ничего нелегально не издавал, а это была специально сконструированная в ОГПУ брошюра. Потом она снова, видимо, вернулась на Лубянку, потому что розыски ее в архиве Горького ничего не дали. Вы же сами занимались этим поиском?
Известно, что архив Горького изрядно «почистили» сразу после смерти писателя, потому не стоит особо удивляться…
Ну да. Выписки были сделаны, брошюра сослужила свою службу. Видимо, первая часть «Дополнений», ввиду ее остро социального и политического характера, была после этого уничтожена. А вторая часть, вернее, ее фрагмент, который больше посвящался проблемам религиозно-философским, вторая часть уже не столько пугала эту публику. Потому она и сохранилась, пусть и не целиком. Хотелось бы опубликовать эти драгоценные материалы в очередном томе собрания сочинений А.Ф., он подготавливается в издательстве «Мысль». Дай Бог, чтобы все задуманное осуществилось.
А как Вы относитесь к недавней публикации в журнале «Источник» (№ 4 за 1996 год) того самого «реферата» следователя Герасимовой? Он был найден в Архиве Президента РФ, в фонде Емельяна Ярославского.
Мне этот «реферат» хорошо знаком, потому что его экземпляр включен в следственное дело А.Ф. Кстати, там на полях, в углу указано: «5 экз. в ад.» Как это надо понимать? Пять экземпляров в администрацию?
…скорее – в адрес, обычно так пишут при рассылке секретных документов.
Словом, куда-то. Забавная двусмысленность: надо «в ад» экземпляры отправить (смеется), на всякий случай, на сохранение… Так что я этот материал хорошо знаю, выписки эти понятны. Другое дело, что публикация «Источника», я считаю, могла бы быть более основательной. Важно ведь не просто опубликовать «голый» архивный текст и дать от редакции несколько строк своего вступления о том, как страдал А.Ф. и как искажалась истина… Надо было дать настоящий комментарий, чтобы не было разных кривотолков. Многие люди совершенно не понимают, какая обстановка было в 30-е годы и какова цена этим «рефератам».
Хотя бы из соображений своеобразной санитарии, чтобы яды прошлого не могли отравлять сегодняшнюю атмосферу.
Конечно, конечно. Если бы соответствующий комментарий был сделан, стало бы ясно, к примеру, что многие высказывания из «реферата» никакому Лосеву не принадлежат: то это Платон, то Константин Леонтьев, то Маркс, то Отто Вейнингер и т.д. и т.д. Ученый-то народ в этом сразу разобрался, но не всякий же будет возиться с первоисточниками… Нельзя так легко обращаться с документами прошлого.
А.Ф. предстает в нашей истории как одинокий Дон Кихот, храбро выступивший перед целой беспощадной системой.
Ну что говорить. У Сергея Хоружего есть хорошая статья, посвященная А.Ф., называется «Арьергардный бой». Действительно, Лосев был последним, кто дал этот самый арьергардный бой, когда все другие уже сдались или погибли. Думаю, ни к каким позитивным результатам «Диалектика мифа» поначалу не могла привести. Ну что может один-единственный человек, даже написавший такую острую и замечательную книгу?! Но далекие результаты, они несомненно сказались. Потому что эту книгу читали, переписывали, в дальнейшем уже и копировали, словом, распространяли ее. Я прекрасно помню, как десятки экземпляров этой книги приносили в наш дом совершенно незнакомые люди, чтобы хоть букву получить на них в качестве автографа.
На копиях, конечно.
Да, да, да. Это когда уже появились ксерокопии. А до этого просто на машинке переписывали. Тут такой замечательный пример, как очень известный библиограф, знаток книг Николай Николаевич Русов безвылазно сидел в Ленинской библиотеке и от руки переписывал всю «Диалектику мифа». Потом машинистка эту рукопись перепечатала, и Русов эпически спокойно сообщает об этом А.Ф. в письме. Идет война, Лосев живет под Москвой, дом его разбит фашистской авиабомбой, и он там где-то на даче, затерявшейся среди снегов, ее сняли у уехавшей из Москвы известной киноактрисы Эммы Цесарской. А в голодной и холодной Москве переписывают его книгу – арестантскую книгу, весь тираж которой был уничтожен. Удивительно, что эта книга сохранилась и ее еще и выдавали читателям. «Органы» проглядели, а библиотекари, видно, сами запутались: миф, мифология – это что-то безобидное, какие-то античные сказки… Чудесная история с этой книжкой.
А.Ф. до ареста 1930 года успел напечатать восемь книг, и поначалу он должен был скрываться от цензуры. Скрывался громадный пласт религиозно-философской мысли. Вы сами читали эти книги и теперь это хорошо понимаете, и люди сведущие понимают. А ведь даже слово «Бог» нельзя было употреблять! Автору приходилось прибегать ко всяческим ухищрениям, массу сложностей должны одолевать теперь и читатели. Но вот в «Диалектике мифа» человек решил свободно высказать свое отношение к государственным и научным мифам, свое отношение к Церкви, монашеству, вере – то, что уже никто не смел высказывать.
Так все-таки он – одиночка?
Думаю, что не совсем так. Лосев недаром считается последним русским философом. Прежде всего, его творчество есть именно дальнейшее развитие русской философии. И те, кто писал о нем на Западе, они специально отмечали, что Лосевым была создана новая русская философская система (с нажимом), – это отмечали в свое время и Франк, и Зеньковский, и Лосский, и Чижевский. А как известно, прежняя русская философия, и между прочим и учителя А.Ф., они не очень были привержены системе. Он еще в молодости в статье «Русская философия» – она издана в Цюрихе, на немецком языке в 1919 году – как раз отмечал эту особенность: русская философия всегда была исполнена глубочайших мыслей, но чуждалась такой строгой систематики. В этом смысле А.Ф. ушел дальше своих предшественников, это уже новое качество отечественной философии. Потому его книги показали, что русская мысль не прервана в 1917 году или, скажем, в 1922-м, когда многих выслали за границу, нет, она жила и развивалась. На Лосеве она, конечно, можно сказать, и кончилась.
Его нужно характеризовать прежде всего как оригинального философа и в последнюю очередь как, скажем, историка античной философии?
Ну, я не скажу насчет «последней». Ведь когда он поступал в университет, у него уже была такая идея – поступить на историко-филологический факультет, но обязательно кончать два отделения. Одно из них было философское, другое – классической филологии. Значит, античность его глубочайшим образом волновала, беспокоила и привлекала. Недаром ему, еще гимназисту, были подарены одновременно и собрание сочинений Платона и собрание сочинений Владимира Соловьева. Нельзя и говорить, что ему поневоле в дальнейшем пришлось заниматься античностью. Жизненная необходимость античности уже была обдумана им очень давно, как действительно такая основа, на которой произрастает вся европейская культура. Потому и первая книга А.Ф. называется «Античный космос и современная наука».
Всё сомкнулось. Недаром он давал определение для своего учения: православно понятый неоплатонизм.
Конечно, потому что А.Ф. прежде всего опирался