если хозяйка слишком долго о чём-то думала. И неожиданно матушкина лошадь подсказала, как пользоваться магией в обход браслетов.
Мариэль очень хотелось подружиться с золотистой красавицей, по словам Джерома, являвшейся единственным экземпляром арнаахаальской породы в Лабассе и причиной прошлогоднего спора с сиром Аурелием, пожелавшим купить Мечту для Люсиль. Бессознательная страсть ко всему блестящему и отливающему золоту, поистине, оказалась очевидной странностью Аурелия или проклятием, доставшимся ему вместе с именем.
Но Мечта на поверку повела себя слишком агрессивно, так что де Трасси отстали от Иларии, до сегодняшнего дня бывшей единственной, кого арнаахаальское сокровище подпускало к себе и позволяло садиться в седло. Даже в загоне, со своими сородичами, не такими прекрасными, Мечта вела себя непредсказуемо – сгоняла лошадей в угол и, подобно собаке, сторожила их, не давая разбегаться. Презирала их, ненавидела или считала своей челядью? Намерений арнаахальской красавицы никто не мог понять.
В первый раз, когда Мариэль протянула морковку, Мечта выказала желание принять лакомство вместе с протянутой рукой. Однако принюхалась, щекоча ворсинками на губах, покосилась умным глазом и забрала изящно угощение. На ласковые слова согласно мотала головой, позволила расчесать себе гриву и вытянула переднюю ногу, постучав копытом о перегородку.
– Мечта вас приняла, юная сирра, – объяснил Джером игривость кобылы, – и приглашает вас прокатиться… Должно быть, у вас с сиррой Иларией магия схожа, уж как госпожа понимает наших лошадок – все диву даются.
«Это он о ментальной магии сказал? – задумалась Мари и, не теряя времени, положила ладонь на бархатистую щеку, мысленно спросила: – Хочешь прогуляться со мной? Матушка приедет только завтра вечером». Кобыла перестала жевать сено, развернула голову, удивлённо уставясь на девицу, ржанула и уткнулась мордой ей в плечо.
Значит, браслеты сдерживали только бессознательные желания, а если магия лилась целенаправленно, то не препятствовали. «Ну и в чём смысл? Зачем тогда они нужны?» – усмехнулась Мариэль. Ведь того, кто захочет причинить вред другому с помощью магии, получается, этими браслетами не остановить. Тем не менее, главное стало понятным: все желания нужно формулировать про себя отчётливо и не забывать концентрироваться на них.
Несколько минут скачки на морозном ветру, и Мечта принесла себя и хозяйку к площадке перед Ирминсулем. Мариэль направила лошадь к перекладинам, слезла по ним с крупа и обратилась к кобылке:
– Если я тебя отпущу, ты не убежишь далеко? Пропадёшь – влетит нам обеим, и меня больше не отпустят с тобой.
Мечта презрительно фыркнула и забила копытом.
– Ну, хорошо, я позову, ты сразу назад, ладно? – Мариэль завязала края поводьев в узел так, чтобы они не болтались, и похлопала по крупу. – Давай потренируемся. Иди гуляй!
Лошадь медленно прошлась рядом, издала радостное ржание и припустила в сторону поля. Мариэль, уговорив себя не переживать раньше времени, подождала, пока Мечта нарежет круг в сугробах, негромко позвала – лошадь не услышала. Тогда Мари вытянула руку, представив безразмерный повод, который тянется от пальцев к лошадиному силуэту, зрительно уменьшившемуся до размера яблока. И Мечта почувствовала! Остановилась, фыркнула и понеслась к Мариэль, будто верная собачонка, услышавшая зов.
– Умница моя! – девушка погладила переливающуюся в лучах утреннего солнца шею. – Можешь гулять.
Кобыла потешно носилась по бурунам, купаясь в рыхлом покрове, доходящем порой до груди, била копытом, подбрасывая снег, – вела себя, как умеющий радоваться жеребёнок, и наездница засмеялась. Дала себе слово обязательно научиться снимать и надевать седло, чтобы дать лошади полную свободу в подобных удовольствиях.
