И я благодарен им за то, что они отвлекают меня, затягивая в свою завораживающую бездну.
— Да, я в порядке.
— Ну, слава Богу, а то как бы тебе было неловко, если бы я нашла тебя плачущим на ступеньках.
Эти красивые глаза сверкают озорством, прежде чем девушка прячет свою знакомую улыбку за бутылкой, делая глоток. Но ее юмор приносит столь необходимую мне передышку.
— Спасибо за подарок, — она толкается своим плечом в мое.
— Они тебе нравятся? — Мой взгляд блуждает по ее ногам, отмечая ее новые штаны.
— Мне они нравятся. Но они слишком дорогие.
— Я богат, милая.
— Я знаю.
— Так, где мой подарок?
— Вот здесь, — Стиви проводит пальцем по своему телу, что вызывает у меня быстрый, заинтересованный взгляд. — Неа. Это вышло неправильно. Я имела в виду, что мое присутствие — это твой подарок.
— По-моему, звучит неплохо, — я придвигаюсь еще на дюйм ближе к ней, но все еще не касаюсь, хотя очень хочу этого. — Как прошло твое Рождество?
Стиви смотрит на меня с минуту, изучая мое лицо. Может быть, гадает, хочет ли делиться со мной, я не уверен.
— Это было дерьмово.
— Что случилось?
Стиви делает большой глоток, прежде чем покачать головой.
— Просто семейные дела. Моя мама хуже всех.
— Эй, моя хуже! — Воодушевление в моем тоне не имеет ничего общего с сарказмом. Она действительно ужасная, но мой энтузиазм вызывает у Стиви смех.
— Делает ли твоя мама скрытые комментарии о том, как ты выглядишь, или неодобрительные высказывания о том, в каком направлении ты выбрал свою жизнь?
Я хмурю брови. К черту ее маму. Первая часть этого вопроса снова заводит меня. Я знаю, что Стиви комплексует по поводу своего теле, и мне хочется защитить ее из-за этого.
— Моя мать бросила нас, поэтому не может ничего сказать.
— Черт, — Стиви делает паузу. — Прости, Зандерс. Мне не следовало спрашивать об этом.
Я молчу, не сводя глаз со ступенек под собой. Стиви пытается быть откровенной со мной. Наверное, лучше не говорить о себе.
— Что в твоей жизни ее не устраивает? — я перевожу разговор на симпатичную девушку, сидящую на ступеньках рядом со мной.
— Честно говоря, я не уверена. Я даже не уверена, знает ли она сама причину. Но она постоянно сравнивает меня с моим братом-близнецом, и по сравнению с ним все, что я делаю, довольно невпечатляюще.
— Почему? Потому что он профессиональный спортсмен?
Стиви поворачивает голову ко мне.
— Как ты… Как давно ты знаешь?
— С тех пор, как нашел тебя в Инстаграм пару месяцев назад. — В моей ухмылке нет извинений.
— Почему ты ничего не сказал?
— Честно? Потому что мне плевать, что Райан Шей — твой брат. И подумал, что ты сама скажешь мне, если захочешь, чтобы я знал.
Ее сведенные брови смягчаются. Наклонив голову, Стиви благодарно улыбается мне.
— Так почему ты не хотела, чтобы я знал?
Стиви пожимает плечами.
— Я просто подумала, что хоть раз было бы здорово не быть известной как сестра Райана Шея. Хотела, нравится людям за то, какая я есть, а не за то, что я его сестра.
— Ты нравишься мне такой, какая ты есть.
Черт. Что со мной сегодня такое, что я не могу держать свой чертов рот на замке?
Стиви игриво толкает меня плечом.
— Я знаю. Ты практически одержим мной.
Слава Богу за ее поддразнивание. Я еще не готов к тому, чтобы она узнала, как сильно я запал на свою стюардессу.
Но мне это нравится. Мне нравится разговаривать с ней.
Я никогда не разговаривал с девушкой, которая меня привлекает. Я всегда держу все на поверхностном и физическом уровне, потому что это все, чего я хочу.
Но это. Я хочу этого.
— Не понимаю, как твоя мама может не поддерживать тебя. Я имею в виду, у тебя есть работа на полную ставку. Ты нашла то, чем увлекаешься в свободные дни, и можешь путешествуешь по стране с самым сексуальным мужчиной в Чикаго.
Это заставляет Стиви рассмеяться.
Ее улыбка действительно чертовски красива.
