Протопопов. – И потом, чтобы он уходил, не получивши места?…
Родичев. – Не случалось вам?
Протопопов. – Нет, вы знаете, я резко никогда не говорил.
Родичев. – Вполне удовлетворен. Скажите, вы говорите, не по вашей инициативе, но с вашего ведома был арестован рабочий военно-промышленный комитет, и список арестованных был составлен министерством внутренних дел?
Протопопов. – Совершенно не знаю.
Родичев. – Не знаете, все были арестованы, или не все?
Протопопов. – Безусловно Министерством Внутренних Дел, в этом нет сомнения, потому что откуда военное ведомство могло узнать.
Родичев. – Следовательно вы знали об этом списке?
Протопопов. – Нет, я списка не видел.
Председатель. – Но Александр Дмитриевич Протопопов не отрицает, что он отдал распоряжение об аресте рабочих групп.
Родичев. – Меня интересует этот вопрос потому, что не все были арестованы.
Протопопов. – Я знал, что 4 человека не было арестовано, но потом они были арестованы.
Родичев. – Не был арестован Абросимов, следовательно, вы об этом знали.
Протопопов. – Позвольте, Федор Измайлович, как это вы говорите, я знал, что 4 человека было не арестовано и в том числе Абросимов. А что вы хотите этим сказать – вы хотите поставить вопрос, знал ли я, что в рабочей группе есть сотрудники? Вы это хотите сказать?
Председатель. – Да.
Родичев. – Простите, мы вас спрашиваем, а не вы нас спрашиваете.
Протопопов. – Простите, если я вас обидел.
Председатель. – На вопрос о том, что в рабочей группе были сотрудники, вы говорите – да, мне об этом говорили.
Протопопов. – Мне говорили, что у нас есть сотрудники в военно-промышленном комитете.
Родичев. – Кто говорил?
Протопопов. – Либо Глобачев, либо… департамент полиции не в курсе дела.
Председатель. – Дело идет не об имени, а о том, что в составе рабочих, входивших в военно-промышленный комитет, были сотрудники.
Протопопов. – Этого я не могу сказать о рабочих. Но в военно-промышленном комитете у нас есть… Позвольте, мне даже говорили, помнится мне, какой-то счетовод был. – Сотрудники, вообще, есть, это я знал, мне это говорили.
Родичев. – Скажите, пожалуйста, за время вашего министерства было весьма деятельное пользование 87-й статьей? Вы разделяли ли ту точку зрения, что 87-й статьей можно пользоваться для всех мероприятий, даже для учреждений министерства?
Председатель. – Т.-е. разделяли ли вы тогда, в бытность вашу министром, потому что сейчас нам не важно…
Родичев. – Во всех предположениях о законоположениях по 87-й статье вы были против?
Протопопов. – По 87-й статье министерство Рейна ведь при мне не проходило.
Родичев. – Министерство в ваше время очень усиленно пользовалось 87-й статьей?
Протопопов. – Личное мое министерство или Совет Министров?
Родичев. – Совет Министров вообще; вы вотировали против?
Протопопов. – Иной раз за, иной раз против.
Родичев. – А сами вы пользовались статьей 87?
Протопопов. – Ведь я провел часть рассмотренного думского законопроекта, это вопрос о полиции. Ведь тогда была забастовка полиции в Москве, громадная вещь, пришлось это провести в порядке 87-й статьи.
Председатель. – Громадная вещь – вы увеличили жалованье полицейским.
Протопопов. – Их положение было ужасное, они получали 17 рублей, полиция бастовала. То, что я внес по 87-й статье, а потом в Государственную Думу, была часть рассмотренного в комиссии 3-й Государственной Думы законопроекта.
Родичев. – В бытность вашу министром, рассылались ли по местным учреждениям циркуляры о том, как действовать во время народных волнений?
Протопопов. – Лично мною нет.
Председатель. – Лично вами нет. А по департаменту полиции?
Родичев. – Лично вы ответственны за деятельность Министерства Внутренних Дел.
