Я продолжаю улыбаться, слишком довольный этой ситуацией.
— Ничего не могу с собой поделать.
— Ты ведь знаешь, что она тебе действительно нравится? Не уверен, что ты в курсе, но это так.
С моих губ срывается довольный вздох.
— Да, я знаю.
Через пару часов полета почти все уже спят. Я периодически дремлю, но по большей части бодрствую.
Каким-то образом мой внутренний будильник срабатывал всякий раз, когда Стиви шла по проходу самолета, и я открывал глаза как раз вовремя, чтобы получить прекрасный обзор. Будь то ее потрясающая задница, когда девушка шла в переднюю часть самолета, или ее потрясающее лицо, когда она одаривала меня улыбкой каждый раз, когда шла в хвостовую часть.
В любом случае, это десять из десяти.
В самолете кромешная тьма за исключением слабого отблеска света, исходящего из переднего и заднего отсеков, поэтому никто не видит, что я постоянно верчу головой, осматривая заднюю часть самолета в поисках возможности поговорить со Стиви наедине.
Поговорить.
Поцеловать.
Или и то, и другое.
Уже почти полночь, и я не прочь начать свой год с ней.
— Не спится, да?
Резко поворачиваю голову к темному пространство вокруг меня, обнаруживая одну из стюардесс, стоящую у моего кресла.
Я не знаю ее имени, но это та самая, которая запретила Стиви общается с нами. Со мной.
— Э, да. Не могу заснуть.
Она присаживается рядом с моим сиденьем, становясь на уровне моих глаз.
— Могу я тебе что-нибудь предложить?
— Нет. Я в порядке. — Мой взгляд снова устремляется к задней бортовой кухне, но я не вижу Стиви, хотя знаю, что она там. Инди, как Стиви напомнила мне ее имя, стоит на виду в задней части самолета, наблюдая за происходящим у моего сиденья.
— Есть планы на Новый год? — спрашивает третья стюардесса.
— Ты смотришь на них.
— Ты не так много гулял в дороге. В последнее время не было ни одного снимка для таблоидов.
— Эм, да. Не очень люблю выходить в свет в последнее время.
— Что ж, очень жаль, потому что я надеялась…
— Эй, Тара, — прерывает Инди. — Одному из пилотов нужно, чтобы кто-то из нас подменил его, чтобы он мог воспользоваться туалетом. Если хочешь пройти в кабину пилота, я присмотрю за передней частью и прикрою дверь.
— О, — Тара встает, расправляет юбку и ведет себя как можно более непринужденно, как будто не находилась в опасной близости от того, чтобы переступить черту неформального общения, о которой так строго выговаривала Стиви. — Да, пойдем.
Тара поворачивается, распрямляют плечи. Ее надменное лицо стервы быстро возвращается, когда она направляется к передней части самолета.
Инди следует за ней, но прежде чем слишком далеко ушла вперед, она смотрит на меня через плечо и подмигивает. Обернувшись назад и увидев, что кухня пуста, кроме одной кудрявой девушки, я одариваю Инди благодарной улыбкой, прежде чем она скрывается из виду.
Блондинка — капитан этого корабля, очевидно.
Как можно тише, стараясь не разбудить никого из моих товарищей по команде, я пробираюсь по проходу к задней части самолета, где, как я знаю, прячется Стиви.
— Привет, — тихо говорю я, не в силах сдержать слишком радостную ухмылку, когда вижу, что она одна. Я кладу руки по обе стороны перегородки, отделяющей кухню от остальной части самолета, небрежно отгораживая нас от всех остальных.
— Привет. — Ее щеки мгновенно вспыхивают под веснушками.
— С Новым годом.
Стиви проверяет часы.
— У тебя есть еще несколько минут.
— Итак, этот гала-вечер…
— Да?
— Ты идешь.
— Да, — хихикает Стиви.
— Это круто, — киваю головой, как идиот. — Или типа того.
— Или типа того, — она ярко улыбается, явно понимая, что я слишком рад этому.
Я делаю шаг в кухонный отсек, и выражение лица Стиви мгновенно меняется. Девушка отступает назад, сохраняя между нами прежнее расстояние.
