Читать интересную книгу Поэты 1880–1890-х годов - Дмитрий Михаловский

Сформировавшийся в 80-е годы и близкий во многом по своему умонастроению новым поэтам, Андреевский, однако, не разделял их формальных исканий. Андреевскому принадлежит, в частности, довольно резкая статья «Вырождение рифмы (Заметки о современной поэзии)», весьма скептически оценивающая реформу русского стиха, предпринятую после Некрасова. Не случайно с ответом на эту статью выступил Валерий Брюсов, решительно отклонивший упреки Андреевского в том, что «новые поэты» хотят «растрепать романтический стих». «Он заявляет о смерти стиха вообще, — возражал Брюсов, — так как иного стиха и представить себе не может»[71].

Скончался Андреевский от воспаления легких 9 ноября 1919 года в своей петроградской квартире.

В 1924 году была издана «Книга о смерти» Андреевского (подготовленная к печати А. Ф. Кони), прихотливо соединяющая воспоминания о детстве и юности с пессимистическими размышлениями о бренности всего живого.

203. ВОПЛЬ

Куда бежать? В какой далиУкрыться мне от злого горя?Оно пространнее земли           И глубже моря!

Где стану жить? В какой тишиНа мир светлее глянут очи?Угрюмый мрак моей души           Чернее ночи.

Зачем, зачем ничья рукаНе поразит меня? Поверьте,Моя безумная тоска           Страшнее смерти!

<1878>

204. СЧАСТЬЕ

О, не теряй на счастье упованья!           Пускай судьба его таит, —Но, верь, в лучах небесного сиянья           Оно нежданно прилетит.Ни ропот слез, ни жар твоих молений           Его не вызвали на путь,Но разогнать печаль твоих сомнений           Оно должно когда-нибудь!

Иди за ним с надеждой терпеливой,           Оно блеснет издалека,Как свет зари, как радуга над нивой,           Как в темной зелени река.Оно со звезд падет росой алмазной,           Дождем сольется с облаков;Среди утрат и скорби неотвязной           К его лобзанью будь готов.

Когда в песках томительной пустыни           Судьба сметет его следы,Оно, шутя, в безжизненной равнине           Воздвигнет райские сады.Под сводом ли удушливой темницы           Надежда крылья разобьет —Оно, как тень залетной голубицы,           В душе унылой промелькнет.

Когда его ты в юности не встретил —           Узнаешь в зрелые года:Его приход не меньше будет светел,           Не будет поздним никогда!Оно прольет по жилам опьяненье           У старца, чуждого мечтам,И может дать в предсмертные мгновенья           Блаженство стынущим устам!

<1878>

205. «Много птичек скрылось…»

Много птичек скрылось,           Лилий — отцвело,Звездочек — скатилось,           Тучек — уплыло;Много вод кипучих           В бездну унеслось,Много струн певучих           В сердце порвалось!

<1878>

206. «Не повторяй, что радости превратны…»

    Не повторяй, что радости превратны           И кратковременны мечты:           Беспечным детям суеты           Слова печали непонятны.                    Нас тешит мир,                    Как шумный пир,Где ярко светит газ, и женщины смеются,           И звуки вальса раздаются.Пускай немая ночь, за мраморной стеной,           Черна, как траур погребальный:           Не заразится воздух бальный           Ее безжизненною тьмой.Взгляни: тяжелый штоф, и тюль, и кружева           На окнах складками повисли,—           Мы гоним сумрачные мысли,           В нас жажда счастия жива!Иди с своей тоской, задумчивый пророк,           В лесные дебри и в пустыни,           Где, в созерцании святыни,           Ты будешь вечно одинок.Там речи дальних звезд отшельникам понятны,           Там тихо падают листы,Там будешь повторять, что радости превратны           И кратковременны мечты…

<1878>

207. «Я вспомнил детские года…»

Я вспомнил детские года…Понять их сердце не сумело,И всё, что прежде в нем горело,В нем не оставило следа.

Я вспомнил детские черты…Куда ты, время, их девало?Как сном навеянной мечты,Улыбки ласковой не стало.

Скажи, дитя: где голос твой?Где нежно сотканное тело?Увы! Мы чуждые с тобой,Ты отделилось… улетело.

