ощутил, как в нем вспыхивает огонь желания. Обычно в таких случаях он с женщинами не церемонился: разворачивал спиной к себе и брал. Ни одна не возражала. Но Дженну будить пожалел. И так её измучил своей ненасытностью.
24. Планы меняются
Никогда еще Женька не ощущала себя такой счастливой. Ей хотелось петь, танцевать, бегать по траве, словно барашек, и смеяться. Хотелось ластиться к Баяру, как кошка, подставлять голову под его ладонь и мурлыкать. Удивительно! Скажи ей кто-то в прошлой жизни, что близость с мужчиной так странно на нее подействует, она, не раздумывая, дала бы этому убогому глупцу в морду. Теперь же девушка косилась на степняка, с удовольствием и смущением замечая его исцарапанную спину, следы от зубов на плечах и шальную улыбку. Он просто сиял весь. Вся привычная азиатская невозмутимость, эта его каменная непоколебимость стекла с лица, словно вода.
Маски были сброшены, он то и дело бросал на нее веселые взгляды, сверкал зубами и жмурился довольно, как сытый кот.
Женька же лежала на животе – в одной только его рубашке. Больше на ней не было ничего. Подобное одеяние ее не смущало почему-то, тем более, что и муж ее был в одних только тонких полотняных штанах до колена. Он снова готовил. Пек лепешки, заворачивал в них соленый сыр с травами, а потом кормил ее – из рук. Она покорно принимала кусочки еды, ловила его пальцы губами, целовала и облизывала их, с восторгом видя его вздрагивающие ноздри и горящие желанием глаза.
Да! Она желанна, она – любима. Так Женьке казалось.
Их трапеза очень быстро перешла в горизонтальную плоскость – неудивительно, оба были молоды и горячи. Дорвались. Уже никто никуда не спешил, все планы были забыты или отложены, у них были дела поважнее.
А когда солнце уже приближалось к горизонту, вдалеке послышался шум.
Женька подскочила, не понимая, как она пропустила приближение такого числа врагов – а судя по выкрикам, лаю, топоту копыт и поднятому облаку пыли, народу было много, а Баяр, усмехнувшись, кинул ей штаны и рубашку, приказав одеваться, да побыстрее.
Сам он прикрыться не потрудился.
– Что ж, – сказал он с довольным лицом. – Я так и думал. Но ждал их немного позже.
Ждал? Думал?
Женька вытянула шею.
Передний всадник узнавался очень легко – по рыжей шевелюре и знакомому коню. Наран! И, видимо, вся сотня Баяра – а кто ж еще?
Она немного ошиблась: всадников было явно больше сотни. И следом за сыном хана стан покинули не только мужчины.
С красивой лошадки ловко соскочила девушка с темными косами и сверкающими на солнце монистами. Листян – да еще вся увешанная драгоценностями, словно новогодняя елка! Вот уж кого не ждали увидеть ни Женька, ни Баяр!
– Сестра! – возмущенно выдохнул сын хана, но Листян не обратила на его гнев ни малейшего внимания, кинувшись обнимать Дженну.
Женька была ей рада. Стиснула ее в объятиях, смеясь.
– Ты как, ты зачем здесь?
– Я с вами пойду, – ответила ей подруга. – Вы – моя семья. Ты сестра мне, а Баяр – любимый брат. И тут еще Гаюна и несколько вдов. За тобой идут, Дженна. Хотят, чтобы ты их учила.
Наран с несколько виноватым видом слушал их разговор, косясь на темнеющего лицом Баяра. Если сотню свою он ждал, будучи практически уверенным в том, что они ослушаются и его запрета, и на указы хана наплюют – потому что их командир учил своих бойцов не только стрелять из лука и махать саблей, но еще и думать, и выбирать, и быть смелыми и честными, то присутствие среди них женщин застало его врасплох. В целом, понятно было, что невесты и жены выдвинутся вместе со своими мужчинами. Не стали сюрпризом и младенческие вопли: у некоторых из его сотни уже были и дети.
Но Листян – единственная дочь хана, любимица отца! Невероятно! И вдовы эти еще!
– Как эта жужелица уговорила тебя взять ее с собой? – спросил он друга, не очень успешно пряча гнев.
Тот вдруг покраснел отчаянно, как это умеют только рыжие, даже уши у него запылали, как закатное солнце, а Листян, свысока поглядев на брата, который был выше ее на голову, поднырнула под руку Нарана и обняла его за талию.
– За женихом поехала, – гордо сказала девушка. – Имею право.
– За женихом? – мрачно повторил Баяр. – Ну-ну. А отец что сказал на это?
– Ну так мы его и не спрашивали, – усмехнулся Наран, прижимая к себе Листян. – Как ты себе это представляешь? Нет, я отца моего предупредил. Он ничего не возразил.
– Сложно возражать связанному и с кляпом во рту, – невинно заметила Листян. — Наран, конечно, хорош – самого Нурхан-гуая посмел связать!
Как будто кто-то другой посмел бы. Как будто кому-то другому старый лис позволил бы!
Баяр закашлялся, пытаясь скрыть явно неуместный смех.
– Только не говорите, что вы еще и стан обокрали, – выдавил он из себя.
– Нет, как можно! – возмутился Наран. – Там наши родители, тетки, родственники. Мы только