Протопопов. – В самом деле ведь нельзя же лицо, которое имеет известный круг власти, делать ответственным за эту власть в полном объеме. Ответственен ли Хвостов за беспорядки в Москве? Конечно, нет, не может быть ответственным в полной мере то лицо, которое не выходит из пределов своих обязанностей. Например, если товарищ министра разъясняет и посылает циркуляры, я являюсь косвенно ответственным, как министр, за товарища министра, но только нравственно, юридически же ответственность падает всецело на него.
Соколов. – Вы назначены были в начале, кажется, сентября министром внутренних дел?
Протопопов. – Нет, помнится 20-го.
Завадский. – 16-го сентября.
Соколов. – Вот вы в первой части вашего рассказа сказали, что ваши свидания с государем, где возник вопрос о вашем назначении, были в июне. Вы вернулись из-за границы, имели разговор с Сазоновым, после которого последовало приглашение государя в Ставку, и тогда возник вопрос о вашем назначении министром.
Протопопов. – Нет, государь мне сказал, что мы будем иметь случай поговорить.
Соколов. – Вы тогда предполагали, что вам будет предложен пост министра торговли и промышленности?
Протопопов. – Я думал.
Соколов. – С этим временем совпадают ваши переговоры об издании газеты?
Протопопов. – Это было раньше, до заграничной поездки.
Соколов. – Но это совпадает с заключением договора, вы в это время в договор внесли пункт о том, что ваши права и обязанности по газете отпадают в случае получения министерского поста.
Протопопов. – Это было вначале внесено Осокиным во время составления договора; по этому делу разговоры шли очень долгие. Началось это во время съезда металлургического. Я понимал, что все хотят этой газеты, и у меня возникла мысль создать этот крупный орган, в котором пайщиками были бы представители торговли и промышленности.
Соколов. – Когда это было?
Протопопов. – Это было до моего отъезда за границу, потому что я говорил об этом в Лондоне.
Соколов. – Это было до вашей поездки за границу, вне связи с разговором с отрекшимся государем. Я понимаю, что после разговора с государем у вас могла мелькнуть мысль…
Протопопов. – Мелькнула мысль.
Соколов. – …что вы можете быть министром, но в связи с какими обстоятельствами вашей жизни, до поездки вашей за границу, могла мелькнуть у вас мысль, что вы можете быть министром?
Протопопов. – У меня была фантазия: Михаил Владимирович Родзянко говорил мне, что я мог бы быть министром торговли и промышленности.
Соколов. – У вас эта мысль мелькала, в связи с разговором с Родзянко, настолько, что вы считали возможным это внести в деловой договор?
Протопопов. – Не у меня. Это мысль самого создателя этого органа Осокина и финансирующего учреждения этого банка.
Соколов. – Вы не спрашивали Осокина, почему у него мелькала мысль, вступая в договор, что он должен оговорить, каковы будут последствия в случае вашего вступления на пост министра. Одно из оснований – вы сообщили ему разговор Родзянко, который не указывал специально, что вы можете получить пост министра.
Протопопов. – Он мне говорил: «Вот я сегодня сказал государю, чтобы вас назначили министром торговли и промышленности».
Соколов. – Не было ли у вас других оснований, разговоров с Бадмаевым или другими?
Протопопов. – С Бадмаевым вечное хихиканье и смешки, что я буду министром; когда я поехал за границу, газетная молва сопровождала меня, что я буду министром.
Соколов. – Нас газетная молва не интересует. Меня интересует разговор с Бадмаевым, вечные смешки, вечное хихиканье, что вы будете министром.
Протопопов. – Вы желаете знать, базировался ли я на том, что сказал мне Распутан? Я прямо скажу, что Распутину я не верил, считал и считаю до сих пор, что он устроить меня не мог; советовать он мог, но решать не мог.
Соколов. – Бадмаев вам говорил, теперь выходит, что и Распутин вам говорил, что вы будете министром.
Протопопов. – Нет, Распутин мне ничего не говорил. Он говорил, что нужно только видеть государя, и я буду министром.
Соколов. – Это было до поездки за границу?