внутри, под железной маской. Страх, беспомощность, отчаяние. Она была живой, и совсем не такой несгибаемой, как ее привыкли видеть.
* * *
Им пришлось ждать не меньше часа, прежде чем Мелена слабо шевельнулась. Ее длинные черные ресницы затрепетали, дрогнули, а потом медленно распахнулись, и мутный потерянный взгляд устремился в серое небо.
Никто не трогал ее, не спрашивал, как она себя чувствует. Последние события напрочь отбили у всех присутствующих желание что-либо говорить. Никто ничего не понимал, никто ни на кого не смотрел, копаясь в своих собственных мыслях, и только маленькая рысь, сидевшая на коленях у Маэса переводила настороженный взгляд то на одного, то на другого. Она согрелась, успокоилась и заодно успела оприходовать половину их запасов, и теперь ее живот напоминал барабан.
Через силу повернув голову, Мелена уставилась на связанную бродяжку. Та сидела, прислонившись спиной к поваленному дереву, и рассматривала свои руки с таким удивленным выражением, будто впервые их видит и вообще не понимает откуда они у нее взялись.
С трудом поднявшись на ноги, Мел направилась к ней. Брейр дернулся, чтобы помешать ей, но Маэс едва заметно покачал головой, запрещая это делать. Он наблюдал, пытаясь разобраться что к чему, ухватить ниточку смысла во всем этом безумии. Можно было бы просто влезть в голову к оборванке, но вряд ли она выдержит такое вторжение. Там и так полный хаос и пляски оскаленных демонов.
Мелена остановилась в нескольких шагах от своей цели и медленно опустилась на колени. Едва дыша, она скользила горьким взглядом по лицу так похожему на ее собственное. С возрастом различия между ними стали заметнее. Нос у Софи был коротеньким и круглым, брови мягко закруглялись, а губы выглядели более полными. Она могла бы быть красавицей, если бы не бледность, измученный вид и синие мешки под глазами. Она выглядела осунувшейся и постаревшей, будто их разделяли не несколько минут при рождении, а десятки лет.
Ее лицо ни на секунду не оставалось в покое. Лоб то хмурился, то удивленно поднимался, глаза иногда стекленели, а иногда моргали быстро-быстро, словно в них попал песок, и губы постоянно находились в движении. То что-то жевали, то вытягивались трубочкой, то поджимались, будто из досады, то перекашивались в сторону.
Софи была не здорова. Мел уже доводилось видеть таких людей в Асолле. Обычно они сидели на паперти возле храма Трехликой одетые в рванину и просили милостыню у проходящих мимо богатеев. Порой их обижали уличные мальчишки, порой над ними потешались и взрослые, но в основном их предпочитали не замечать. Мелена уж точно была не из тех, кого волновала судьба таких бедолаг. И теперь, глядя на свою сестру она не могла понять, что испытывает.
Давно похороненная сестринская любовь не вспыхнула с новой силой и не захлестнула ее с головой. Было страшно, немного брезгливо, но в основном мучительно стыдно. За то что тогда, много лет назад, она не смогла привести взрослых и спасти сестру. Бросила на произвол судьбы, попросту забыв о ее существовании.
Софи, наконец заметила, что перед ней кто-то есть. Перестала раскачиваться, перевела на нее стеклянный взгляд, и постепенно он стал наполняться узнаванием.
— М..эл…
В сдавленном мычании с трудом узнавалось имя.
Мелена шумно выдохнула, чувствуя, как непривычно припекает глаза. Сердце болело и надрывно билось о ребра, морозный воздух при каждом вдохе обжигал легкие, ей даже пришлось закусить губы, чтобы сдержать неуместных всхлип. Медленно протянув руку, она убрала грязную прядь с лица. Провела пальцами по шершавой коже и тут же отпрянула, словно обжегшись:
— Прости меня, — прошептала, едва шевеля губами, — прости.
Ника, как и остальные наблюдавшая за этой сценой, не выдержала и отвернулась, незаметно ткнув в коленку своего кхассера. Он тоже опустил взгляд. То, что они сейчас видели, было слишком личным и настолько пропитанным болью, что любые слова казались неуместными.
Тем временем узнавание в глазах бродяжки исчезло, и она снова принялась рассматривать свои руки, по очереди изучая каждый палец.
Мелена еще долго сидела перед ней на коленях, не замечая ни снежного холода, ни присутствия других людей. И только когда сестра уронила голову на грудь и размеренно засопела, она с трудом поднялась на ноги. Ни на кого не глядя, мотаясь из стороны в сторону, словно хмельная, Мелена вернулась к расстеленному плащу и тяжело на него опустилась.
В груди расползалась пустота и не хотелось ровным счетом ничего. Разве что вернуться на пятнадцать лет назад и погибнуть вместе с остальными…или вместо них. Утонуть в болоте, быть похищенной диким зверем, или попросту сгореть.
Это место до сих пор носило отголосок их магии. Теперь, когда развеялась пелена с памяти, детали, которые до этого казались несвязанными, переплетались в одну картину.
Страшный пожар начался по вине Миры, зона в центре, свободная от ядовитого дыма с болот и гари образовалась благодаря Софи, а глубокие разрывы, похожие на борозды от гигантских когтей и обваленная башня — дело рук самой Мелены.
Это все сделали три маленькие одаренные девочки из глухой деревни. Они не хотели зла, просто играли, пробуя свои силы и не понимая, к какой трагедии приведут их игры.
Раньше Мелена относилась к Вейлору прохладно, презирая в глубине души и считая его ничтожеством, теперь же люто ненавидела, но в одном он был прав. Магия — это зло и все беды от нее.
— Кто это? — тихо спросил Маэс.
Мелена ответила не сразу — слова не хотели срываться с губ и складываться в слова:
— Ее зовут Софи. Она моя сестра.
* * *
Больше император ничего не стал спрашивать, и так было понятно, что это не та тема, которую хочет обсуждать Мелена. И силой заставлять — нет смысла.
Мелене было плохо, и он чувствовал это. Ее ощущения жгучей крапивой проходились по его собственным нервам, вызывая не то тоску, не то лютое желание что-то сделать. Эта потребность мучила, но полностью пригасить ее, затоптать на корню не удавалось.
Он видел, как она сжимает кулаки, как морщится от боли, словно кто-то снова и снова вонзает в нее острый клинок. Видел тот взгляд, который она бросала на бездвижного кхассера. В этом взгляде пылала ненависть и обещание лютой расправы.
— Даже не думай, — его голос был ровным, но только глупец не заметил бы в нем жесткого предупреждения.
Мелена глупостью никогда не страдала. Едва заметно скривив губы, она посмотрела на Софи, завалившуюся на бок во время сна, потом перевела задумчивый, тяжелый взгляд на императора. В нем