— Она традиционная южная красавица и ожидала, что я тоже буду такой, но я не участвовала в конкурсах или женских обществах. Уверена, что мама предполагала, что я выйду замуж за своего парня из колледжа и забеременею, как только мы закончим учебу, и не думаю, что она считает наличие работы или волонтерство в собачьем приюте таким уж впечатляющим. Мама ожидала, что я буду жить так, как жила она.
— Похоже, она завидует.
— Она не завидует, — смеется Стиви. — Она разочарована.
— Ну, не знаю, Стиви. Звучит так, будто она застряла, занимаясь каким-то скучным дерьмом, в то время как ты можешь жить той жизнью, которой хочешь, и делать то, что любишь.
— Чего я действительно хочу, так это больше не летать, чтобы проводить весь день с собаками.
— О нет. Мне нужно, чтобы ты продолжала летать, — поднося бутылку к губам, делаю глоток пива. — Кто еще доставит мне все необходимое на борту?
Стиви закатывает глаза.
— Буквально любая другая стюардесса в самолете.
— Итак, что сказала твоя мама, когда ты сказала ей отвалить?
— Я этого не сделала.
— Почему? У тебя нет проблем с тем, чтобы поставить меня на место. Почему твоя мать втаптывает тебе в грязь, и почему ты позволила тем девушкам в Нэшвилле выйти сухими из воды?
Она застенчиво пожимает плечами, отводя от меня взгляд.
— Стиви… — уговариваю я.
Девушка делает глубокий, покорный выдох.
— Я не знаю. Иногда, когда чувствую себя не лучшим образом по отношению к себе, я позволяю другим относиться ко мне так же.
— Ты не позволяешь мне так обращаться с тобой. — Не то чтобы я этого хотел.
— Это потому, что я всегда чувствую себя хорошо рядом с тобой.
Это заставляет мою грудь вздыматься от гордости.
— Такие люди будут относиться к тебе так, будто ты недостаточно хороша или недостойна, но это выражение их собственной неуверенности. Они остановятся только тогда, когда ты заставишь их остановиться. Если начнешь любить себя, их слова больше не будут иметь смысла. Ты должна начать давать отпор, Стиви.
Она улыбается мне понимающей улыбкой.
— Я работаю над этим.
Не мудрствуя лукаво, я придвигаюсь еще на дюйм ближе к ней на ступеньке, но все еще не прикасаюсь к ней.
Нет, пока она не скажет мне, что хочет этого.
— Как Рози?
Лицо Стиви озаряется.
— Она в порядке. Хотя скучает по тебе.
— Мне придется скоро ее навестить.
Выражение ее лица тает, улыбка становится нежной.
— Как прошло твое Рождество? — Стиви допивает пиво и ставит бутылку рядом с собой.
— Все было не плохо. Хотя, возможно, я его испортил.
Скрестив руки на согнутых коленях, она упирается в них щекой, повернувшись лицом ко мне.
— Как так?
— Мой отец там, наверху, — я показываю вверх. — И у нас не самые лучшие отношения, но я только что сказал кое-что, что долгое время держал в себе.
— Хочешь поговорить об этом?
Изучая ее лицо, я колеблюсь. Немногие люди знают об этой части моей жизни. Я держу свой круг общения небольшим из-за страха, что люди либо воспользуются этим, желая продать историю СМИ, раскрыв ту сторону меня, о которой я не хочу, чтобы люди знали, либо просто не будут любить меня таким, какой я есть на самом деле.
— К черту, — я допиваю остатки пива, нуждаясь в небольшом количестве жидкой храбрости. — Мама ушла от нас, когда мне было шестнадцать, к мужчине, который зарабатывал на порядок больше, чем мой отец. У меня есть старшая сестра, Линдси, которая в то время училась в колледже, так что это не повлияло на нее так, как на меня.
Я смотрю перед собой, не в силах смотреть на Стиви в своей уязвимости.
Пока девушка не придвигается ближе ко мне, ее бедро и плечо касаются моего. Ее рука болтается между нами, скрещенная на колене.
Я таю от ее прикосновения, не замечая на ее лице абсолютно никакого осуждения.
— Мы с папой были близки в детстве, но когда мама ушла, он погрузился в работу. И поскольку моя сестра была в колледже, а папы никогда не было дома, мне казалось, что он бросил меня так же, как и мама. С тех пор мы почти не разговаривали друг с другом.