Зная это, он радовался. Радовался своему бессилию.
Лорбаэн. Одиночество.
-Чего плачешь, ралдэн? Может, обидел кто? Так мы его живо... того.
Меж холмами зависло рваное покрывало не то тумана, не то мороси. В этом киселе тонули кусты, скрывалась мокрая грязная трава; зябкие лужи оставались невидимы, пока нога не вступала в одну из них. Даже пасмурное небо было недостижимо взгляду сквозь туман.
Маленький дымный костер хоть как-то скрашивал унылый холмистый пейзаж. Для отряда из двух десятков человек костер был родным домом.
-Оставь ее, Арагдек.
Последние слова принадлежали Броганеку из клана Эктуден, предводителю отряда. Воин, которому они адресовались, успокоился и больше вопросов не задавал.
-Сырость... - пожаловался он непонятно кому.
Воины скучали. Это чувствовалось по общему молчанью и безделью. Скучал даже энергичный Броганек. Варвары с равнин Истона, не привычные к несению караульной службы, они не умели скучать профессионально, со знанием дела, как те же солдаты графа Гисса.
-Мы есть награждены. - наставительно заметил Броганек. - Нам на сырость жаловаться негоже.
Особого энтузиазма в его голосе, впрочем, не чувствовалось.
Как ни странно, это унылое времяпровождение действительно было наградой. В двух сотнях шагов к юго-западу от костра стоял в узкой долине шатер графа Гисса. Дальний выход из долины охранял еще один отряд из 'отличившихся'. Тоже, наверное, скучали.
Туман, стоявший уже третий день, рассеиваться не собирался. Поначалу воины винили в нем 'арденское чародейство'. Верно, туман был на руку многочисленным отрядам арденов и миакрингов, наводнивших холмы Эверин. Потом обвинения в чародействе сами собой угасли. Осталась только ругань, вялая и скучная, жалобы на сырость и весь остальной мир.
Хуже всех в отряде было Броганеку.
Первые два дня несения караульной службы брат вождя клана Эктуден расхаживал туда-сюда с гордым видом, довольный собой и требующий восторженного восхищения от подчиненных. Подчиненные, впрочем, не возражали - граф Гисс выставил им за подвиги очередной бочонок эля, - и потому нареканий у Броганека не вызывали. Лучась от важности, в заговоренном доспехе Ладираха ЭахЛесмара, он наслаждался своим незатейливым варварским счастьем. Ко второму дню, однако, счастье поутихло, но изобретательный варварский ум нашел занятие: чистка оружия, ремонт доспехов, починка одежды и наведение прочего лоска. Великие воины должны и выглядеть соответственно, а не как грязные вонючие козопасы.
Сами великие воины встретили благие намерения Броганека синхронным ворчанием. Им нравилось выглядеть так, как они выглядели; что до сравнения с козопасами, оно их, конечно, оскорбляло, но не воодушевляло. Однако Броганек не оставил им выбора.
Третий день они проводили в лоске, блеске и скуке. Изобретательность Броганека иссякла, и общее унылое молчанье прерывали только всхлипы Лорбаэн.
Она плакала уже который день подряд. Стоило потоку слез прекратиться, и перед ней вновь представал тот мир, где ей не хотелось быть. И все начиналось по новой.
Сделав после битвы передышку на два дня, граф Гисс двинул свою армию через холмы Эверин. Дорога в холмах была узкой, огромное войско вытянулось в длинную колонну. Галак разослал по обе стороны дороги разведчиков, чтобы избежать всякого рода неприятных неожиданностей.
Избежать их не удалось. Разведчики себя не оправдали - отсутствие навыков перемещения в подобной местности делало их легкой добычей врага. Не успел еще наступить полдень, как к графу Гиссу начали поступать первые рапорты о столкновениях с противником.
Сначала то были обстрелы из луков. Арденские и миакоранские стрелки выбирали места на вершинах холмов либо там, где заросли были достаточно густыми, чтобы легко уйти от погони. Некоторое время лучники развлекались безнаказанно, впрочем, не нанося особого ущерба колонне. Затем у кого-то из военачальников графа Гисса сдали нервы, и он повернул своих тяжелых конников на особо доставших его стрелков. Это оказалось страшнейшей из ошибок, так как у противника, как выяснилось, имелись не только лучники.
Когда конница алагоров вскарабкалась-таки на склон, где засели стрелки, навстречу им из зарослей вышло миниатюрное подобие фаланги. Всего три десятка воинов, но на склоне холма они умудрились оттеснить и обратить в бегство бронированных всадников. Многие сбежать не успели, а в колонне появился разрыв. С противоположных склонов долины, на которые никто до сих пор не обращал внимания, в эту прореху тут же устремилась еще одна небольшая фаланга, сопровождаемая миакоранскими латниками из дружины герцога Илдинга.
Впрочем, они быстро отступили - но только для того, чтобы чуть позже ударить в другом месте. Кто знает, однако, были ли это те же самые воины - сосчитать их было невозможно. К вечеру доклады посыльных стали отдавать паникой, и граф Гисс неохотно отдал приказ отступать на равнину. Армия выползла из холмов уже среди ночи, преследуемая по пятам совершенно обнаглевшим врагом. И если бы несколько не в меру безрассудных военачальников, среди которых оказался и Броганек, не сумели воздвигнуть на пути противника заслон и продержаться достаточно долго, чтобы дать отойти остальным, отступление обратилось бы в бегство.
Для боя на равнине, пусть и против совершенно деморализованного войска, у арденов и миакрингов не было достаточно сил - это прекрасно понимали обе стороны. Защитников холмов было намного, несравнимо меньше, чем алагоров и дессалиев. Но в этой пересеченной местности они чувствовали себя, как дома - собственно, так оно и было. Не будучи способны нанести ощутимый ущерб, они тем не менее могли полностью сковать продвижение войска.
После дня совещаний и зализывания ран было решено идти через холмы Эверин широким фронтом, невзирая на бездорожье. Эта революционная идея принадлежала самому графу Гиссу - самовлюбленному, но никак не дураку. Наиболее мобильные части войска, к коим в первую очередь относились истонцы, двигались по дороге, готовые в нужный момент прийти на помощь тем, кто попал в засаду.
Несмотря на то, что такой способ преодоления холмов значительно замедлял скорость передвижения войска, разумных альтернатив ему не нашлось. Солдатам приходилось терпеть, месить грязь, попадать-таки в засады и пробиваться вперед с боями. Военачальникам также приходилось терпеть - терпеть свою мало не полную беспомощность, когда все зависит не от мудрых и своевременных приказов из штаба, а от соображалки десятников и простых воинов.
Лорбаэн знала о происходящем преимущественно от воинов Броганека, но почти не отдавала себе в этом отчет. День той первой неудачной первой попытки южной армии пройти холмы она провела в обозе, который так и не двинулся с места, в фургоне среди бочек с элем. Прискакавший среди ночи за своей наградой Броганек разглядел ее опухшее от слез лицо, покачал головой и предложил ехать с ним на пьянку. Она не возражала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});