Читать интересную книгу "Андрей Боголюбский - Николай Воронин"

Через Ярослава, Юрия и Всеволода III Невский был прямым и достойным наследником Боголюбского.

Так шла борьба владимирских князей за политическое наследство Андрея и Всеволода в двух важнейших направлениях — Новгород и Киев. Она стала сложней и прерывистей, так как ее основой было теперь не монолитное княжество, выкованное Всеволодом, но союз его сыновей и внуков. Сложней и тревожней были и международные отношения Руси, на границах которой уже шли бои с немцами и другими западными захватчиками, а с востока нависала черная туча монгольских полчищ. Как раз в это время и развертывается особенно энергичное движение Владимирской Руси на восток, борьба с болгарами и мордвой, завещанная Долгоруким и Боголюбским.

В 1220 году в ответ на нападение болгар годом ранее на Устюг и Унжу был организован крупный поход ростовских, переяславских, владимирских, устюжских и муромских полков под начальством брата князя Юрия — Святослава. Войска собрались на устье Оки, осадили и уничтожили город Ошель, а ростовский отряд, опустошивший города и села по Каме, возвратился домой «со многим полоном и корыстью великою». Затем сам Юрий выдвинул свои войска на Волгу и после трехкратного посольства болгар согласился на мир, поставивший болгар в зависимость: к болгарам были посланы его мужи «водити в роту князей их и земли их по их закону»{355}. По-видимому, борьба на Волге, предшествующая основанию Нижнего Новгорода, была весьма ожесточенной. В 1221 году Ярославль стал жертвой большого пожара{356}; мы не знаем, было это случайным совпадением или пожар был делом болгар или Юрия, возможно, хотевшего сделать Нижний единственным крупным центром на Волге и не сочувствовавшего усилению городов наследников Константина.

Так или иначе, в 1221 году на горах Окского устья вырастает «второй Новгород» — Новгород Нижний. Он закрыл выход на Волгу от Рязани и положил начало тому гигантскому пути русского народа на восток, который через столетия приведет Россию на берега Тихого океана. В XIII же веке этот путь прокладывали походы на мордву 1226, 1228 и 1232 годов. В них участвовали ростовские, владимирские, рязанские и муромские полки. Из сведений о походе 1228 года мы узнаем, что Юрию удалось привлечь на свою сторону часть мордвы, подвластной племенному вождю Пурешу. Другая часть мордвы, возглавляемая Пургасом, держалась болгарской стороны. Когда Пургас совершил налет на Нижний Новгород, Пуреш ответным ударом своих и половецких сил разгромил Пургаса{357}.

Интересно, что в этот последний период борьбы с болгарами владимирский князь и епископ прибегли к испытанному еще Боголюбским средству. Если тогда в борьбе с Ростовом большую роль сыграло «открытие» Андреем и прославление «мощей» ростовского епископа Леонтия, то теперь был создан культ «замученного болгарами» христианского купца Авраамия. Как предполагает Б. Д. Греков, этот купец был владимирским агентом, который доставлял Юрию нужные сведения и вел какую-то полезную для Юрия работу. Болгарское правительство казнило Авраамия, а Юрий доставил его останки во Владимир, где гроб «христова мученика Авраамия Нового» был торжественно встречен князем, епископом и людьми; новые «мощи» были водворены в соборе Успенского «княгинина» монастыря{358}. Таким образом, восточная политика Юрия приобрела характер защиты православия и получила специальное «небесное покровительство».

Но уже в год убийства Авраамия из далеких прикаспийских степей докатывались тревожные вести о приближении монголов. Бежали половцы и болгарские охранные отряды с Яика…{359}

Сведения ли о монголах, дошедшие до Западной Европы, или военная активность Ярослава Всеволодовича, направленная против Ливонии, обеспокоила Рим, но в 1231 году папа Григорий IX обратился к «преславному королю Руси» Юрию Всеволодовичу с неожиданным предложением перейти в лоно католической церкви. Это едва ли могло встретить какой-либо отклик. Позднее, в грозные годы движения монголов в 1235–1238 годах, в Нижний Новгород и Владимир попал венгерский доминиканец Иулиан. По его словам, «князь суздальский» изгнал из своей земли пришедших еще до него проповедников-доминиканцев. Иулиан сообщает также, что именно суздальский князь известил венгерского короля о планах монголов «на завоевание Рима и дальнейшего»{360}. Таким образом, и теперь, как при Боголюбском и Всеволоде, Владимирская земля продолжала интересовать Западную Европу как крупная политическая сила.

Памятники культуры и искусства Владимирской земли первой трети ХШ века также не дают никаких оснований говорить, что творческие силы края были ослаблены его дроблением; напротив, строительство теперь охватывало новые центры, а его пути становились разнообразнее. Как раньше культура Киева была разнесена процессом феодального дробления в отдаленные области Руси, так теперь культуру стольного Владимира осваивали и развивали новые города северо-востока. Большая культурная работа шла в Ростове при епископском соборе и княжом дворе. Князь Константин прославился как большой любитель книг и основатель первой школы на северо-востоке. Его наследник Василько «бе всему хытр и гораздо умея». Князь Святослав принимал близкое участие в украшении своего собора в Юрьеве-Польском, так что позднейшим летописцам казалось, что он «сам бе мастер». Епископ ростовский Кирилл I был так богат книгами, как ни один из его предшественников; сохранившиеся остатки этой библиотеки представляют торжественные, большого формата пергаментные рукописи, украшенные миниатюрами. Возобновилось и местное ростовское летописание, в котором преобладала церковная стихия{361}.

Летописи сообщают о большом княжеско-епископском строительстве в Ростове и Ярославле{362}. По техническим и художественным приемам оно было отлично от строительства мастеров Юрия и Святослава, работавших в Суздале, Нижнем Новгороде и Юрьеве-Польском и развивших до высокого совершенства белокаменное мастерство и декоративную резьбу.

В дошедших до нас соборах Суздаля (1222–1225) и Юрьева (1230–1234) запечатлен большой творческий прогресс русских зодчих, с дерзкой самостоятельностью переосмысливавших архитектурные приемы XII века и проявлявших неисчерпаемую фантазию, в которой все сильнее звучали народные начала. В убор храмов входят образы русских сказок и легенд, церковные темы трактуются доступно для неграмотного зрителя. Внешний облик этих храмов разительно отличается декоративным богатством и нарядностью внутреннего убранства от тех строгих образцов византийско-киевской архитектуры, которым следовали столетием раньше, во времена Мономаха. За истекший век владимиро-суздальское зодчество проделало большой путь и ушло далеко вперед. Подобно Андрею, князь Юрий не дорожил устаревшими реликвиями — его мастера снесли собор в Суздале, созданный прадедом Мономахом, и построили на его месте новый. Этот нарядный собор впервые принадлежал горожанам, для которых были расширены и хоры, а в росписи храма усилились цветистость и жизнерадостная узорочность. Писанные золотом медные врата Суздальского собора представляли собой своего рода наглядную церковную энциклопедию с обстоятельными текстами, которая трактовала о мироздании, важнейших праздниках и событиях церковной истории. Как эти врата утонченной роскошной техники, так и росписи храма, его архитектура и резной убор были целиком делом своих, владимиро-суздальских художников, достойных и