Желал бы, о тебе горюя,Пойти оплакивать твой след, —Твоей гробницы не найду я:Тебя нигде на свете нет!

Что смерть убьет — над тем могилаОтраду горести дает;Что море жизни унесет —То будто вовсе и не жило.

<1878>

208. «В начале жизненной дороги…»

В начале жизненной дорогиЯ знал неясные тревоги.

Я видел много милых сновВ тени сиреневых кустов.

Когда в саду цвели жасмины,Я волновался без причины.

О чем при звездах, по ночам,Я слезы лил — не знаю сам.

И нынче также, дни и годы,При вое зимней непогоды,

При летнем солнце и весной,В тени сирени молодой,

Я часто слезы проливаю, —Но слез, увы! причину знаю…

<1879>

209. «Неуловимая минутная отрада…»

Неуловимая минутная отрада,Коварная, как блеск изменчивого взгляда,Мне греет иногда безжизненную грудьИ к счастью прошлому указывает путь:Как искорки, горят в душе воспоминанья —Минувшая любовь, отжившие желаньяСлетают чередой, в туманном полусне,Тревожат радости, застывшие во мне.В обманчивом бреду я сердцем оживаюИ старой песне в лад — аккордом отвечаю,И, кажется, ловлю, сквозь дальний сумрак лет,Заглохшего огня мерцающий просвет, —Но вскоре, отрезвясь, я снова каменеюИ силы юных чувств постигнуть не умею.

<1879>

210. ЭХО

Из Ф. Коппе

Я громко сетовал в пустыне:«Кто будет близок мне отныне,Как были близки сердцу вы?»Мне эхо вторило: «Увы!»

«Как буду жить больной и скучный,Томим печалью неотлучнойИ рядом горестных годин?»Мне эхо вторило: «Один!»

«Но где укрыться? Мир — могила.Мне жизнь бесцельная постыла.Где прежний блеск, и шум, и рай?»Сказало эхо: «Умирай!»

<1879>

211. МРАК

Без божества, без вдохновенья,Без слез, без жизни, без любви.

ПушкинПоэт

Из долгих, долгих наблюденийЯ вынес горестный урок,Что нет завидных назначенийИ нет заманчивых дорог.В душе — пустыня, в сердце — холод,И нынче скучно, как вчера,И мысли давит мне хандраТяжеловесная, как молот!Ни развлеченье, ни покой,Ни встречи с чернью деловитой,Средь шума жизни городской,Не служат больше мне защитой:Тоска всесильна надо мной!Приди, мой гений темнокрылыйС печальным взором умных глаз;Мне по душе твой вид унылыйИ твой таинственный рассказ.Ты мог всегда полунамекомВ прошедшем, тусклом и далеком,Немое чувство оживитьИ скорбью сердце уязвить.Своим укором ядовитымОцепененье разреши:Мне тяжко жить полуразбитым,Мне гадок сон моей души!

Дух

Видел я лицо немое           И потухший взор:О блаженстве, о покое           Пел угрюмый хор.К небесам с кадильным дымом           Несся вопль сердец,В отчужденьи нелюдимом           Почивал мертвец.Весь гирляндами украшен,           Но не тот, что был!Он для тех казался страшен,           Кто его любил…Грудь без теплого дыханья,           Без лучей глаза:Что ему — слова прощанья?           Что ему — слеза?..

Поэт

О, помню я!.. Такие звукиДавно не трогали мой слух:Живым порывом горькой мукиВ те дни кипел мой юный дух!Теснили грудь мою рыданья,Я образ друга вызывал:Казалось мне, без очертаньяОн тихо в воздухе виталИ в душу мне вникал глубоко.В церковной мгле, среди лампад,Полусмущен, я чуял взглядЕго всевидящего ока:Он был слезам и скорби рад!«Теперь, — я думал, — он измеритВсю глубину моей любвиИ чувства тайные моиСудом взыскательным поверит!..»И — почему, не знаю сам —Мой взор тянулся к небесам…Но там — ни звука, ни намекаВ ответ на пламенный порыв:Таков удел того, кто жив…Бессилен гнев, слова упрекаБезумством были б сочтены!

