— Черт, — выдыхает Стиви.
— И впервые за двенадцать лет я просто вывалил все начистоту.
— Что он сказал?
— Что он работал больше, потому что пытался компенсировать ее уход. Но мне было плевать на то, сколько у нас денег. Я просто хотел, чтобы отец был рядом. Хотел, чтобы он любил меня.
— Я уверена, что он любит тебя, Зи. Может быть, он по-своему горевал о ее уходе. Может быть… я не знаю. Может быть, у него были свои причины.
— Нет никаких причин бросать своих детей.
Перевожу взгляд на Стиви, ее сине-зеленые глаза смотрят в мои, непоколебимые, уверенные в этом разговоре.
— Ты только что назвала меня «Зи». Ты редко называешь меня как-то иначе, чем по фамилии.
— Да, но есть определенные моменты, когда называть тебя «Зандерс» кажется немного странным.
Мои глаза блестят от удовольствия.
— Когда кончала, ты тоже назвала меня «Зи».
Стиви открывает рот в притворном шоке, и шлепает меня по плечу.
— Господи. У нас тут момент, а ты сводишь все к сексу.
— У нас тут момент, да?
— Ну, теперь уже точно нет. Момент прошел.
Усмехаясь себе под нос, я скрещиваю руки на коленях, упираюсь в них щекой и зеркально отражаю ее. Наши руки свисают рядом, но не касаются друг друга.
— Твоя мама много упустила.
От слов Стиви у меня вздымается грудь, а в глазах немного щиплет.
— Она бросила меня ради денег, а теперь я зарабатываю больше, чем мужчина, ради которого она нас бросила. Иронично, да?
— Я не об этом. Я говорю не о том, сколько денег ты зарабатываешь или кем тебя считают люди. Я говорю о том, кто ты есть на самом деле. Она упускает это.
— И ты думаешь, что знаешь, кто я на самом деле?
— Я думаю, что, возможно, начинаю это понимать.
Ее рука прямо здесь, всего в нескольких сантиметрах от моей собственной, но на самом деле я не из тех, кто держится за руки. На самом деле, я никогда не поступал так сентиментально. Поэтому вместо этого я обхватываю ее средний палец своим, и даже такое прикосновение к ней кажется приятным.
— Эй, Стиви?
— Хм, — она опирается головой на руки, лицом ко мне.
— Мне нравится с тобой разговаривать.
ГЛАВА 23
ЗАНДЕРС
— Еще одна игра, Зандерс. И ты снова ушел с арены один. Что, черт возьми, происходит?
Прижав телефон к щеке, я затыкаю противоположное ухо, пытаясь хоть немного заглушить шум оживленной взлетно-посадочной полосы здесь, в Финиксе. Но, несмотря на гул двигателей самолета или на то, что мои товарищи по команде протискиваются мимо меня, чтобы сесть в наш самолет, я все равно слышу Рича громко и отчетливо. Его повышенный и расстроенный голос помогает в этом.
— Рич, я тебе много раз говорил, чтобы ты перестал заставлять девушек ждать меня за пределами раздевалки. Медиа и так в теме. Не нужно больше фотографий с цыпочками, чтобы продать им мой имидж.
— Правда? Потому что тебя ни с кем не снимали с середины ноября, и мне нужно знать, что происходит. Ты отказываешься покидать арену с кем бы то ни было. Тебя не заставали в городе. Так в чем же дело? Ты должен ввести меня в курс дела.
Ради всего святого. Я хочу, чтобы он отстал от меня. В этом сезоне я впервые осознал, насколько мне надоел образ «плохого парня». И я ни с кем не встречался с середины ноября, когда Стиви прокомментировала это, в тот день когда мы собирали угощение с Эллой. Я ни с кем не спал после нее, и мне не понравилось, что Стиви подумала иначе. Поэтому я решил громко и четко заявить, что это была она и только она.
— Ничего не происходит, Рич. Я просто устал от всего этого.
Мэддисон похлопывает меня по плечу, обходя меня и направляясь к трапу самолета.
— Ты в порядке? — тихо произносит он, поворачиваясь ко мне лицом, пока идет к самолету.
Я киваю в подтверждении, но в моем закатившемся взгляде сквозит разочарование. Мэддисон знает, в чем дело. Он уже несколько недель пытается убедить меня уволить Рича. Но увольнять своего агента в год переподписания контракта, каким бы разочаровывающим он ни был — это самоубийство для карьеры.
