. — Выглядит она замечательно.
— Семьдесят пять, — отвечает он. — Садись на диван. Или… нет, давай в кресло. Будем с тобой, как Холмс и Уотсон. Трубку хочешь?
— Конечно, киваю я, надеюсь, вы сейчас на скрипочке что-нибудь сыграете. Мама, мама, что мы будем делать, когда грянут злые холода…
— Холода уже на убыль, — хмыкает он. — Ладно. Извини за постановку. Решил инсценировать твоё похищение.
— На американском автомобиле? Типа я шпион империалистов?
— А что, — пожимает он плечами, — план отличный. Таких машин раз-два и обчёлся, все на виду. Номера поставили эмвэдэшные, так что пусть у твоего друга Чурбанова ищут и у его босса. На некоторое время это их отвлечёт.
— А кого «их», можно уточнить? Надеюсь, вы рептилоидов имеете в виду или инопланетян, на худой конец?
— Ладно, не дуйся. Некогда было посвящать тебя в курс дела.
— А если бы я…
— Не смог бы, — перебивает он. — С моими ребятами тебе точно ничего не светит. Поверь.
Верю, что ещё остаётся.
— Я себе не верю, а вам верю, — цитирую я артиста Суханова. — Расскажите, пожалуйста, в чём суть этой игры. Мне почему-то кажется, что Кухарчук, если это его уши торчат, вскоре узнает, что МВД тут не при делах и, скорее всего, поймёт, что это ваших рук дело. И потом, куда я-то денусь? Вы меня нелегально переправите на Кубу? Или, может быть, в штаты? А хозяйством всем кто управлять будет?
— Нет, на Кубу пока рановато, — качает головой Де Ниро. — Смотри. Кухарчук пока ничего не знает и чтобы что-то узнать, ему понадобится время. И мне оно понадобится. Как раз для того, чтобы нажать на нужные рычаги, чтоб ему по башке дали и он тебя в покое оставил. В МВД он не сунется, он там крайне нежелательная персона и вся его служба тоже. А просить коллег пошпионить за ментами ему несподручно, потому что по тебе он сейчас работает на свой страх и риск. Заметает следы, свой провал, то есть. Провал, который ему устроил не кто иной, как ты.
— Я? — удивлённо переспрашиваю я.
— Ты конечно. Устранил объект, по которому он работал.
— Не совсем так. Мой человек устранил, надо думать, крышу объекта, по которому он работал.
Я в деталях рассказываю о том, что произошло в магазине «Филателия» и в гостинице «Москва». Злобин погружается в раздумья
— А вы с Евой в последнее время говорили, Леонид Юрьевич?
— Нет, конечно, — хмурится он. — Сейчас с ней официально работает Кухарчук и контролирует каждый её шаг и вздох. Так что нормально поговорить с ней не представляется возможным.
— Прям Мюллер какой-то, а не Кухарчук. Вы без пяти минут генерал, а он вам козни строит.
— Тут звания роли не играют. Он совсем из другого управления, и какая там у них иерархия нам неважно.
— А что важно? Почему он на меня взъелся? Типа свидетелей убирает? Так там ещё несколько человек было. Он всех планировал поубивать? Как он их искать собирается? Мы же законспирированы немного.
— Немного, — хмыкает Злобин. — Всё твоё движение, как на ладони сейчас. Много внимания к нему приковано, а это значит, что и внимание органов тоже на него направлено. Так что твои солдаты рано или поздно где-то засветятся. Сечёшь?
— Слушайте, а Еве ничего не угрожает? — спрашиваю я.
— Думаю, нет. Это был бы уже не просто провал, а крах вселенского масштаба. Видишь, выходит, они вышли на бриллиантовую схему, а важные элементы этой схемы были уничтожены. Проблема усугубляется тем, что Еве пора уезжать. Она не может находиться здесь бесконечно и не вызывать при этом подозрений. А поскольку она одна из важнейших фигур в игре, вся операция накрывается чем?
— Медным тазом? — предполагаю я.
— Нет, Егор. Про таз я ничего не знаю, зато знаю про один важный человеческий орган, которым накрываются все нереализованные операции. А за это, сам понимаешь, по головке никто гладить не будет. За это и должности можно лишиться. А если узнают, что фигурантов они сами же и поубивали, представляешь, что начнётся?
— А как узнают-то?
— Ты скажешь и люди твои, как ещё-то? Поэтому вас всех и надо вывести из игры. Тем более, врагов у вас много, всегда есть, на кого свалить.
— А горничная эта… она своя или взята на аутсорсинг?
— Слова-то какие… Может и по контракту работать, не знаю. Да это и неважно совсем. Ладно. Я думаю, сейчас тебе надо залечь на дно и несколько дней не отсвечивать.
— Уехать можно?
— Через пару дней будет можно, — соглашается Де Ниро. — Надо сначала подстраховаться. Говорю же, нужно понажимать на педали и подёргать ниточки, чтобы Кухарчука этого прижать немного.
— Мне звонок надо сделать, не один даже, — говорю я. — Можно от вас?
— Лучше из автомата. На всякий случай. Окей?
— Ладно, но по межгороду из автомата не позвонишь, а мне нужно.
Заходит Татьяна Михайловна с огромной миской, практически тазиком с пирогами.