Мороз тем временем тоже резвился. Мари стояла, задумчиво облокотившись о перекладины на продуваемой площадке. Лицо слегка замёрзло, и девушка потёрла его, подумав о том, что и ей бы подвигаться не мешало. Подъезжая сюда, она заметила женщину в тёмных одеждах, стоявшую под Ирминсулем и трогавшую ветки дерева. Должно быть, пришла помолиться. Девушка загадала, что как только женщина уйдёт, она, Мариэль, тоже прогуляется. Двигаться пока никуда не хотелось, поэтому она пока просто любовалась окружающим зимним кружевом.
На небосводе мерцали последние непотухшие звёзды да двумя бледными пятнами, медленно двигаясь к западу, обозначали свои бока небесные спутники Всемирья – две маленькие луны – Иль и Эль. Под ними кружили белые птицы, настоящие, не из снега, какие обычно сопровождали Армана. Мари повернулась на восток, к башням замка Делоне, – в небе снежного силуэта с расправленными крыльями не было видно, значит, Арман точно сюда не ехал. Вздохнула то ли с облегчением, то ли с разочарованием.
В сугробах веселилась золотистая кобылка; женщина в тёмном медленно шла от Ирминсуля, поглядывая на девушку и на её лошадь. В конце концов, она ступила на площадку и остановилась отряхнуть набившийся в обувь снег. Мариэль пожелала ей благостного утра и продолжила наблюдать за Мечтой, радость которой решили разделить птицы, они спустились и теперь дразнили, носились стрижами перед мордой догоняющей их кобылки.
– А не вашу ли матушку зовут сиррой Иларией? Похожи вы очень, – удивлённо рассматривая девушку, вдруг сказала женщина.
Мариэль подтвердила.
– В добром ли она здравии? – пятидесятилетняя женщина, ёжась от холода, всё ждала кого-то.
– Благодарю, недавно простыла немного, но сейчас всё в порядке, – Мариэль снова потёрла щёки, подышала на руки в перчатках. Пожалуй, пора возвращаться. Вытянула руку, призывая лошадь. Зов был услышан, и в окружении белых птиц Мечта прискакала, довольная, с прилипшим к седлу и сбруе снегом. Мариэль отряхнула его, как смогла, поворчала ласково, не забывая поглаживать лошадь. А женщина всё стояла рядом, вздыхала, посматривала на дорогу и не обращала внимания на вьющихся высоко над головой птиц.
Дело было сделано – седло очищено, и Мари покосилась на незнакомку, подвела Мечту к перекладинам, по ним вскарабкалась в седло. Перед тем, как пришпорить нетерпеливую лошадь, спохватилась. Начиналась неделя благотворительности, и Тринилия только сегодня утром напомнила об этом внукам во время завтрака, веля относиться благосклонно ко всем встречным на дороге нищим.
– Госпожа, приходите к нам в любое время. На кухне всегда для вас найдётся тарелка похлёбки, свежая выпечка и кружка горячей настойки, – Мариэль улыбнулась сверху явно замёрзшей женщине.
Неожиданно одна из птиц, заигравшись, спикировала вниз и уселась на гриву Мечте. Похожая на голубя птаха издала пронзительный крик, косясь глазом на девушку.
– Благостного дня, госпожа, – кивнула на прощание женщине Мариэль и дёрнула за поводья.
– Мать твоя сегодня поедет в «Вавилон» за нано-мандаринами и встретит того, кого ты просила, – полуудивлённо, полувопросительно в ответ произнесла женщина, присматриваясь к всаднице.
Мариэль оторопело развернула лошадь:
– Простите? Что вы сказали?
Женщина повторила странную для неё фразу, тараща при этом глаза будто загипнотизированная. Три секунды, и Мариэль слетела с лошади, готовая схватить женщину за её плащ и вытрясти все подробности:
– Откуда вы знаете?! Кто вы?!
Женщина молчала, изумление на её лице и гнев попеременно чередовались друг с другом. Наконец она