Поиск овцы, не путать с Мураками, продолжался некоторое время, вариантов было несколько. Один из них меня даже развеселил.
Днями позже я встретился на праздновании Хануки у посла Израиля Аркадия Милмана с господином Берегером. Приветствовал меня он несколько неожиданным образом, улыбнувшись, он спросил:
– О, ты еще живой, а мы слышали, что ты будешь кандидатом в президенты, ну и тебя, конечно, грохнут.
В этот момент все встало на свои места. И появление в подконтрольных Березовскому СМИ сообщения, что я могу стать одним из кандидатов в президенты от оппозиции, этакое мягкое подталкивание Березовским меня к нужному ему решению, и трогательная откровенность в Лондоне, – вывод очевиден, на каждого мудреца довольно простоты. Убийство политика не столь будоражит народ, как насильственная смерть журналиста. Видно, мой вопрос об убийцах Листьева подсказал Березовскому красивый, хотя и очень кинематографический ход.
Я ни в коей мере не собираюсь сравнивать себя с Владом. Уверен, что если таким был план БАБа, то заказчик был бы разочарован полученным результатом.
Через некоторое время, после громкого старта президентской кампании Иваном Рыбкиным, он вдруг исчез. Это произошло сразу после появления в БАБских СМИ громких материалов о коррупции в ближайшем окружении Путина. Ответ напрашивался вполне очевидный, и я высказал свои предположения и рассказал о своей беседе с Березовским по радио "Серебряный дождь", на котором так и продолжал работать, параллельно с телевидением. К счастью, мудрый Рыбкин выплыл целым, но очень помятым и неубедительным в Киеве. Рассказал анекдотичную историю своего исчезновения, которую, как всегда браво, откомментировал БАБовский чекист в изгнании, усмотревший в бедах распутства Рыбкина следы эфэсбэшных психотропных веществ. Такой отмазки мир супружеских измен еще не знал. Не исключаю возможности, что мудрый Рыбкин таким хитрым образом соскользнул со сковородки, когда почувствовал, что уже припекает.
Мой рассказ по радио не вызвал интереса у российской прессы, но корреспондент" Карреа дела Сера" попросил об интервью, которое и появилось в Италии, переведенное на русский, оно вдруг вызвало страшный ажиотаж, мне пришлось даже давать краткий комментарий в программе «Время». Конечно, так как это появилось незадолго перед выборами, то демократическая пресса попыталась обвинить меня в попытке поднять рейтинг Путина, ну и заодно раскрутиться самому.
Березовский заявил, что я сумасшедший агент КГБ, а я предложил пройти детектор лжи, по результатам которого – электрический стул для лгущего. Ответа не последовало.
Должен заметить, что мне позвонила Ирина Хакамада и поблагодарила за смелость.
До нее доходили слухи, что ее жизни может угрожать опасность. Расчет очевиден.
Ирина самый яркий демократический участник той президентский гонки. Ее гибель в день голосования бросала бы тень на результаты выборов.
Стороннему наблюдателю вся эта история напоминает шпионский роман. К сожалению, это не выдумка, просто для поколения политиков, к которому относится Березовский, человеческая жизнь ничего не значит. Этот подход – горькое наследие советского прошлого, проявляющееся практически у каждого из политиков 90-х.
Логика Джавахарлара Неру не приживается в России, толстовцев среди российских политиков после академика Сахарова не нашлось.
Элементарная мысль о значимости жизни каждого российского гражданина не стала до сих пор национальной идеей.
Ну не любим мы друг друга и верим в единственное средство исправления – пулю, конечно направленную в соседа.
ДЕМОКРАТИЮ ЕЩЕ НАДО ВЫСТРАДАТЬ
Вся истории России может быть представлена как борьба олигархов с чиновниками.
Конечно, в былые времена для этих противоборствующих групп использовались иные названия, но суть конфликта оставалась прежней. Деньги или положение.
Миллионщики или государевы люди, бояре или петровские нувориши, не суть важно.
Принципиальным оставался конфликт интересов и используемые лозунги. Олигархи всегда звали на Запад, к свободе и на начальном этапе объективно олицетворяли собой прогресс. Призывы к свободе и либерализации скорее можно отнести к моменту накопления ими капитала, так как только в эпоху трансформации у людей, находящихся вне системы, появляется шанс на взрывоподобный рост. Как только они оказываются наверху, достигая некоторой финансовой стабильности, и их личный капитал становится уже политическим фактором, то есть заметным даже при сравнении с ВВП страны, то возникает задача его сохранения.
