его оставлении здесь выяснится на днях. Если не оставят – надо ехать. А куда – не знаем. Не можем решить, в какой город, не знаем, куда можно. Надо, чтобы был Университет или ВУЗ, чтобы я могла читать математику. Приговор дан с прикреплением ему.
Целуем. Помолитесь. Пишите. Здоровы ли Вы? Так беспокоимся. Милые, родные старики. Хочется с Вами пожить, дать Вам отдохнуть, не работать.
Валя и Алексей.
3.
[октябрь или ноябрь 1932 г.]
Милые, родные наши мама и папа, крепко Вас целуем несчетное число раз. Так жаль, что мы не вместе сейчас. Если бы хоть было постоянное место жительства, выписали бы Вас обоих к себе, да и жили бы вместе. Но все время висим в воздухе. Дело в том, что здесь строительство заканчивается, остается до весны небольшая, сравнительно, группа людей. Можно, если захотеть, остаться и нам обоим здесь. Большинство, во всяком случае очень многие, от нас уезжают в Дмитров на стройку Москва – Волга. Нам, конечно, хочется туда, поближе к Вам и к Москве. Тут затруднение может быть в том, что у меня есть ограничения, я не просто свободен, а минус 12: не имею права жить в Московской области. Валю туда могут взять в любой момент, задержка за мной. Как будто будут разрешать вольнонаемным, служащим в лагере, ехать в Дмитров, независимо от ограничений. Здесь ведь тоже нельзя мне жить, потому что это пограничная область, но так как я служу в Белбалтлаге, то это разрешается. Так же, может быть, будет и там. Некоторые с ограничениями уже уехали в Дмитров. Возможно, что в начале декабря уедем и мы. Если же не придется ехать туда, то будем устраиваться здесь до весны. Тогда будем ждать в декабре – январе Вас к себе на месяц, по крайней мере. Продукты у нас есть, целый запас, хватит на всех. Да и паек дают мне очень хороший.
Что с Валей, ничего не понимаем. Хорошо бы выяснить, как освободили меня, по пересмотру ли дела или ЦИК направил в ГПУ для пересмотра. И, главное, почему это не коснулось Вали. Как это могло быть? Ведь если пересматривали дело, так ведь и о ней должен был быть поставлен вопрос. Интересно, как Петровский Николай Васильевич, Салтыков Александр Борисович 5 (к которому невеста ездит). Что слышно о них? Петровскому ведь тоже было 10 лет. Освобожден он или нет?
Загадочное дело какое-то.
Наша жизнь идет внешне так: живем все там же. Погода пока теплая, так что не мерзнем. Я получаю завтрак в 12 час., обед в 4 ч. и ужин в 10 ч. вечера. Все берем домой (один знакомый уступает лишний обед и ужин), так что нам не только хватает, но даже не всегда берем, не съедаем. Купили за 7 руб. по карточке керосинку Греца, покупаем в закрытом распределителе керосин (всегда есть – 22 коп. литр). Гениальное изобретение – керосинка Греца. Быстро, не коптит. И даже греет прекрасно комнату. Не готовим, только разогреваем. Валя берет сухой паек, чтобы не ходить в столовую, иногда подваривает винегрет. Немного только маловато жалованье. Я получаю 160 руб., 28 руб. – вычитают за наем и проч. Обед стоит 70 коп. (из трех блюд – прекраснейший обед; два обеда 1 р. 40), завтрак и ужин по 60 коп., т.е. еще по 1р. 20 коп. Валя получает 30 руб. Купил себе по карточке щиблеты за 11 р. 80 коп. Хозяйке еще за квартиру платим рублей 20 – 30 в месяц. В общем этот месяц мы подкормились, как в санатории, за все 2½ года.
[без подписи]
4.
9-II-33 г.
Дорогие мама и папа, целуем Вас крепко. Мы оба здоровы. На днях послали Вам с Ольгой Васильевной письмо.
Валя просила прислать ей, если целы, одну-две сорочки, а то у ней совсем износились. Если нет, то не покупайте, купить можно и здесь. Если же целы, то пришлите, чтобы не покупать, не тратить зря деньги. Еще, если цело, пришлите, пожалуй, теплое платье Валино коричневое, бумазейное, но не шерстяное. Шерстяное не надо, пусть полежит, оно еще пригодится, только бы моль не съела. Как здоровье Ник. Дм.? Он пишет, что оставил почти все свои службы. Боюсь, что он совсем болен. Как их девочка? Поправилась ли от скарлатины? У нас все по-старому. Живем там же. Хозяйка очень хорошая женщина. Достала Вале галоши по ноге, без каблуков. Сейчас-то они, правда, не нужны, в валенках она ходит, но весной на ботинки нужны галоши. Кроме того каждый день ходит в закрытый распределитель и покупает для нас молоко (1 литр – 50 коп.). Самим ходить со службы нельзя. Далеко, да и долго. Даем ей хлеб и крупу, мясо иногда из Валиного пайка. Напишите, думаете ли приезжать и когда. Ольга Васильевна Вам все расскажет, как дорога и все прочее. Привет всем. Как Егор Вас.? Напишите, что Вам прислать. Есть у нас белая мука, картофельная, консервы.
[без подписи]
5.
22-II-33 г.
Родные наши мама и папа, вчера получили от Вас посылку. Она была так прекрасно, аккуратно запакована, что просто жаль было ее раскрывать. Хотелось положить туда что-нибудь еще от себя и отправить все это Вам назад. Особенно трогательно уложено печенье: штучка к штучке. А уж варенье так завернуто, что хоть на дно моря, так и там, кажется, останется баночка невредимой.
И подарки дороги, а еще дороже, что все это родные Ваши руки да заботы.
Спасибо, спасибо, сколько раз спасибо – счета нет.
Только, ради Бога, не посылайте нам больше ничего. Я уже писал Вам, что здесь почти все можно купить, что надо, в закрытом распределителе. Недостатка ни в чем у нас нет. Питаемся пока, слава Богу, так, как в Москве, конечно, не могли бы питаться. Морозов тоже не чувствуем. В нашей избе пока тепло. Думаем, что главные морозы уже были, так что теперь не страшно. Кругом нас занесло снегом, как заваленкой до самых окон. От этого еще теплее, совсем не дует.
Одно трудно: очень много работы. От этого иногда и самочувствие хуже. Сердце у Вали дает себя знать. Верно уже это невроз, вроде как у мамы. У нее ведь тоже сердце начало болеть лет в тридцать.
Родные, если можно, узнайте Вы, как следует, насчет Вали. Ведь после моего освобождения прошло 5 месяцев. Пора чему-нибудь выясниться и насчет нее. Пожалуйста, пойдите в Красный Крест 6,