– Мы так их и не нашли, – закончил свою историю Рэми. – А господ из Крейдела задержала ловля еретика, одного-единственного престарелого колдуна.
Он мрачно усмехнулся и поднялся. Никто так и не нарушил молчания, пока главный инквизитор не ушел.
– Ошиан, Франк! Первую половину ночи, – объявил Оливер, – Рурк, Одар – вторую.
Я поднялся и пошел за всеми под навес. На душе было тяжело. Хоть Рэми не особенно смаковал подробности встречи с людоедами, но мое сознание услужливо подсовывало одну жуткую картину за другой. Аж мурашки по коже. Но, если честно, поразило меня другое. Я не ожидал, что Рэми во всеуслышание признается, что оставил своих товарищей. Конечно, в такой ситуации геройствовать глупо и, наверняка, это бы закончилось его смертью, но было у правильных и разумных поступков какое-то гаденькое послевкусие. Уверен, эта история была рассказана не для Лиса, не для нас, а ради самого Рэми. Он хотел покаяться в том, о чем сожалел, и не знал, как сделать это лучше.
Несмотря на ужасную усталость, я никак не мог уснуть. Мне удалось отключиться ненадолго, но тут же меня настигли такие жуткие кошмары с участием людоедов, что я предпочел проснуться. Чтобы уместиться под навесом, мы лежали так плотно, что лишний раз и повернуться было нельзя – обязательно кого-нибудь зацепишь. Тэд то и дело издавал какие-то жуткие звуки, которые прогоняли робко подкрадывающийся ко мне сон, Оливер постоянно сучил ногами, будто убегал от кого-то, а Вилли тихо постанывал. Я так промучился, пожалуй, около часа, но потом не выдержал и поднялся. Переступая через лежащих инквизиторов, я вышел из-под навеса, прихватив накидку. Ничего, посижу с часовыми. Все лучше, чем бока отлеживать. Но к моему удивлению, возле костра сидел Лис в полном одиночестве, укрывшись двумя одеялами и задумчиво глядя на огонь. Я почувствовал себя немного неловко и даже думал вернуться обратно под навес, но он заметил меня. Теперь уход был бы похож на побег, поэтому, пересилив себя, я прошел дальше и сел на бревно.
– Я пришел сюда первым, – устало вздохнул он, – но не прогонять же тебя от огня.
Какое неслыханное милосердие! Я даже не нашелся, что ему на это ответить. Прошло несколько минут в тишине. Сармантиец подбросил в затухающий костер еще веток и перемешал угли, чтобы разбудить жар.
– А где Франк и Ошиан? – спросил я, прерывая молчание.
– Отправились отдыхать, – ответил Лис. – Они согласились, что я справлюсь с их задачей.
Ни на минуту в этом не сомневаюсь. Кто сможет позаботиться о нашей безопасности лучше, чем человек, стерегущий покой наместника Шравана? И все же странно, что столь важную персону отправили на чужой берег. Похоже, наместник очень хочет показать, как важен ему союз с Дорионом. Только зачем для этого отсылать человека, который в течение десяти лет спасал его шею? Едва ли потому, что в Шраване стало спокойней жить, тем более теперь, когда вот-вот свершится свадьба наместника и герцогини.
– А ты почему не спишь? – спросил меня Лис.
Оказывается, он все время внимательно смотрел на меня, и мне даже показалось, будто он сумел прочесть мои мысли. Хотя, конечно, это не могло быть правдой.
– Бессонница, – ответил я. – И кошмары замучили. Тебя тоже?
Он усмехнулся, сунул в огонь ветку и достал, любуясь тем, как ее кончик начинает тлеть.
– Я никогда не вижу снов. Только собственное прошлое. Так что да, пожалуй, меня мучают кошмары.
Ого, какая откровенность! С чего бы это на меня свалилась такая милость? Хотя, это вовсе не секрет. Сомневаюсь, что жизнь сармантийца в Шраване похожа на мед, как бы он ни пытался убедить всех окружающих, что так и есть. Кто знает, какие причины заставили его самого или его предков покинуть родную землю, но едва ли они бежали от хорошей жизни.
– У меня когда-то была нянька, – вспомнил я, – родом из Сармантии…
– О, служанка-сармантийка, – его губы растянулись в усмешке, – какое интересное начало разговора!
Я почувствовал себя неловко и поспешил добавить:
– Она была очень славная, добрая, хорошо ко мне относилась, и я ее очень уважал…
– В самом деле? – он вновь опустил ветку в огонь, – и что же с ней случилось, добрый мальчик? Быть может, кто-то из слуг заметил, что стали пропадать серебряные столовые приборы? Или она была слишком строга с тобой? Или слишком красива, и твой отец забеспокоился, что проклятая иноземка развратит его невинное чадо? Знаешь ли, от сармантийцев можно ожидать чего угодно!
Лис насмешливо посмотрел на меня. Похоже, он не слишком уважал дорионцев, и я не мог бы его за это осуждать. История не была моим любимым предметом, и я не помнил, что произошло с Сармантией. Знал только, что великая держава превратилась в туманное воспоминание, а ее дети разбежались по миру, стараясь выжить. Похожая судьба постигла и Шраван, но он нашел новый путь к равновесию, разорвавшись на лоскутья между наместниками. Конечно, печально, что вчерашние союзники сегодня попрошайничали на улице, с мольбой обращаясь к тем, кто когда-то считал их ровней. Но кто знает, как поступили бы они с нами, если бы Дорион потерял единство?
– На ее теле был знак, – я взял веточку и нарисовал на земле символ, который запомнил с детства. – Она принадлежала к высокому роду, но вынуждена была оставить родину, чтобы спастись…
– Как и многие, – пожал плечами Лис. – Насколько мне известно, в Сармантии некоторые проблемы с властью. Только не пойму, зачем ты мне это говоришь?
Он замолчал и удивленно посмотрел на меня, словно его осенила догадка:
– Не хочешь ли ты сказать, будто я, по твоему мнению, один из беглецов Сармантии, что дивным образом укрылся среди бескрайних песков Шравана?
Я с досадой скривился. Да, так я и думал, если честно. Лиса, кажется, мое предположение здорово развеселило, если только он вообще способен к искреннему проявлению эмоций.
– Ты мне не веришь, – потешался он. – Может, желаешь, чтобы я разделся и доказал, что на моем теле нет ни единой отметины, во всяком случае, никаких рисунков и символов. Я чист, как благородная девица накануне свадьбы!
– Ну и жаль, – усмехнулся я, хотя изо всех желал смазать кулаком эту самодовольную улыбку с его хитрой рожи, – иначе бы твое творчество в Орлином Гнезде имело хоть какой-то смысл.