Меняется вектор – от раскачивания окостеневшей системы, вплоть до ее краха, до необходимости создать свою собственную политическую и государственную конструкцию, которая будет решать задачу по сохранению уже схваченного богатства.
Вчерашние бунтари превращаются в консерваторов, вступая в конфликт со своими бывшими соратниками, такими же хищниками, как и они, но считающими, что есть еще чем поживиться и пока не наступило время закрепляться на достигнутых рубежах.
Начинается раскол внутри олигархических группировок, накладывающийся на мощное протестное настроение, всегда сопровождающее эпоху экономической и политической нестабильности.
Олигархи – индивидуалисты, они используют, как правило, широчайший народный протест, поскольку при любой власти в России народу жилось не очень сладко, а в эпоху загнивания и вечного чиновничьего гнета так и совсем муторно. Для них свобода и крушение системы это в первую очередь деловые возможности. Глубинно они скорee аполитичны, а с ростом капитала приобретают и его космополитическую идеологию.
Капитал не имеет патриотического окраса и довольно часто вступает в конфликт с интересами государства, не только как общественно-политического понятия, но и как объединения людей. Поэтому всегда олигархический расцвет заканчивается патриотической реставрацией, которая выгодна и части капитала, стремящегося к сохранению себя, и новой, вырастающей чиновничьей элите, которая несет в себе все родовые черты предыдущих поколений. Во главе антиолигархической кампании всегда оказываются именно чиновники, многие из которых еще в недавнем прошлом были на службе у олигархов.
Я умышленно не употребляю термин «демократия», так как в современном мире он все более обозначает выборные технологии, чем идеологические догмы. И демократиями оказываются и Индия, и Япония, и США, и Филиппины, хотя между ними отличий гораздо больше, чем сходства.
В России демократия носит характер вакцинации. За нее не страдали, не боролись, ее не выстрадали.
Для меня демократия начинается с частной собственности. Уже потом вырастает вся громада законов, защищающая как собственника, так и его собственность. Именно отсюда и складывается равенство всех перед законом и обязательность его исполнения.
В России культура частной собственности крайне молода. Наши предки жили на дарованных царями наделах и могли потерять все в одночасье, когда милость сменялась гневом. Оппозиционер не мог оставаться долго богатым в российской истории, а уж его семья и вовсе пускалась по миру.
В 2005 году впервые за всю историю существования России наметилась новая тенденция.
Очевидно, что наступила эра реванша государственников-чиновников. Но если раньше возвращение в казну ранее оттуда уведенного сопровождалось звоном кандалов, то теперь шелестом купюр.
Когда я услышал о покупке государством нефтяной компании у Абрамовича, то был разочарован. Афера с «Сибнефтью» уже давно стала классикой аморальных залоговых аукционов со всем букетом родовых признаков хищения.
Продавленное политическое решение, против которого возражало правительство, но настоял президент Ельцин, подогретый Борисом Березовским. Подставные фирмы, участвующие в торгах, принадлежащие партнерам – Березовскому и Абрамовичу, давление на случайно возникшего конкурента в лице компании «Самеко», и внезапный добровольный отказ от своего ценового предложения в 171 миллион долларов, по письму гендиректора. Да и сумма, в которую был оценен гигантский актив, трогательная – 100 миллионов долларов, с маленьким хвостиком.
В этой компании всегда были секреты. Реальные хозяева не появлялись, хотя за иностранными офшорами и проглядываются до боли знакомые лица.
В разные периоды времени «Сибнефти» и ее официальным владельцам Березовскому и Абрамовичу угрожала опасность, уж слишком наглым был хапок.
В 1998 году Счетная палата указала на нарушения, допущенные при приватизации «Сибнефти». Вывод – приватизация незаконна, ущерб государству оценен в 2,7 миллиарда долларов. На основании этих документов прокуратура подготовила официальное исковое заявление с требованием отмены данной сделки. Генеральный прокурор Юрий Скуратов объявляет крестовый поход против как «Сибнефти», так и лично Абрамовича, заодно обвиняя его в нецелевом использовании стабилизационного кредита от МВФ в 4,8 миллиарда долларов.