заключению дружеских отношений с женой канцлера я выполнила через двадцать минут неспешного диалога о моде, погоде, книгах и русской культуре. Пары цитат из произведений Достоевского хватило, чтобы расположить к себе Луизу. Потом немного вильнуть в сторону любимого ею балета — и вот рыбка поймана в сети.
Конечно, никаких тайн я не выведала. Легкая на подъем и кокетливая госпожа фон Каприви о делах мужа не распространялась, с политических тем уходила в светские сплетни. Очень умело лавировала на острых углах. Никаких обсуждений о покупке газа, контрактов на нефть, продовольствия и прочего.
Хитро, хитро.
Влад, усиленно делающий вид, как ему интересна болтовня двух дам, проигрывал Луизе в умении притворяться. Дилетант, что говорить. Когда мы сюда шли, что чуть челюсть не сломал от попытки вежливо улыбнуться. И все время бросал взгляды на его императорское высочество, который также внимательно следил за каждым движением.
— Дорогая, ты слишком резка. Княгиня, я просить прощения за мою жену.
Господин Курт говорил почти без акцента, хотя в моменты волнения срывался и неправильно строил фразы. Рассыпавшись передо мной в извинениях, он строго посмотрел на супругу, затем взгляд потеплел. Обвисшие щеки дрогнули, когда улыбка коснулась губ.
Здесь бы не вышло иначе, ведь Луиза умело определяла настроение мужа и легко подстраивалась. Словно гибкая лиана, она обвила руку господина Курта, затем прижалась теснее к рыхлому боку.
Я быстро глянула на цесаревича. Похоже, Алексей верно определил цель: супруга канцлера имела огромное влияние. И заключение всех последующих договоров — хоть по газу, хоть по обмену технологиями — зависело исключительно от ее расположения. Значит, подарок, который требовался, должен произвести правильное впечатление о нашей стране.
Как там она сказала? «Чудесные изумруды»?
— Луиза, — я подхватила с подноса очередной бокал шампанского и пригубила под внимательным взором, — вы видели последнюю коллекцию украшений господина Фаберже? Ах, у меня просто дух захватило от браслета с александритами, бриллиантами, удивительные кулоны, в точности повторяющие букеты с первыми подснежниками, броши. Но венцом, конечно, стало всеми любимое яйцо.
— Яйцо?
Глаза Луизы вспыхнули, а я незаметно взмахнула рукой, привлекая внимание Алексея. С той минуты, как мы с Владом подошли, он старался держаться поблизости. Пресекал на корню попытки многих представителей иностранных государств увести цесаревича для обсуждения дел куда-нибудь в сторону.
Сейчас возле Алексея стояли канцлер Германии, посол Австро-Венгрии, что с легким пренебрежением косился на господина Курта, и высокий бельгиец. Похоже, тоже посол, хоть и весьма уставший от необходимости здесь находиться. Периодически он касался горбинки на переносице, морщил высокий лоб и бросал взоры на закрытые двери, ведущие в зал. Едва собеседники вынужденно сдвинулись к нам, бельгиец поджал губы.
Ничего, потерпите, господин посол.
— Настоящий шедевр, — чуть громче продолжила я, убедившись, что мужчины все слышат. — Яйцо сделано из цельной зеленой яшмы, золотые веточки с изумрудными каплями служат отделкой, а внутри сюрприз. В цветках магнолии из розового кварца танцует балерина из слоновой кости. Если нажать кнопочку сбоку, она двигается.
Алексей прищурился, но я продолжила широко улыбаться и мысленно обернула вокруг своей шеи удавку. За треклятое яйцо Германия нам теперь должна половину королевства вручить. Очередной шедевр Фаберже обошелся дому Романовых в такую сумму. Когда Анна, владелица фирмы, назвала количество цифр в чеке, я чуть не поседела.
Я сделала большой глоток, слушая щебетание Луизы, и старательно игнорировала прожигающий взгляд Алексея. Вряд ли он рассчитывал, что из всех вариантов я выберу самый дорогостоящий. С другой стороны, хороший откуп давно служил началом тесных отношений.
— Ольга, вы обязаны показать мне яйцо! — захлебнулась Луиза в очередном потоке слов.
— Всенепременно, — я нервно покосилась на Алексея.
«Издеваешься?!» — прочла по движению губ. Ничего. Россия — щедрая душа. Появился повод подтвердить.
— Дорогой, ты слышал? Нам покажут коллекцию Фаберже! Почему хмуришься, Курт? Я давно мечтала об этом!
— Луиза, мы обсуждаем важные для наших стран решения…
— Любимый, — надула губы супруга канцлера, — нас так тепло приняли в России. Разве ты не видишь, как его императорское высочество и княгиня стараются для нас.
Я спрятала ухмылку за бокалом, Алексей приподнял бровь, но почти сразу вернул себе нечитаемое выражение лица. А вот посол Бельгии не сдержал презрительного фырканья, что сразу привлекло внимание Луизы. Неловкое переминание австро-венгерца, снисходительный вздох и бормотание про «женщин» тоже не укрылось от нее. Сразу стало понятно: ни сегодня, ни завтра, ни в последующие месяцы у двух королевств нет шанса на удачное заключение сделок с Германией.
— Конечно-конечно, дорогая, — господин Курт пристыжено сжался.
Любопытно, кто такая Луиза и почему ее влияние на мужа столь сильно? Неужели близкая родственница императора Георга Фридриха? Очередная внебрачная сестра, кузина и бог весть кто. Мои попытки воскресить в памяти древо Гогенцоллернов все равно бы не увенчалось успехом.
Мысленно похвалив себя за проницательность, я сделала очередной глоток и чуть не выплюнула шампанское обратно в бокал. Жгучий взгляд прожег во мне дыру, мелькнула расшитая золотая мантия, от вида которой у меня зачесалась кожа. Захотелось разорвать все до мяса, аж пальцы горели. Покачнулся на веревочке крест, и блеснуло задорно кольцо в свете ламп.
Архипресвитер папской базилики Святого Павла, Томазо Манчини, куриальный кардинал и ватиканский дипломат, двигался в мою сторону. На круглом лице застыло выражение покоя и вежливого безразличия к суете мирской, а вот взгляд за тонкими стеклами очков внимательно следил за всем происходящим.
Господин Томазо, несмотря на преклонный возраст и хрупкости в фигуре, очень ловко лавировал между гостями. Несколько раз он останавливался, вежливо кивал, пока я гадала, не слетит ли кардинальская дзуккетто с лысой макушки.
— Ваше высокопреосвященство, — я первой присела в поклоне, затем коснулась губами ограненного рубина перстне.
Жест добровольной вежливости умаслил господина Томазо. Со свойственным снисхождением он благословил меня, поздоровался со всеми присутствующими. Алексей ограничился склонением головы, после чего извинился перед послами, канцлером и его супругой. До первого звонка оставалось чуть больше десяти минут, следовало поторопиться.
— Я приятно удивлен вашему присутствию, кардинал, — бархатные нотки в голосе Алексея снизили градус накала. Даже на английском они звучали потрясающе.
Все-таки появление священнослужителя Ватикана немного раздражало, хотя о нем говорилось. Но взгляды господина Томазо на мое украшение, меня и бокал с шампанским заставляли чувствовать неловкость. Да еще слухи, вечно окружавшие Папу Римского и его подчиненных, добавляли масла в костер.
Кардинал бы не приехал по делам инквизиции. Так?
— Божья воля вынудила меня покинуть папскую