Рука женщины легла на его лоб. Она показалась ему ледяной.
-Где я?
-Вам стало плохо, господин мой Верховный прорицатель. Вас принесли сюда, в трактир 'Меч Миакринга' на Торговой набережной.
Он попытался понять свое состояние, но не преуспел. Нос был заложен, голову словно пухом набили. Глаза кое-как смотрели, но голову поворачивать он пока не решался. Ему было тепло.
В гуле многоголосицы за спиной он различил эйторийскую речь. То, что началось с ним на улицах Скейра, еще не завершилось. Судьба что-то готовила для прорицателя. Как живое существо, не наделенное речью, она пыталась что-то объяснить.
-Выпейте горячего вина, мой господин, - она протянула ему высокий стеклянный стакан.
-Почему ты зовешь меня господином?
Ее не смутил неожиданный вопрос.
-Мое имя - Тариа ЭахУлдир. Я с островов Осенни; барон Бантор, ваш кузен - мой сеньор.
-Бантора нет среди живых. Он сегодня пал в бою.
Он наконец решился и слегка повернул голову. Трактир был полон народу, нашедшего здесь укрытие от непогоды, жар камина и тепло горячей пищи, эль и кров.
Эйтории обнаружились за ближним столом. Их было четверо, то один, то другой периодически бросали в его сторону взгляды, полные любопытства.
-Вы все равно - наш господин, Верховный прорицатель. Всех нас... простите, я совсем забыла! Я приготовила вам ужин.
-Уже вечер?
-Да, мой господин.
Он понимал речь эйториев, но другие голоса заглушали беседу, не давая ему уловить смысл. Тяжело ворочались мысли в голове, не позволяя понять, что такого важного связано со Старшими запада. Ведь было же ему зачем-то видение прошлого.
Впрочем, все может быть куда проще, чем ему хочется думать. Великий союз был однажды, сейчас, вопреки мнению конунга Ригалиса, он может повториться. Ардены и миакринги уже объединились; дело за последним из трех народов, не покорившихся...
Не покорившихся - кому?! Видение ускользнуло, так и не начавшись, утонуло в тумане, залившем его голову.
Юноша-арден принес ему поднос с горячей похлебкой, хлебом и сыром. Тариа забрала у прорицателя стакан и ушла на кухню.
К эйториям за столом присоединился пятый, звенящий броней - похоже, что рыцари не снимали латы и во сне. На поясе у нового эйтория висел молот. Один из уже сидевших за столом что-то сказал ему; рыцарь бросил взгляд в сторону прорицателя, покраснел и отвернулся.
Смешные. Как дети.
Еда была вкусной, похожей на домашнюю, но аппетита у прорицателя не было. Он съел немного и отставил тарелку, чувствуя себя последним негодяем. Здесь так о нем заботились!
Тариа принесла новую порцию горячего вина. Потягивая его маленькими глотками, прорицатель следил за языками пламени в камине. Пытался вернуть ускользнувшее видение. Тщетно.
Непонятно. Эйтории уже в Сиккарте, и бродячие, и оседлые из Мигронта. Появились даже рыцари, которых отродясь в этих местах не видели. Их, наверное, ненамного меньше, чем арденов или миакрингов. Объединившись, они могли бы создать великое войско, способное противостоять завоевателям.
Но не то говорил ему конунг Ригалис. Значит, не будет объединения. Но, возможно, будет войско?
Эйтории по-прежнему поглядывали на сидящих у камина арденов. Улыбались, хитро щурились. Словно пытались заглянуть в душу чужого народа. Один только рыцарь старался не смотреть в сторону прорицателя. Наверное, ему объяснили уже, на кого он чуть было не наехал на улице.
Стакан пустел обидно быстро. Не хотелось уходить, нельзя было и оставаться. Ему еще слишком многое надо сделать. В частности, понять, как же ему поступить с эйториями.
Странный народ, что и сказать. Бродят по свету, хотя могли бы жить на одном месте. Помогают всем и вся, оставляя за своей спиной сказки и целые легенды. Рыцари гоняют всяких негодяев, хранят покой людей, совершенно им чужих. И никто их об этом, кроме собственных эйторийских провидцев, не просит. И каждый носит на запястье маленький хрустальный шарик на цепочке, инструмент, который если и не выдает пророчества по первому требованию, но по крайней мере облегчает использующему его понимание будущего. С хрусталем эйтории, судя по тем же сказкам и легендам, консультируются по поводу и без повода.
К судьбе Старшие запада относятся не менее серьезно, чем ардены. И слова конунга Мигронта повторит каждый из них, буде их спросят. Где судьба прикажет, там и встанут эйтории. Где велит им рок, там и лягут они костьми. Впрочем, как и почти все ардены.
-Я подготовлю вам спальню, господин мой...
-Нет, Тариа, спасибо. Я не останусь на ночь. Высохла ли моя одежда?
Она проводила его в комнату, где были разложены все его вещи. Одевшись, он сердечно поблагодарил Тарию и юношу-ардена, имени которого так и не узнал. Они улыбнулись в ответ.
Эйтории проводили его все теми же любопытными взглядами. Никто из них так и не подошел к нему, так ничего ему и не сказал. Зачем? У каждого - своя судьба, и судьба эта исполнится обязательно. К чему тут что-то обсуждать, решать, договариваться?
В небе сверкали холодным голубым огнем звезды. Под ногами хлюпала жижа из снега и воды. По сравнению с тем, что творилось днем, на улице было немного теплее. Весна все-таки. Завтра Мидариох.
У причалов Скейра кипела жизнь. С нескольких кораблей высаживались на набережную рыцари-эйтории; приводили в порядок своих тяжеловесов, поправляли броню на лошадях, садились верхом и уезжали, освобождая место новым. Мост через Аррис горел огнями патрулей; отряды пеших и конных отправлялись на тот берег, навстречу им возвращались группы разведчиков. Шли беженцы из холмов Эверин, темневших на южном берегу реки. Перекликалась стража на городских стенах.
Незачем ему такие союзники. Если желают они поступать, как велит им судьба - пусть. Помехой не станут. Но он - он, прорицатель, знание которого больше, чем у любого другого пророка, - он не хочет просто идти в поводу, словно вьючная лошадь. Знание способно погубить, если знаешь не все. А судьба... нельзя следовать тому, что, возможно, еще не определено.
Нет под этим небом свободы выбора. Сказки это. Что предначертано - неважно, кем или чем, - того не миновать. Но не все предначертанное открыто и сильнейшим из видящих будущее. А есть и такое, что не определено судьбой. Там, где остается туманом дымка в хрустальном шаре. Там, где лишь впоследствии ляжет ровная череда рун в летописи Филласта. Там, где не видел никто и никогда, где не являются видения. Лучше, чем кто бы то ни было, прорицатель знал, что есть вещи, дающие видимость свободы выбора. Где есть возможность - нет, не изменить, ибо и эти возможности предначертаны, и выбор также, вероятно, определен заранее, - не изменить, но сделать. Совершить. Поступить так, как считаешь нужным и правильным, и никто не подскажет, что будет потом. Впоследствии, конечно, назовут совершенное 'судьбой'. Бывало уже такое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});