Повернувшись спиной к самолету, я продолжаю шагать по асфальту, пока моя команда садится в самолет.
— Устал от чего, Зандерс? Надоело зарабатывать миллионы долларов в год? Устал от того, что за тобой увиваются люди? Надоело, что женщины бросаются на тебя?
— Да, вроде того.
— Что с тобой происходит, черт возьми? И это сейчас? Ты в пяти месяцах от возможного переподписания контракта с единственной командой, за которую хочешь играть в НХЛ. Хочешь все выбросить коту под хвост? Вперед. «Чикаго» платит тебе те деньги, которые они тебе платят, из-за имиджа, который ты и Мэддисон создаете, помимо хоккея. Но я найду тебе другую команду, которая, возможно, будет платить тебе намного меньше, если хочешь.
— Платить мне намного меньше или платить тебе намного меньше? — бормочу я себе под нос.
— Что ты сказал?
Подумываю о том, чтобы высказать ему свои мысли о том, что его волнует размер моей зарплаты только потому, что он получает процент, но не делаю этого. Я держу рот на замке.
— Ничего.
— С кем ты идешь на гала-вечер?
Этот вопрос я задавал себе много раз за последние несколько недель. Единственный человек, которого я хочу взять с собой, это Стиви, но там будет слишком много прессы. Я знаю, что она не может пойти со мной из-за этого досадного правила о невозможности общения. Но независимо от этого, я даже не знаю, захотела бы она пойти со мной.
— Ни с кем. Я иду один.
— Черт возьми, Зандерс. Нет, не пойдешь. Там будет слишком много прессы, чтобы ты мог быть там один. Я устрою тебе свидание, если ты сам не хочешь найти себе пару.
— Нет, Рич. В этом вопросе я остаюсь при своем мнении. Эта ночь слишком важна для меня, чтобы притворяться с какой-то гребаной хоккейной зайкой ради фотографий. Мы не вмешиваем «Активные умы». Делай что хочешь с моим имиджем, когда дело касается хоккея, но если это начнет влиять на фонд или детей, то я ухожу.
Тишина задерживается на линии между нами.
— Хорошо. Но у тебя есть пять месяцев, чтобы снова стать тем Эваном Зандерсом, которого знает и любит Чикаго, или я могу гарантировать тебе, что ты потеряешь свой контракт и отправишься на самолете в никуда, играя за город, в котором не хочешь быть.
Линия обрывается.
Мудак.
— ЭЗ! — зовет Скотт, менеджер нашей команды, с вершины лестницы, прямо у главной двери самолета. — Ты готов?
Оглядев взлетно-посадочную полосу, понимаю, что сажусь в самолет последним. Спешно поднимаюсь по трапу как раз в тот момент, когда старший бортпроводник закрывает за мной дверь.
— Все хорошо, чувак? — Мэддисон легонько толкает меня в плечо, когда я занимаю место рядом с ним.
— Рич, блядь, убивает меня.
— Уволь его.
— Не могу. Это будет хуже для моей карьеры, чем то, чем он угрожает мне сейчас.
— Чем именно?
— Как обычно. «Чикаго» не захочет переподписывать контракт, если я испорчу наш маленький дуэт. Что если люди начнут понимать, что я не тот, кем выставляет меня медиа, то фанаты отвернутся от меня.
— Это чушь, и ты это знаешь.
Вообще-то, я этого не знаю. Рич попал в точку с одним из моих самых больших страхов: если люди поймут, что я не тот ЭЗ, к которому они привыкли, они больше не будут меня любить.
— Клянусь Богом, он слишком одержим твоей личной жизнью, и не удивлюсь, если он получает деньги от таблоидов или газет, сливая информацию о том, где ты находишься или с кем ты.
Пожимая плечами, я молчу. На данный момент меня уже ничего не удивит, но, несмотря на это, я чувствую себя по-настоящему побежденным, как будто я застрял с этим образом до конца своей карьеры.
— Зи, — произносит Мэддисон чуть слышно. — Рич работает на тебя. Ты контролируешь ситуацию. Как бы ему ни хотелось заставить тебя думать, что это не так, вся власть в твоих руках.