— Товарищи, я буквально на одну минуту, засекайте, — говорю я и захожу в кабинет. — У нас семейные обстоятельства.
— Что происходит⁈ — гневно начинает нотариус Бургасова, но узнав меня и вспомнив щедрые дары, принесённые мной в прошлый раз, осекается.
Дама сидящая перед ней оборачивается и недоумённо переводит взгляд с Нинель на меня.
— Прошу прощения, — обращаюсь я к ней и указываю на дверь. — Одну минуту буквально подождите в приёмной. У нас срочное семейное дело.
Посетительница изумлённо смотрит на Нинель Теодоровну, но та, надо отдать ей должное, поджимает губы, но всё-таки кивает утвердительно, подтверждая мои слова.
— Безобразие… — шепчет дама, но встаёт и с видом оскорблённой невинности выходит в приёмную.
— Простите ещё раз и спасибо, — бросаю я ей вслед. — У нас просто чрезвычайные обстоятельства. Семейные. Войдите в положение, пожалуйста.
— Что вы себе позволяете! — хмуро высказывается Бургасова. — Это же ни в какие рамки…
— Да, простите великодушно, — отвечаю я с сокрушённым видом и выкладываю перед ней пять сотенных купюр. — Больше не повторится, но у меня правда кое-что случилось.
Ничего не объясняя, я снимаю трубку с телефонного аппарата и набираю номер Мартика.
— Март Вольфович, здравствуйте. Это Егор.
— Здравствуй, Егор. Я печать получил. Когда ты придёшь?
— У меня возникли срочные дела, поэтому я прийти не смогу. Вам позвонит нотариус, Нинель Теодоровна Бургасова. Она мой уполномоченный представитель и совершит за меня все необходимые юридические действия по оформлению квартиры. Нинель Теодоровна, когда вы сможете?
Она хлопает глазами:
— Мне будет нужна вся информация…
— Конечно, Март Вольфович Цеткин, по сути продавец. Он вам всю информацию предоставит.
— Ну… давайте в конце недели.
— В конце недели никак не получится, продавец уезжает. Нужно сегодня, практически немедленно.
— Сегодня никак не… — начинает она, но я выкладываю перед ней ещё одну купюру и она, сделав злое лицо соглашается. — Хорошо, у меня в двенадцать будет перерыв, пусть подойдёт.
— Март Вольфович, не сочтите за труд, подойдите, пожалуйста в контору в двенадцать часов. Запишите адрес.
Я диктую адрес и кладу трубку, после чего объясняю суть просьбы.
— Егор Андреевич, это возмутительно, вы что, думаете, что за свои деньги можете меня купить? Это что, Америка вам?
— Нинель Теодоровна, голубушка, я отношусь к вам с глубочайшим уважением, но и вы меня поймите. Я не лгу, у меня сегодня действительно ужасные вещи произошли, и если бы вы не пошли мне на встречу, то и не знаю, чтобы делал. Вы моя спасительница. Кстати, простите, что сразу не сказал, выглядите вы просто восхитительно.
— Первый и последний раз. Вы меня понимаете? Что там у вас за проблема с квартирой?
— С квартирой? С квартирой, как раз, у меня проблем нет, там всё чётко и по закону. Кооперативная квартира в Доме композиторов. Мой дальний родственник убывает на историческую родину, а я вот вселяюсь в его жильё. Просто надо всё сделать чётко и быстро. А кто, как не вы, или кто-то, кому вы решите поручить это дело, сможет помочь? Проблемы у меня другого характера.
Я выкладываю перед ней два паспорта. Санин и Сенин.
— Что это?
— Эти два человека… Это очень близкие мне люди… Они скончались…
Я смахиваю живую, искреннюю и непритворную слезу.
— Инфаркт… или всё, что посчитаете нужным. Они оба ветераны Афганистана с ужасными ранениями…
— Что это значит? — глаза нотариуса лезут на лоб. — Это криминал?
— Нет, — говорю я и кладу перед ней пачку четвертных. — Никакого криминала. Просто ослабленное здоровье.
— Но что я могу сделать?
— Вы? — поднимаю я брови. — Купить дачу, машину или даже небольшую кооперативную квартиру. Это ведь только первый взнос, аванс. Наверняка, у вас есть знакомый доктор, который… Ну… который сможет помочь.
— А вы не боитесь, — начинает она, тяжело дыша, — что я могу сообщить, куда следует?