С тех пор с тобою мы дружны,Мой гений, небу непокорный:На всем дрожит твой профиль черныйИ светит недовольный взор.На небе жизни с этих пор —Сгустится ль мрак, взойдут ли зори —Ты всё поешь: memento mori![72]Но странно — верится едва! —Твои ужасные словаДля сердца глохнут с каждым годом…И там, где над могильным сводом,Придя молиться в горький день,Я сторожил родную тень, —Там в годы зрелости холоднойЯ дал взрасти траве негодной!И тот кладбища свежий садС угрюмой надписью у входа,Где снился мне видений ряд,—Не больше трогает мой взгляд,Чем вся безмолвная природа!..Я понял жизни наготу,Потерян ключ от милых бредней…Но, вызвав старую мечту,Ты дал блеснуть слезе последней,—Благодарю! Ее приливНапомнил мне, что я был жив,Что жить нам дважды не дается.Слеза блестит, — она не льется!

Дух

Тени туманные, звуки неясные,Образы прошлого, вечно прекрасные,Вечно сокрытые мглой отдаления, —Встаньте из мрака в лучах обновления!

Встаньте без горечи, светло-нарядные,В жизненном облике, сердцу понятные,Душу воздвигните силой целебною, —Двигайтесь, образы, цепью волшебною!

Тучки летние дымятся,           Оросив кусты;Уж под солнцем золотятся           Башни и кресты.В небе радуги огнистой           Тает яркий путь,Воздух ясный и душистый           Тихо нежит грудь.Тешась шумом наводнения,           Звонкий хор детейСыплет листья и каменья           В пенистый ручей.На песке аллеи влажной,           Где бежал поток,Уж оставил след отважный           Легкий башмачок.И под сетью обновленной           Зелени сквознойСлышен грядки орошенной           Запах земляной.Вот и небо засинело           Всё — из края в край:Иль в душе не просветлело           И земля — не рай?

Вдохнул ли ты свежительную силу?В подобный миг ты прежде сожалелСвоих друзей, опущенных в могилу,И к свету дня любовью пламенел:Ты повторял, мой образ устраняя:«Мне жизнь мила! Я жить готов, не зная,К чему я здесь… Прекрасен мой удел!..»

Поэт

Случалось мне, в ребяческие годы,Обласканный улыбкою природы,Я веровал в несбыточные сны:То призраки заветной старины!В те дни, как друг, со мной шепталась иваУ синих вод весеннего разлива,И в свежий мрак задумчивых долинС своей мечтой спускался я одинВверять им пыл неясных ожиданий.Я не люблю таких воспоминаний!Куда ни глянь: в безмолвии лесном,В роях светил на куполе ночном,Во всех углах роскошной панорамы —Везде, везде — покинутые храмы!

Дух

           Темных призраков не стало,                        Словно дыма битв:           Сердце в мире отыскало                        Образ для молитв!           У желанного порога                        Робко стынет кровь:           То блаженная тревога —                        Первая любовь!           И свежа, как ландыш мая,                        Юностью блестя,           Вот стоит она, живая,                        Грез твоих дитя…

И вот она с тобой идет в лесную тень,Где в яркой зелени, осыпав старый пень,           Белеют звездами ромашки,И шелк ее волос колеблется едва,И ветер утренний ей дышит в рукава           Ее узорчатой рубашки;

Уж наших спутников замолкли голоса.Кругом — зеленый мрак, пахучая роса…           Застигло нас уединенье…Признанье вырвалось невольно у тебя,Ты высказал его, робея и любя,           Едва сдержав свое волненье.

А помнишь ли ту ночь, когда в волнах рекиПомеркшей пристани дрожали огоньки           И в лодке хор звучал певучий?..В тот миг она рукой взмутила пену струй,И влажных пальчиков коснулся поцелуй,           Как воздух нежный и летучий.

Иль поздней осенью, при сумраке дневном,Пред затуманенным, обрызганным окном           Ты с ней сидишь, бывало, рядом,И, очарованный, не смеешь ты дохнуть,Следя, как движется ее живая грудь           Под скромным будничным нарядом.

А это первое объятье нежных рук,Когда в твоей груди родного сердца звук           Отдался в трепетном биеньи,И грезились тебе: то запах темных кос,То взгляд медлительный, понятный, как вопрос,           То стан, так близкий на мгновенье!

