Наконец облачность над аэродромом поднялась до высоты трехсот метров, и нам приказали двумя эскадрильями нанести удар по мотомехчастям противника в Боковской.
Поставив боевую задачу эскадрилье, я обратился к летному составу со следующими словами:
— Товарищи! Каждый боевой вылет будет испытанием для экипажей, для нашей эскадрильи и для меня. В смертельной войне с немцами каждый рискует жизнью. Но запомните, что, кроме жизни, каждый из вас рискует честью, уважением, авторитетом и доверием Родины. Ответим же на доверие Родины отличным выполнением боевых задач.
При выруливании на моем самолете заклинило дисковые тормоза колес. Чтобы не задерживать вылет эскадрильи, я по радио передал командование своему заместителю старшему лейтенанту А. Пузанскому, сам вылетел после исправления тормозов через десять минут.
По маршруту к Дону облачность поднялась, и мы набрали высоту две тысячи метров. Участок прорыва наших войск на глубину шесть километров был покрыт воронками разрывов артиллерийских снарядов, а дальше вся местность была перечеркнута гусеницами наших танков. Вдоль дорог валялась разбитая боевая техника врага, повозки и трупы лошадей.
— «О, поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями», — продекламировал я Желонкину.
— Наша артиллерия и танки, — весело ответил мне штурман.
Перелетев линию фронта, обнаружили колонну из пяти танков и семи автомашин на дороге Лиховцы — Нижняя Латышская и нанесли по ней удар. Эскадрилья в Боковской уничтожила два танка и четыре автомашины[92]. Результаты всех ударов сфотографировали.
При докладе о выполнении боевой задачи Черепнов, Девиченко и Аввакумов сообщили об отказе на их самолетах аккумулятора, гидросистемы и тормозов.
В этом вылете неудача постигла и командира второй эскадрильи Гладкова. У него отказал мотор, и он вынужденно произвел посадку в районе Клетско-Почтовой, не долетев до цели.
Вернувшись в полк, Гладков очень переживал свою вынужденную посадку. И раньше, когда его постигали неудачи, он проклинал весь мир, себя и начальство. А теперь весь свой гнев он обрушил на техника самолета и инженера эскадрильи, ругая за плохую подготовку самолета к вылету.
— Не греми, Петрович, — успокаивал его инженер по электроспецоборудованию Пархоменко. — Конечно, твой техник самолета в какой-то степени виноват, но главная причина всех сегодняшних отказов техники на самолетах в том, что самолеты две недели не летали, а стояли в этом мышином аду.
Военинженер 3 ранга Павел Иванович Пархоменко возглавлял в полку подготовку электроспецоборудования бомбардировщиков к боевым вылетам. Он был очень общительным. В выражении его лица сочетались ясный ум, тонкий скептицизм, ирония и незлая насмешливость. Помогали ему старшие техники Аверин и Лузгарев. Его усилиями поддерживались в исправном состоянии пилотажно-навигационные приборы, электрооборудование и аппаратура связи на всех самолетах полка. Свою сложную технику он знал отлично и даже при отсутствии запасных частей умел восстанавливать поврежденное в боях оборудование бомбардировщиков. Зная, что на войне иждивенцев не любят, Пархоменко редко обращался за помощью в дивизию и с разбитых самолетов создал резерв запасных частей. У Пархоменко счастливо сочетались все качества инженера и педагога. В своей сложной работе он опирался как на старых техников, так и на молодых механиков и мастеров, которых он постоянно учил и растил.
Противник продолжал отчаянно сопротивляться и 26 ноября нанес контрудар по войскам 1-й гвардейской армии от Кружилин и Боковской. Командир полка майор Саломаха 28 ноября приказал мне возглавить полк и двумя эскадрильями без прикрытия истребителей нанести удар по живой силе и скоплению автомашин на юго-западной окраине Боковской. В заключение командир полка передал строгое приказание командующего 17-й воздушной армией Красовского во всех случаях при полете к цели и при возвращении с боевого задания как группам, так и одиночным самолетам обязательно пролетать над передовым командным пунктом воздушной армии, расположенным на плацдарме южнее Серафимовичей.
При подготовке экипажей к боевому вылету я потребовал от летчиков строго выдерживать боевой порядок, а особенно летчикам ведущего звена и командирам звеньев, для того чтобы крайним ведомым было легче держаться в строю и отражать атаки истребителей.
Построив боевой порядок полка в колонну из семерки самолетов первой эскадрильи и пятерки второй, мы взяли курс на цель и нанесли мощный бомбовый удар по скоплению пятидесяти автомашин у Боковской. В результате удара возникли очаги пожаров, а контрольные снимки зафиксировали попадание бомб в четыре танка и девять автомашин[93].
На следующий день опять была низкая облачность и видимость около одного километра. Но, несмотря на это, наиболее подготовленные экипажи-охотники уничтожили самолеты на аэродроме Миллерово, нанесли удар по эшелону на железнодорожной станции Миллерово и по войскам противника в Боковской.
30 ноября рано утром командир полка информировал, что линия фронта проходит от Ниже-Кривской на Боковскую, а далее по реке Чир до Попова и по железной дороге до Новомаксимовской, и приказал нашей эскадрилье бомбардировочным ударом уничтожить истребители противника на аэродроме Морозовск без прикрытия истребителей, так как с аэродромов 282-й истребительной дивизии до нашей цели у наших истребителей не хватало радиуса действия. Одновременно вторая эскадрилья под командованием Гладкова наносила удар по самолетам противника на аэродроме южнее Обливской.
Когда я поставил боевую задачу летному составу, многие приуныли. Действительно, нанести удар по осиному гнезду, каким слыл аэродром Морозовск, расположенный далеко за линией фронта и плотно прикрытый барражирующими истребителями и зенитной артиллерией, было непросто. Не унывали только Рудь и командир звена Ширан.
Главное — обеспечить внезапность удара. Поэтому я начал взлет с рассветом. Некоторую надежду в начале маршрута подавала редкая облачность, в которую можно было бы укрыться в трудных обстоятельствах.
Но после пролета Дона облачность кончилась, небо стало совершенно ясным, а видимость увеличилась до двадцати километров. Впереди — река Чир и Георгиевский.
Линия фронта осталась позади. При ее пролете эскадрилью обстреляла несколькими залпами одна зенитная батарея. Все ждали атак истребителей. Насколько они были связаны или вытеснены нашими истребителями, мы не знали. Они могли атаковать нас и над линией фронта, и на подходе к цели. Поэтому, пытаясь обнаружить истребители противника, каждый напрягал зрение до тех пор, пока перед глазами не начали возникать мушки — плод нашей иллюзии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});