проходили цензуру. Наконец, неплохо бы задуматься и над тем фактом, каково было жить тогда
на воле, если керосин и молоко удавалось покупать только в
закрытом распределителе Белбалтлага (Медвежьегорское отделение которого считалось самым привилегированным во всем ГУЛАГе), а продуктовые посылки впору было слать в полуголодную Москву, уделяя долю из
пайка строителя. Печальны эти разъясняющие подробности, однако, увы, необходимые.
Письма Лосевых к М.В. Соколову и Т.Е. Соколовой из Арнольдовского поселка
1.
6 октября 1932 г.
Милые, родные, ненаглядные наши мама и папа, целуем Вас несчетное число раз. Мы живы, здоровы, живем все в той же хибарке, где жили с папой, когда он приезжал на свидание. Сегодня получили от начальника строительства разрешение на совместное проживание на частной квартире. Боимся, что зимой в той избушке-бане будет холодновато и сыро, ищем комнату потеплее. Родные, надеемся, что Вы теперь, после приезда мамы летом и папы осенью, стали спокойнее за нас; работаем по-прежнему. Из вещей ничего не посылайте пока. Ал. Фед. получил теплую ватную телогрейку здесь и теплые брюки. У меня тоже все есть. Только вот, если платье мне из шерстянки, которую папа привез. Из съестного немного не хватает жиров. Это уж я такая ненаедная. Если пришлете немного масла и манной крупы – спасибо скажем, я особенно. Если масло дорого, а сало дешевле, то я ем и сало теперь. Желудок поправился, оказывается могу есть сало. Долго не писали, все ждали, как выяснится с нашей дальнейшей жизнью. Привет всем знакомым, кто помнит. Портянки и проч. все получили. Спасибо. Как мама? Не собирается ли на свидание? Да далеко ехать. Может поближе когда-нибудь будем. Тогда уж что ли? Как Ваши дела и хлопоты? Берегите себя, не волнуйтесь, не беспокойтесь о нас. Теперь мы вместе.
Если трудно Вам с деньгами, то ничего не присылайте. Рояль хорошо бы продать. Вам было бы легче, да и место не занималось бы. Нам денег пока не надо, но недели через две-три можно бы послать рублей по 15 на меня и на Алешу. Адрес наш прежний: Медвежья гора Мурм. ж.д. Белбалтлаг 1-ый лагерь женрота мне.
Валя.
2.
[середина октября 1932 г.] 1
Милые, родные мама и папа, что же это от Вас ничего нет. Только одну открытку получили после нашего приезда и больше ничего. Очень беспокоимся.
У нас события необыкновенные. 7-го числа утром получили разрешение на частную квартиру от начальника строительства. Были очень обрадованы и успокоены, что зиму будем жить вдвоем, или если не зиму, то месяц-два, а потом на Москву-канал, где опять-таки будет действительно это разрешение. Написала Вам в тот день письмо.
Недолго было наше спокойствие. В тот же день вечером сообщили нам, что Ал. Фед. освобождается. Проверили – правда. По постановлению Коллегии ОГПУ в Москве от 7 сент. 1932 г, во изменение прежнего постановления, освободить немедленно, но… Вот тут-то и начинаются всякие но. Дали минус двенадцать, т.е. нельзя жить в целом ряде областей. Самые близкие места к Москве – это Поволжье: Самара, Симбирск и проч. Главное же это то, что обо мне пока ничего нет. И вот теперь положение нелепое. Медгора, где мы сейчас, область пограничная, здесь Ал. Фед. жить нельзя, да и меня могут каждую минуту перевести в Дмитров, ехать ему одному тоже чудно. Глаза у него нехорошо видят, куда он один денется. Кроме того, будет амнистия скоро общая и наша Белбалтлаговская 2. Надеемся, что ограничения снимут и мы сможем поехать, если не в Москву, то близко куда-нибудь, в Александров, Тулу или в этом роде. Не хочется поэтому уезжать до амнистии.
Главное же, как Ал. Фед. поедет один и что он со своей полной беспомощностью будет делать там, на что жить? Да и от меня ему уезжать не хочется невозможно. Только съехались после 2½ лет разлуки и вдруг опять разъезжаться. Он подал заявление в лагерь, чтобы его оставили до конца строительства вольнонаемным, но не знаем разрешат ли, потому что у него нет специальности, которая была бы нужна для строительства.
Словом, мы в полном неведении, как быть и что делать.
Что-то с нами делается новое. Куда нас Бог ведет – ничего не знаем.
Родные мои, опять к Вам просьба, опять Вас беспокоить приходится. Надо узнать, есть ли какое-нибудь постановление в ГПУ относительно меня. Неужели Ал. Фед. освободили, а мой приговор оставили в силе? Это интересно! Я-то не возражаю, я все равно должна скоро освободиться (думала так, а может быть еще долго просижу). Во всяком случае, по-человечески рассуждая, думается, что если освободили Ал. Фед. (просто не верится!), то должны и меня освободить.
Не послали ли они извещение об этом в Сибирь? Может у них нет изменения 3 адреса? Все возможно. Может быть случайная задержка в канцелярии ГПУ. Словом, сюда пока приказа о моем освобождении не получено.
Хорошо бы поскорее узнать. Пошлите телеграмму Медвежья гора Мурм. т. Лосеву до востребования. Он теперь свободный, может не через лагерь писать. Послали Вам телеграмму. Получили ли ее?
Пошлите еще открытку мне на лагерь и письмо Ал. Фед. по адресу: Медвежья гора Мурм. Арнольдовский поселок, ул. Фрунзе, дом 10, Алекс. Фед. Лосеву. Это адрес нашей бани.
Еще вот что: не знаю уж как и приступить к этому вопросу: если нам уезжать, то ведь надо денег. Мамочка, родная, попросите Николая Дмитриевича 4 от меня дать, сколько он может (руб. 100 – 200). Скажите, что как только я начну преподавать, скоро верну эти деньги. Если можно, что-нибудь продайте, но у Н.Д. обязательно возьмите. Деньги надо посылать на имя Елизаветы Ивановны Малеиной на почту до востребования от имени ее сестры, Марии Ивановны Малеиной, а то в лагере не выдадут. Если уже послали на лагерь, то больше не посылайте.
На службу не сразу поступишь. Придется месяц прожить без службы, а то и больше. Да и не знаю, дадут ли служить. Жутко опять начинать жизнь сначала! Полная неизвестность. Хочется к Вам, жить вместе.
Итак: 1) ждем телеграммы о моем положении: освобождена или нет, есть ли ограничения, 2) ждем письма и 3) ждем денег. Не перепутайте адреса.
Для телеграмм: Медвежья гора Мурманс. дор. Почтовое отделение Лосеву до востребования.
Для денег: то же, но Елиз. Ив. Малеиной.
Для писем: Медвежья гора Мурм. Арнольд. поселок, улица Фрунзе, дом 10, А.Ф. Лосеву.
Открытку мне на лагерь.
Об Ал. Фед.,