— Я не боюсь, потому что вижу зарождение большой и доброй дружбы. И вам не следует бояться. Во-первых, этих людей никто искать не будет, а следовательно для вас нет никакого риска, если вы только сами не начнёте рассказывать всем подряд о своей интересной работе. Смотрите.
Я вынимаю бумажник и достаю из него фотографию, изготовленную когда-то для Печёнкина.
— Видите, вот я? Узнаёте? А этого человека тоже узнаёте? Ну, ещё бы. А это вот сынок его. Фото сделано на охоте. Так что не переживайте, человек я вполне приличный. И с огромным удовольствием окажу вам различные услуги. Всё, что в моих силах. Вы — мне, а я — вам. Договорились? Ну всё, я побежал. Огромное вам спасибо. Позвоню завтра или забегу.
Риск, конечно, есть, но мне кажется, что я эту даму хорошо просёк ещё, когда мы общались впервые. Блеск её глаз я запомнил очень хорошо. А, с другой стороны, я пока не решил, сообщать ли о случившемся Злобину и Чурбанову. Как-то это всё очень странно, поэтому лучше привлечь человека, не связанного ни с кем из них…
Когда я поднимаюсь в казино, парни уже ждут меня там. Двое из них одеты в униформы обслуживающего персонала, остальные в рабочие одежды.
— Лида, молодец. Тряпки, инструменты, моющие средства готовы?
— Всё что смогла, — кивает она.
— Хорошо, спасибо. Так, ребята, давайте сюда. План такой…
Мы выходим в коридор и двигаем в сторону лифта для персонала. Доезжаем до моего этажа и никого не встречаем. Уже хорошо. Выходим. Первым иду я, за мной следуют две тележки с поставленными на них блюдами, приборами, фруктами и кофейникам. Выглядит всё натурально. Молодец, Лида, хорошо постаралась. На самом деле, мы обслуживаем иногда клиентов казино, так что в гостинице это никого не удивляет.
— Аккуратнее, — тихонько бросаю я за спину, — не дребезжите. Так, вот здесь поворачиваем за угол.
Надо сказать, что катить эти тележки не так уж и просто. Ковровая дорожка лежащая в коридоре, в некоторых местах сбита и собрана в складки, преодолевать которые то ещё испытание.
— Тихонько-тихонько, ребят, не хватало ещё всё это порастерять.
Надо будет натянуть, прежде чем вывозить тела. Мы поворачиваем за угол и… твою дивизию! Пол со сбитой ковровой дорожкой уходит у меня из-под ног, и сердце обрывается. И вообще всё летит в тартарары…
Две горничные! Они стоят напротив двери Сани и Сени и одна из них вставляет ключ в замочную скважину…
Ну всё, пришли. Здравствуйте девочки…
20. Верить, не верить…
Расстояние между нами такое, что успеть добежать, прежде чем они откроют дверь, шансов практически нет. Да и как это будет выглядеть, если я кинусь к ним, как торпеда и, запыхавшись и высунув язык, закричу: «Нет! Не открывайте! Они спят!»?
Ясно, что девушки не просто запомнят этот весьма странный инцидент, но и будут о нём думать, возвращаясь к воспоминаниям о моём эксцентричном поступке, возможно, ещё и на следующий день.
Можно закричать прямо отсюда, громко, на всю гостиницу. Н-е-е-т!!! Пожалуйста не открывайте!
Что ещё можно сделать за оставшиеся две, в лучшем случае, три секунды? Незамеченными остаться не выйдет в любом случае. Твою дивизию! Ладно… Ладно… Пять, четыре, три… Я резко останавливаюсь и тяну на себя тележку со всеми тарелками, бокалами и серебряными крышками. Она переворачивается.
Грохот такой, словно Земля наскочила на небесную ось. Эффектно. Горничные, как котята в роликах на ютубчике, одновременно поворачивают свои головки и замирают, глядя в нашу сторону.
Я же иду дальше, делая вид, что меня это совершенно не касается. Просто никоим образом…
Пока они пытаются уяснить, что стряслось, я подхожу к ним на расстояние, достаточное, для ведения разговора без необходимости повышать при этом голос.
— Здравствуйте, барышни, — ослепительно улыбаюсь я и достаю ключ от своего номера.
— Что там такое? — спрашивает одна из них, чернявенькая, с ярко накрашенными глазами.