сих пор ведь не готово помещение, которое запланировано для такого переноса. И каким образом всё это описывать? Мы же не можем делать этого сегодня, просто вынимать книги, заносить данные в карточку и снова ставить их на место. Это же бессмысленный труд. Тем более что книги стоят в несколько рядов, и если одну вынешь, остальные могут упасть на голову, буквально так.
А сколько примерно книг в Вашей библиотеке?
По-моему, еще А.Ф. насчитывал около 20 тысяч. Вообще-то они всё время прибавляются, уже класть их неизвестно куда. Некоторым образом я, помня где и что, еще рассовываю их по шкафам, либо что-то лежит по подоконникам, благо еще подоконники широкие, старинные, а то и на полу в углах пристраиваю. Известная картина…
Что планируется разместить в Доме?
Дом находится в аренде нашего Общества, причем половина площади принадлежит банку-инвестору. Они еще пристраивают мансарду, так что в итоге у них площадь окажется больше. А здесь мы предполагаем много чего. На первом этаже будут помещения для занятий, семинаров и т.п. Затем, культурно-просветительская работа обязательно должна вестись. Будет актовый зал, где можно просматривать фильмы, слушать концерты, проводить наши конференции. Будет помещение для экспозиций, связанных с жизнью и творчеством А.Ф., и не только, думаю, с ним, а и вообще с русской философией. А еще мы собираемся хранить и разрабатывать не только архив А.Ф. – тут много всего надо публиковать! – но и изучать более обширные темы, связывать разные периоды русской философии. Значит, придется где-то размещать документы, их копии, относящиеся к другим русским философам.
Еще есть идея, чтобы на первом этаже была небольшая домовая церковь, посвященная славянским Просветителям святым Кириллу и Мефодию. Между прочим, домовая церковь в гимназии Новочеркасска, где учился А.Ф., была посвящена их памяти.
Потом, если уж говорить о культурно-просветительской работе, нужно учесть, что здесь, на Арбате, у нас весьма интересное окружение. К примеру, в соседнем переулке дом-музей А. Скрябина. Нас там знают, и мы будем, конечно, иметь с ними связь. Как известно, А.Ф. немало занимало творчество Скрябина… Или вот еще рядом музей Андрея Белого…
Кажется, с А. Белым было недолгое знакомство?
С ним А.Ф. был знаком до революции и потом в начале 20-х годов. Как сказать, долгое или недолгое – во всяком случае, несколько лет встречались часто, обычно в домашней обстановке в семье поэта Г. Чулкова. Георгий Иванович и его супруга Надежда Григорьевна принимали в своем небольшом домике на Смоленском бульваре. Сейчас этот домик снесен.
Затем, недалеко от нас расположен Лермонтовский музей. Больше всех поэтов А.Ф. любил Лермонтова, это его давняя любовь была, еще с юности. Можно много почтенных учреждений перечислять. Так что Дом Лосева придется кстати. Тут и музыка, и литература, вот еще и философия, отнюдь не чуждая и тому и другому. А еще и театры окружают нас, напротив через Арбат – Вахтанговский, во дворе – театр имени Рубена Симонова. Мы с А.Ф. часто, бывало, хаживали в театр Вахтангова. В 50-е или там в 60-е годы спектакли шли неторопливо, один большой антракт бывал таков, что мы даже приходили сюда (смеется) домой чай пить.
А.Ф. уже плохо ходил?
Мы всегда ходили только вместе, конечно, его одного нельзя было пускать. Он и ходил плохо, и видел очень плохо. Один он мог гулять во дворе, с палкой. Знал тут каждый шаг, каждый кусочек двора. Под окнами там внизу обычно и прогуливался. Двор-то не был, как сейчас, разорён и столь обширен, тогда он был уютный, нас отгораживал от зданий напротив забор, как раз начинался от этого гигантского тополя.
Забор был каменный?
Нет, деревянный, высокий и глухой. Так что двор был очень обозрим. А еще по двору проходила чугунная решетка, очень хорошая, и ворота чугунные были. Это всё при Хрущеве уничтожили, когда шла борьба с чугунными решетками и вообще со всяческими отгораживаниями от народа. По всей Москве снимали, между прочим. Красивая была решетка… Потом, были еще деревья во дворе, посредине была клумба, под окнами росли цветы в ящиках. И А.Ф. обычно прогуливался вдоль дома. И потом, когда забор исчез, все равно он прогуливался с нашей, так сказать, стороны или около этого дерева огромного. На ту сторону мы ходили уже вдвоем, обычно по переулкам гуляли вечером, всегда под руку. В переулках была абсолютная тишина, никакие машины там не ходили, да и Арбат был еще нормальной улицей, не то, что сейчас. Так и прогуливались под вечер. Иной раз встречали, гулял тут в одиночестве, сына о. Сергия Булгакова, Федора Сергеевича. Он был художник и скульптор, потому очень хотел вылепить бюст А.Ф. и даже просил ходатайствовать об этом профессора Гудзия, чтобы уговорил Лосева. Потому что А.Ф. отказывался…
А Гудзий-то чем мог помочь?
А потому что Федор Сергеевич в свое время сделал бюст его, тот еще стоял в домашнем кабинете у Николая Каллиниковича, там я его и лицезрела. Сейчас этот бюст находится у нас на факультете, в кабинете декана. Но А.Ф. категорически возражал, как его ни упрашивали, он говорил (смеется), как это можно, живого человека вдруг в бронзу или в мрамор… воплощать. Нет, ни в коем случае! Я помню, он отказывался и от художников. Так вот и Георгий Иванович Селиверстов просил, но А.Ф. ему, помнится, категорически (с нажимом) отказал. Но когда Лосеву «стукнуло» 90 лет, тут наш старый друг Валерий Павлович Ларичев, врач-психиатр, который теперь стал батюшкой – известный в Москве священник, надо сказать, – он совершенно неожиданно и привел к нам Селиверстова. Они, оказывается, давние друзья, чуть ли не со школы. И хотел А.Ф. или не хотел, но сидели, разговаривали и пили чай, и одновременно происходили зарисовки…
Почти, можно сказать, нелегально?
Да, так можно сказать. Происходили зарисовки. Портрет потом впервые появился в «Литературной газете», когда там стали печатать серию очерков о выдающихся русских мыслителях. Эту серию открыли как раз моей статьей «Алексей Федорович Лосев», была напечатана 26 октября 1988 года, примерно через полгода после кончины А.Ф. Мне тогда надо было уезжать из Москвы, потому что в Тбилиси в память А.Ф. собирался Ареопагитский Центр, устраивалась научная конференция. Много народа, наших друзей тогда из Москвы отправилось. Была специальная служба в Сионском соборе, католикос Илия II служил, провозглашал память великому русскому философу… И я, уезжая, просила только одного: чтобы статью напечатали в день моего рождения, 26 октября. Это к тому же и день Иверской Божьей Матери. Так и оказалось, совпало