Увеличиваю скорость полета и приказываю усилить наблюдение за воздухом. Впереди в утренней дымке показался Морозовск. Здесь мы базировались шесть месяцев тому назад. Беру курс на аэродром.
— Командир, на аэродроме вижу до десятка самолетов на разных стоянках, два истребителя взлетают и два выруливают на старт, а на железнодорожной станции стоят два эшелона с паровозами и один без паровоза, — докладывает Желонкин.
— Будем бомбить эшелоны, — приказываю Желонкину и передаю этот приказ по радио всем экипажам.
— Доверни влево пять, — передает Желонкин. — Боевой!
— Есть, боевой! — отвечаю Желонкину.
— Нас догоняют десять «мессеров», — докладывает Наговицин.
— Где они?
— Ниже нас пятьсот, сзади — слева тысяча двести.
— Сообщи всем о месте истребителей, — приказываю Наговицину.
— Влево два, так держать, — командует Желонкин.
Оглядываюсь налево. Бомбардировщики идут в четком боевом порядке, бомболюки открыты, «мессера» дымят, но заметно приближаются. Бомбардировщик вздрогнул, освобождаясь от бомб.
— Бомбы сброшены, фотографирую результаты удара, — докладывает Желонкин.
Увеличиваю скорость до максимальной. С первыми разрывами бомб на станции зенитчики противника не выдержали и открыли огонь. Разрывы немецко-фашистских зениток накрыли группу атакующих нас «мессеров» и продолжали рваться между нашими боевыми порядками и группой истребителей. От такой неожиданности немецкие летчики начали беспорядочно в панике отворачивать в разные стороны, а мы благополучно развернулись влево, оторвались от истребителей противника и стали на обратный курс. После перелета линии фронта перед подходом к передовому командному пункту воздушной армии боевой порядок эскадрильи внезапно атаковала пара «мессеров». Только высокая бдительность и организованность стрелков-радистов и стрелков помогли нам отбить эту неожиданную атаку и избежать потерь.
Хотелось бы отметить старшего сержанта Георгия Матвеевича Наговицина, который зарекомендовал себя отличным храбрым стрелком-радистом и начальником связи эскадрильи. В полете он непрерывно поддерживал радиосвязь с экипажами ведомых самолетов и истребителями сопровождения и с командным пунктом полка. Находясь на ведущем бомбардировщике эскадрильи, он хорошо чувствовал ход воздушного боя и разгадывал тактику атакующих истребителей. В воздушном бою он точно определял момент открытия огня по истребителям противника и умело управлял групповым оборонительным огнем. За войну он совершил более двухсот боевых вылетов, награжден тремя боевыми орденами, лично сбил два истребителя противника, ему было присвоено офицерское звание. Его отличали личная храбрость, отвага и большой боевой опыт, которые создали ему заслуженный авторитет среди летного состава.
На фотоснимках результатов удара хорошо было видно много прямых попаданий бомб в эшелоны, девять очагов пожара и два сильных взрыва предположительно вагонов с боеприпасами[94].
После анализа результатов удара командир полка и командир дивизии одобрили мое решение не бомбить полупустой аэродром, а нанести удар по железнодорожным эшелонам на станции.
После посадки командир полка поставил задачу нанести удар по колонне войск противника на дороге от Селивановки на Чернышевскую под прикрытием пяти истребителей Як-1. В указанном районе цели не обнаружили. На высоте тысяча пятьсот метров я провел эскадрилью на Чернышевскую. За нашей эскадрильей полетела и вторая. Все снежное поле южнее Чернышевской было покрыто трупами лошадей. Очевидно, конница здесь попала под огонь пулеметов противника или была расстреляна с воздуха. Обнаружив на юго-восточной окраине Чернышевской скопление войск, нанесли бомбовый удар, уничтожив два танка и двенадцать автомашин[95].
Уже над нашей территорией перед Клетской, где был передовой КП воздушной армии, нас опять атаковала четверка «мессеров», но их атаки были отбиты сопровождавшими нас истребителями.
В тот же день после обеда нам снова поставили боевую задачу бомбить обнаруженные в предыдущем боевом вылете войска противника у Чернышевской. Погода стояла отвратительная. Над аэродромом дико неслись низкие облака, накрапывал дождь. Взлетно-посадочная полоса покрывалась льдом. Так как из-за низкой облачности и обледенения наши истребители сопровождать нас отказались, я решил выполнять боевую задачу одиночными экипажами. Все экипажи нашли цель и нанесли удар по противнику, уничтожив двадцать немецких автомашин, и сожгли бензозаправщик[96].
На следующий день, 1 декабря, рано утром обеим эскадрильям полка была поставлена боевая задача нанести удар по железнодорожной станции Морозовск. Построив эскадрилью в боевой порядок — клин из семи самолетов, мы взяли курс на цель. У Клетской к нам пристроились пять истребителей 517-го истребительного полка под командованием Савченко. Установив с ним радиосвязь, я повел смешанную группу на цель. Если до Дона облачность висела на высоте пятьсот метров и шел моросящий дождь, то от Клетской облачность разорвалась до пяти баллов и поднялась до двух тысяч метров. Постепенно набрали высоту до двух тысяч метров.
— Пролетаем реку Чир, до цели тридцать, — докладывает Желонкин.
— Сзади восемь «мессеров», — докладывает Наговицин.
Сообщаю по радио об истребителях противника Савченко и вижу, как справа на встречных курсах сближаются с нами еще четыре истребителя противника.
— Осипов, уходи за облака, а мы постараемся не допустить туда худых, — передает по радио мне Савченко.
Увожу эскадрилью за облачность. Облака очень тонкие, со значительными разрывами. Набираю над облаками высоту, чтобы исключить внезапные скрытные атаки «мессеров» из-под облаков.
— Боевой! — командует Желонкин.
— Наши истребители пристроились, — докладывает стрелок-радист.
— Бомбы сброшены. Разворот. Курс двадцать пять, — передает Желонкин.
Истребители противника продолжают преследовать нас, пытаясь на большой скорости атаковать из-под облачности. Но как только «мессера» появляются на фоне облаков, наши истребители сопровождения атакуют их сверху, и «мессера» немедленно ретируются в облака. Наконец, атаки противника прекратились, но и облачность сомкнулась, исчезли все разрывы и просветы между облаками.
Верхний край облачности пополз вверх, и пришлось набрать высоту до трех тысяч пятьсот метров. Как ни напрягали мы зрение, а разрывов в облаках нигде не было видно.
«Что же делать? — думаю я. — В эскадрилье два летчика, Девиченко и Черепнов, только в Тамбове научились летать в облаках, а как у истребителей сопровождения?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});