Игривая улыбка на ее губах исчезает, скорее всего, потому что исчезла и моя. Я чувствую огонь и желание в своих глазах, когда загоняю девушку в угол, делая еще один шаг вперед. Только на этот раз ей некуда бежать, и она ударяется спиной о стену позади себя, а ее рот приоткрывается. Но все же я сохраняю между нами расстояние около фута, не слишком вторгаясь в ее пространство.
Нет, пока она не скажет мне, что хочет этого.
— А если бы ты не шла со своим братом, то пошла бы со мной? — Мой голос низкий и хриплый.
Стиви не отвечает, но я наблюдаю, как ее горло сжимается в глотке, как пульс на шее бьется о нежную плоть.
— Если бы у тебя не было проблем с работой, ты пошла бы со мной?
И снова девушка не отвечает, ее красивые глаза наполнены всеми словами, которые она хочет сказать, но не скажет.
— Скажи «да», — шепчу я. — Скажи, что пошла бы со мной. Скажи, что ты хотела бы пойти со мной.
Мне нужно, чтобы она сказала «да», не только для того, чтобы поднять мое эго, но и потому, что мне нужно знать, что я не сошел с ума. Нужно знать, что она тоже это чувствует. Что ей так же сильно нравится быть рядом со мной. Так же сильно нравится разговаривать со мной. Так же сильно нравится трахать меня. И ей так же сильно нравится дразнить меня.
— С Новым годом, мать твою! — кричит Рио со своего места, пробуждая весь самолет и пугая меня, заставляя меня отпрыгнуть назад от стюардессы, которая может попасть в неприятности из-за нашего положения.
Рио врубает свой бумбокс как можно громче, музыка разносится по всему самолету, а возгласы и крики эхом разносятся по всему самолету. Я выглядываю в проход и вижу, что все мои товарищи по команде проснулись, некоторые из них танцуют под чертовски громкую музыку.
Стиви кладет свою руку на мою, возвращая мое внимание к ней, когда, прижавшись спиной к стене, прячется в углу кухонного отсека, чтобы никто не видел.
Девушка дергает ткань моей рубашки, заставляя меня встать всего в нескольких дюймах перед ней. Упираюсь ладонями в стену позади нее по обе стороны от ее головы, заключая ее в клетку.
Я с болью осознаю, что моя грудь поднимается и опускается быстрее, чем должна, но эта девушка выбивает меня из колеи уже несколько месяцев, и я нервно дышу, как будто на борту скоро не останется кислорода.
Что она собирается делать? Что она позволит мне сделать?
Стиви смотрит мне в глаза из-под темных ресниц. В ее сине-зеленых глазах есть нотка неуверенности. Как будто девушка не уверена в том, что делает. Как будто не уверена, может ли она это сказать.
Но кажется, что она хочет это сказать.
«Скажи это».
— Да, — она прикусывает нижнюю губу. — Я бы хотела пойти с тобой.
Песня «Хороший день» звучит в самолете, доносясь из динамиков бумбокса, когда уголок моего рта приподнимается с одной стороны. Стиви следит за движением моего языка, когда я смачиваю нижнюю губу, прося ее подойти ближе, не говоря ни слова.
И когда она цепляет двумя пальцами золотую цепочку у меня на шее, приближая мои губы к своим, я знаю, что это будет хороший день.
Это будет хороший, мать его, год.
Мой рот накрывает ее рот, нуждаясь, желая, принимая все, что она может предложить.
Стиви обвивает рукой вокруг моей шеи, притягивая меня к себе, ее металлические кольца охлаждают жар моей кожи. Я наклоняюсь к ней, прижимая ее к борту самолета, желая быть как можно ближе, желая получить все.
Мои руки покидают стену и вместо этого обхватывают обе ее щеки, когда ее губы приоткрываются, ее язык проникает внутрь и находит мой. Она мягкая и теплая, и для человека, который никогда не любил интимных поцелуев, я не могу представить, что у меня не будет этого момента.
Ее бедра ритмично толкаются в мои с желанием, и стон, который вырывается из моего горла, звучит громко, но, к счастью, музыка Рио перекрывает мои отчаянные и голодные звуки.
В салоне становится все громче, парни все шумнее, и мне нужно остановиться, чтобы не навлечь на Стиви неприятности.