— Давай, заканчивай! — требует от меня будущий тесть, уже изрядно взбудораженный алкоголем.
— Наташ! — улыбаюсь я. — С днём рождения!
Я притягиваю её к себе и целую на глазах у изумлённой публики. Раздаются различные возгласы и жидкие аплодисменты.
— А чтобы увидеть мой подарок, нам придётся выйти из ресторана и проехать на экскурсионном автобусе.
— Ты экскурсию что ли даришь? — изумляется Геннадий и все, кроме Беллы, выглядят тоже весьма удивлёнными.
Наташка, конечно, понимает, неспроста это, но заинтригованной от этого быть не перестаёт. Возвращается Алик и кивает, подтверждая, что всё спокойно и всё в порядке.
Мы выходим из ресторана и грузимся в красно-белый «ЛАЗ» с покатой обтекаемой кормой и удивлённой круглоглазой мордахой.
— Чего он хотел? — тихо спрашивает Белла, заметно волнуясь.
— Это не по местным делам, — успокаиваю её я. — Просто я от него как бы сбежал, а он примчался показать, что от него не скрыться.
Она кивает и, подойдя к водителю, берёт в руки микрофон.
— Ехать недалеко, — улыбается он. — Просто после праздничного стола пешком было бы чересчур утомительно. Тем более, нужно в горку подняться.
Мы выезжаем и в сопровождении двух милицейских машин едем на место. Нескромно, зато с защитой. Приезжаем на самый край Просторной улицы и останавливаемся. Выходим из автобуса и оказываемся среди редких кривых сосен. Но зато отсюда открывается чудесный вид на бескрайнее море.
Это самый край города, его южная часть. За нами только ели и ничего, кроме елей. Мы находимся на возвышенной части берега, охватывающей живописную Голубую бухту справа. Саму бухту отсюда не видно, да и ладно. Зато видно зелень и море. А если спуститься вниз по крутой высокой лестнице, окажешься на небольшом диком пляже.
— Вот, — говорю я, подходя к огороженному строительному участку — Здесь будет частный дом. Площадь сто двадцать квадратов. Земельный участок шесть соток. Немного, конечно, но посмотрите, какое место. Здесь невероятный вид, природа, спокойствие и тишина. Дом будет со всеми удобствами, с водопроводом и канализацией. Прекрасное место. Как вам, нравится?
— Нравится, — вразнобой отвечают все.
— Наташ, а тебе нравится? — спрашиваю я.
Она не отвечает и лишь кивает, ошеломлённая догадкой. Не дурочка, сообразила ведь уже.
— Ну и хорошо, — улыбаюсь я. — Потому что это и есть мой подарок. Дом не огромный, но нам с тобой хватит, я думаю. Если пустишь, конечно.
— Ничего себе не огромный! — возмущается Гена. — Целых сто двадцать квадратов. Мы все в нём жить сможем!
Думаю, родных разрывает на части от любопытства, но при Белле они держатся. Хотя, стоит ей уйти за горизонт, начнут терзать вопросами.
— Нам разрешили построить здесь несколько домов, по утверждённому проекту. — поясняет Белла. — И один из участков горисполком решил выделить Егору. Вернее, Наталье.
Ну а как не решить, если в нелегальном аукционе я оказался победителем? В соседях у нас будут местный цеховик, начальник ОБХСС, рыночный торговец, жена сына председателя горисполкома и ещё парочка уважаемых и достойных людей. Один дом принадлежит Белле. Не напрямую ей, а подставному лицу.
Идея была моей. Никто сначала не решался, да и расходов было много на все разрешения и согласования. Зато результаты превзошли ожидания в финансовом плане. Массовыми конечно, подобные проекты не сделать, но в качестве инвестиций, причём гораздо лучших, чем пачки денег, засунутые за батареи, использовать можно.
На этом сюрпризы заканчиваются. На сегодня. Завтра у нас ещё два осмотра недвижимости, приобретённые для родителей и для Гены. А ещё завтра нужно познакомить Гену с начальником ОБХСС. И папу тоже кое с кем. Это на предмет работы, а вот для мамы пока вакансии не нашлось. Подходящих проектных организаций здесь просто нет, прямо скажем. Ладно, это всё завтра.
Мы заходим в номер. Родители расходятся, кто куда, а мы уединяемся, так сказать, в спальне. Никто из них не комментирует наше с Наташкой совместное проживание, хотя маме, кажется, есть что сказать. Но она стоически молчит. Ну, извините, восемнадцать лет человеку, совершеннолетие, как-никак.