И рдела ли весна, иль выла песня вьюг,Ненастье ль тусклое сгущалося вокруг,           Иль солнце грело и струилось,Звучал ли колокол, шумел ли разговор,—Всегда лишь ей одной внимали слух и взор,           И ровным счастьем сердце билось.

Ты помнишь ли те дни? Согрета и полна,Душа надеждами была окружена,           И крепла в ней живая сила;Счастливая рука работала легко;От сердца чистого всё было далеко,           Что совесть чуткая клеймила.

И пусть иной робел пред сонмами светил,Пускай других пугал холодный сон могил,           Но, чуждый горестным тревогам,Ты не был одинок средь бездны мировой:Твой дух тонул в лучах души тебе родной,           И свет любви был вашим богом!..

Поэт

Волшебный дух воспоминаний,Печальник радостных минут,Не тронь любви очарований:Они ушли и не придут!Мне часто снится это время,Но первый пыл неуловим:Так первым отпрыском живымУже развернутое семяНе сблизит вновь свои краяИ не годится для посева;Так в летней трели соловьяУж нет весеннего напева!Я иногда гляжу кругомС невыразимым утомленьемИ жадно жду, когда и в чемДуша спасется обновленьем?Взываю к памяти — и в нейНедосягаемой святынейСверкают дни любви моей,Как над безжизненной пустынейЖивые яхонты звезды;А дальше — тянутся рядыНочей угрюмых, дней, убитыхНа суетливые труды,И ряд волнений пережитых,Влечений, памятных едваИль непонятных, к изумленью,Как полустертые словаВ тетрадях, преданных забвенью…И мне тех призраков не жаль!..Зато в душе темно и скучно,И сердце к прошлому беззвучно,А к жизни холодно, как сталь!И в час той скорби безутешной(Тебе открою мой секрет)В моей груди, больной и грешной,О злобе дня — заботы нет!Тогда — напрасно лицемерить —Ищу с отчаяньем слепца:Кого любить? Во что мне верить?К чему трудиться до конца,Не зная светлых утешений,С тоскливым ропотом сомнений,Что мы уйдем, как и пришли, —Плоды случайные земли!..И эта язва тайно гложетНе только страстного певца, —Она мыслителя тревожитИ ранит бодрого дельца.Иной, под маской скомороха,Развязен с виду; но приди —Его раздумье проследи:Не сдержит он больного вздохаВ обезнадеженной груди!

И как на родину с чужбины равнодушной,Как из тюремной тьмы на волю и на свет,Мечта моя летит посланницей воздушной           К живому чувству юных лет!

Туда — где радостью трепещет ожиданье,Где струйки алые так жизненны в крови,Где страстным холодом под сердцем содроганье           Зовет к неведомой любви…

Где ночи лунные горят для тихой встречи;Где жжет пожатье рук; где ровной белизны,Как воск и лилия, нетронутые плечи           Невинной прелести полны…

Там всё готовится для праздничного пира,Богат и радужен телесный наш убор…Но вспомнишь — для чего?.. Для чуждых целей мира —           И время грабит нас, как вор!

Поймет ли кто-нибудь подавленные слезыУбогой старости, когда на скате днейПред свежей красотой томительные грезы           На миг пробудятся у ней?

Не стыдно ль нам тогда за блеклые седины,За кожу мертвую, просящуюся в гроб,За речь неясную, но ясные морщины,           За мудрый обнаженный лоб?

И мрак в душе… Но вот иные всходят цели!Служение другим — работа на людей:Мудрец берет перо, и врач идет к постели,           Отец растит своих детей,

О благе лучших дней поет, вздыхая, лира,Судья познанья лет влагает в приговор…Но вспомнишь — для чего?.. для чуждых целей мира,           А нас — долой метут, как сор!..

И снова грозной тьмы не смею я измерить,И снова я ищу с отчаяньем слепца:           Кого любить? Во что мне верить!           К чему трудиться до конца,           Не зная светлых утешений,           С тоскливым ропотом сомнений,           Что мы уйдем, как и пришли, —           Плоды случайные земли!..           Угрюмый дух, волшебный гений!                      Спаси, внемли!

Дух

Ты всё излил, чем страждет грудь поэта,           А может статься — и моя…           Я вечный спутник бытия,           Я голос тьмы: не знаю света…

<1880>

212. ПЕТРОПАВЛОВСКАЯ КРЕПОСТЬ