открыто их демонстрировала публике и мужу.
— Вот как.
— Мы оба знаем, что принцесса едет в Россию не на каникулы и не в туристическую поездку, Алекс, — я старалась говорить ровно, без лишних чувств. — Его императорское величество рано или поздно настоит на браке.
Он молчал, я не торопила. Наслаждалась, пока большой палец кружил по моему запястью, и ждала. Как делала всегда, зная, что цесаревич поступит правильно. Потому что принимал исключительно взвешенные решения. Хотя проходили минуты, которые казались вечностью.
Уродливая кукла Щелкунчика мелькнула в руках Дроссельмейера. Расстроенные дети отшатнулись от него, зато прелестная Клара не отвернулась от заколдованного принца. Как и всегда в сказках, она рассмотрела что-то большее, чем кусок дерева и здоровенная челюсть для колки орехов.
Это нас немного роднило: мой принц, конечно, не так страшен. Но порой то еще бесчувственное полено.
— Мы не в девятнадцатом веке, чтобы жениться по приказу, — выдал наконец Алексей.
Интересно, мое фырканье слышали все или только соседи через два кресла?
— Однако не в том положении, чтобы отказываться от подобного шанса, — ногти оцарапали обивку. — Всевышний, почему мы вообще затронули столь щекотливую тему? Обсуждать будущих жен с любовницами всегда было моветоном. Даже в двадцать первом веке.
— Где они достали это страшилище? Подарить девочке настолько ужасную куклу — обеспечить ее кошмарами до конца жизни.
— Не уходи от вопроса.
— Ты бы подарила нашему ребенку подобную игрушку?
Меня будто столкнули с обрыва прямо в пропасть. Короткий полет, затем безмерная пустота. Вакуум, внутри которого я ощущала себя наночастичкой в пространстве. Дышать-то стало нечем, язык прилип к небу.
— Алекс… — я проглотила ком. — Присылая мне украшения из сокровищницы Романовых и выставляя напоказ наши отношения, ты не улучшаешь мое положение при дворе. Более того, рушишь тщательно созданную легенду. Ставишь себя под удар.
— Знаю.
— Тогда почему?
Опять усмешка, но какая-то тоскливая, чуточку горькая. Прямо в тон «расплакавшимся» скрипками, когда Фриц сломал Щелкунчика, и Клара повязала его голову платком.
— Я защищаю нас от дара, что заключен в твоем теле, Ольга. С каждым днем число тех, кто знает секрет, увеличивается. Встреча с кардиналом — лишнее тому доказательство. Как и недавняя беседа с моим кузеном.
Бросив беглый взгляд на Андрея, я ощутила озноб. Вот уж кому я бы никогда не доверилась.
— Откуда?
— Понятия не имею, но двор всегда располагал лишними ушами да языком без костей. К тому же последние события доказали: враг гораздо ближе, чем я считал. Слишком хорошо меня изучил.
— Ты о нападении? — я повернулась. — Теракт? Сегодня?
— Он точно будет, — Алексей сделал акцент на последнем слове. — А вот когда, я предсказать не в силах. Появление подснежников, массовые беспорядки в столице, нападение — все только началось. Хаос выходит из-под контроля, привычный мир разваливается на глазах.
— Ваше императорское высочество.
Я вздрогнула и дернулась, едва голос Влада прозвучал отрезвляющим ливнем. Столько в нем слышалось мрачности, возмущения и некоей обреченности. Похоже, не понравились откровения цесаревича с любовницей, оно и так ясно. Поздно спохватился. Теперь я поняла, что здесь забыл Ящинский.
Докладывал ситуацию за пределами дворца, как настоящий цепной пес.
— Все в порядке, она бы узнала рано или поздно, — спокойно выдал Алексей.
— Гм, — мне затылок прожгло от взгляда. — Лучше бы никак.
— Владислав, будь добр, сядь где-нибудь, — процедила я. — Твое стояние над душой дико раздражает.
Клянусь заводом почившего супруга — Влад закатил глаза.
— Как прикажете, ваше величество, — сарказм он даже не старался спрятать за напускной вежливостью. — Ой, прошу прощения, сиятельство.
Воистину, у Алексея и Владислава вместо крови по венам тек яд. Никаких сомнений в родстве не возникало.
Праздник закончился, огоньки задрожали в предвкушении. Наступившую тишину прервал звон треугольника. Чистый, бойкий — он отсчитывал минуты, пока время по сценарию медленно приближалось к полуночи. Того гляди, скоро бы взвыла фарфоровая кукушка, установленная в настенных часах. Следом потянулись литавры и тарелки, а после шумно «задышали» духовые: валторны, кларнеты, флейты и гобои.
Крысы, разодетые в угольно-черные ментики, где ярким пятном выделялась желтая шнуровка и золотые эполеты, зашевелились. Аккуратно ступая хвост к хвосту, они пробирались в дом, держа наготове оружие, и прятались в пушистых ветках наряженной елки. Впервые за все представление я потянулась к театральному биноклю, поскольку в темноте танцоры почти сливались с декорациями.
Несколько секунд ушло, чтобы разобрать происходящее. Грохнули барабаны, и я подпрыгнула в кресле, жадно ловя каждый момент, движение, отточенное до автоматизма. Взлет, оборот, эшаппэ — прыжок во второй позиции, затем смыкающийся круг. Маленькую Клару оттеснили появившиеся гвардейцы во главе с ожившим принцем Щелкунчиком. Звуки боя сопровождались умелой игрой оркестра. Жестокость, с которой сражались крысы, и отвага героев через хор музыкальных голосов передавалась нам.
Враги убивали, рвались вперед, хватали своих жертв. Теперь я поняла, в чем заключалась разница оригинальной сказки и вольного изложения режиссера. Здесь ничего не напоминало рождественскую история, слишком кровавым оказалось окончание первого акта. На последних минутах инструменты стихли, исчезли победители, уводящие остатки выживших за собой в королевство. Раненый Щелкунчик поднял дрожащую руку, коснулся лица рыдающей Клары, и свет вдруг погас.
Я думала, что акт закончился и поерзала. Терпеть антракт после такого взрыва невыносимо, хотелось продолжения. Узнать, как дальше развернется сюжет, ведь уже значительно отошел от первоисточника.
Едва зашевелились люди, как вновь завыли скрипки, и сопровождаемый баханьем духовых. Жестко, будто выбивали так, потом растягивая мелодию, чтобы балерины в летящих нарядах перестроились. Белый шелк на них демонстрировал невинность, которая проскальзывала все повествование, а пламя горящих булав и шестов в их руках выхватывали кровавые разводы на одеждах.
Девушки разделились на три ряда, расступившись перед той, что доселе скрывалась от зрительских глаз. Алые ленты спускались вдоль тела, точно кружащие вокруг змеи, и двигались вместе с хозяйкой. Яркий образ вкупе с горящими веерами олицетворял собой жгучую боль и полыхающую ненависть, вспыхнувшую после гибели родных и близких. Встань на пути — тебя сожжет праведным гневом его обладательницы.
Но стоило рыжеволосой балерине повернуться, как меня пронзило насквозь. Я услышала короткий вздох, буквально телом ощутила возросшее троекратно напряжение. Только с места не сдвинулась и взгляд не оторвала. Мне даже бинокль не понадобился, чтобы рассмотреть орнамент на платье. Его создатели достойно поработали над зачарованными нитями, хотя достаточно было полумаски на лице главной балерины и все