— Ты что, — прищуривается Наташка, присаживаясь на край кровати. — Правда сюда переехать хочешь?
— Нет, — качаю я головой. — Может когда-нибудь потом, на пенсии. Будем с тобой сидеть на балконе и любоваться видом. Будем есть свою черешню и персики. По-моему неплохой план. Тебе что, не понравился мой подарок?
— Очень понравился, — кивает она. — Такой… не знаю… грандиозный. Я как будто будущее даже увидела.
— Ну, а что же ты тогда щуришься?
— Просвечиваю тебя насквозь, — смеётся она и начинает расстёгивать пуговицы на комбинезоне.
— Ничего себе, — поднимаю я брови.
— Помоги, — подмигивает она и вытягивает ноги.
Я опускаюсь на одно колено и стягиваю с неё сапожки.
— Слушай, — качаю я головой, — кто придумал эти комбинезоны? Его же нужно почти полностью снять, чтобы в туалет сходить.
— Ага, — смеётся она и откидывается на кровать.
— Снимай давай! — нетерпеливо-шутливо командую я.
— Ох, устала я что-то, — лукаво улыбается она.
— Нет, так не пойдёт. У меня же для тебя есть ещё подарок.
— Ещё подарок? — изгибает она левую бровь.
— Ага.
— Это тот, что всегда с тобой?
— Что?
Она прыскает и прикрывает ладошкой рот.
— Это само собой, но есть ещё что-то.
— Ну, давай, — милостиво разрешает она.
— Нет, сначала разденься.
— Что⁈
— Да-да! — подтверждаю я. — Раздевайся.
Я склоняюсь над ней и начинаю расстёгивать оставшиеся пуговки.
— О-о-о… — шутливо стонет Наташка, когда я добираюсь до самых нижних. — Да-а-а…
Ей приходится подняться с постели, чтобы освободится от одежды.
— Под ним ничего нет! — удивлённо восклицаю я.
— Как это ничего! А я? Разве ты не видишь меня под комбезом?
— Снимай его скорее! — командую я и удивляюсь тому, насколько глухим и сиплым делается голос.
— Ладно…
Она сбрасывает ткань со своих плеч, и комбинезон соскальзывает к ногам. Мне приходится снова присесть, чтобы освободить её ноги.
Наконец-то Наташка остаётся совершенно голой. Она ослепительно красива… Стоит и улыбается, глядя на меня. Я делаю пару шагов назад и опускаюсь в кресло.
— Что это значит? — удивляется она, упирая руки в бока.
— Хочу сначала полюбоваться.
— Ладно… Только недолго.
— Пройдись, пожалуйста… Нет, сначала подними с пола свои одежды.
— Хорошо, — качает она головой.
Какое прекрасное, невыносимо прекрасное зрелище…
— Не сиди просто так, — шепчет она обернувшись ко мне через плечо и улыбается. — Снимай рубашку.
Я послушно начинаю расстёгивать пуговицы. Наташка бросает комбинезон и сапоги на стул и, повернувшись, медленно подходит. Я подаюсь вперёд и она помогает мне снять рубашку, высвобождая из рукавов. Собрав в комок, она бросает её не глядя назад и опускается на колени, раздвинув мои ноги.
Рука её касается ремня, выпрастывает из пряжки кожаную ленту, расстёгивает пуговицу и тянет за собачку молнии… В-ж-ж-ж-и-к…
Я приподнимаю зад над креслом, опираясь на подлокотники, и она стаскивает с меня брюки и трусы, потом немного теряет темп, зависая над шнурками, но, наконец, стягивает туфли и носки, освобождая от всего лишнего.
Она выпрямляется, стоя на коленях и положив руки мне на бёдра, смотрит мне прямо в глаза и становится совершенно серьёзной. От улыбки не остаётся и следа.
Я протягиваю руку и провожу по её волосам и по щеке, касаюсь кончиками пальцев её губ и, продолжая движение, спускаюсь ниже. Плечо, ключица… Я касаюсь её груди, и она, вздрогнув, подаётся вперёд.
Тогда я отнимаю руку и беру красную коленкоровую коробочку. Она длинная и плоская. Я раскрываю её и достаю жемчужную нить. Жемчуг прекрасен, он светится нежным и тёплым перламутром. Бусины крупные, соблазнительные и провоцирующие… Все круглые, а одна, свисающая с золотого завеса, похожа на большую сияющую каплю.