то, что принадлежит мне. Я Жозефина Пеллегрини. Я воплощение божества моей губернии и не расстаюсь со своим имуществом просто так. Значит, вопрос в том, что ты можешь мне дать, маленькая девочка? Что ты можешь предложить, чтобы вернуть свою Сюдян?
– Всё, – отвечает Миели. – Всё, кроме смерти.
21
Таваддуд и Аксолотль
Сумангуру заканчивает рассказ. Он спокойно смотрит на Кафура. Глаза гогола сверкают в прорезях маски.
– Ну? – подаёт голос Таваддуд. – Ты слышал эту историю?
– Я принимаю плату, – отвечает Кафур. – Хотя было бы намного лучше услышать её окончание. Или Господин Со Шрамами оставил окончание на будущее?
– У правдивых историй не всегда бывает окончание, – заявляет Сумангуру.
– Ну хорошо. – Кафур встаёт. – Таваддуд, дитя моё, твою просьбу нелегко выполнить. Зайбак-Аксолотль ушёл в пустыню, и теперь он вне досягаемости атара. Чтобы сплетение осуществилось, атар необходим, только в нём ваши мысли могут соединиться. Но старый Кафур хитёр. Старый Кафур мудр и знает, как оседлать вихри дикого кода.
Он негромко смеётся.
– О чём ты говоришь? – спрашивает Таваддуд.
– Я далеко не всему научил малышку Таваддуд. Если хочешь, чтобы твой голос разнёсся по пустыне, ты должна впустить пустыню в себя.
Перед глазами Таваддуд мелькает образ Алайль.
– И ты это сделал?
– Кафур выпил слишком много крепкого вина историй, это верно. Но истории приходят к нам из пустыни, и за окончанием своей ты должна отправиться именно туда.
– О чём он говорит? – шёпотом спрашивает Сумангуру.
– Если я хочу отыскать Аксолотля, я должна открыться дикому коду, – поясняет Таваддуд.
Гогол Соборности кладёт руку ей на плечо.
– Он сошёл с ума. Надо выбираться отсюда. Мы найдём другой способ.
– Я поместила в кувшины джиннов, поглощающих дикий код, – медленно произносит Таваддуд, похлопывая по своей медицинской сумке. – Я использую их для лечения Бану Сасан. Это может помочь, если действовать быстро. А Печати на моём теле очень крепки, их накладывал мой отец. Они выдержат.
Сумангуру изумлённо таращится на неё.
– Но…
– Это моё решение. – Таваддуд делает шаг вперёд. – Я согласна, – говорит она Кафуру.
Магистр Дворца Сказаний кланяется ей.
– Старый Кафур доволен, – отвечает он. – Под маской дочери Гомелеца ты всё ещё моя Таваддуд.
В глубине подземелий Дворца есть комната, где стоят гробы. На её темных каменных стенах и двери ярко выделяются золотые спирали и завитки Печатей.
Кафур с трудом поднимает крышку одного из гробов. Над ним тотчас вспыхивает интерфейс атара. Внутри гроб представляет собой резервуар, сделанный по форме человеческого тела, и дыхательный аппарат с соединительной трубкой.
– Чтобы услышать, тебе необходима тишина, – говорит магистр Таваддуд.
Она ставит свою сумку и вынимает три кувшина.
– Сначала этот, потом этот, а затем этот, – объясняет она Сумангуру и заставляет его повторить Имена, которые он должен произнести.
– Это безумие, – протестует он. – Вы не должны этого делать. Это чёрная магия. Через пять минут я вытащу вас отсюда. Я доставлю вас на Базу, там можно сделать очищение…
Таваддуд показывает ему мыслекапсулу.
– У вас своя магия, господин Сумангуру, у меня своя.
Она снимает одежду и костюм муталибуна и бросает на землю. От холода, источаемого гробами, её кожа покрывается мурашками, и она вздрагивает.
Кафур поднимает прозрачную бутыль, заполненную песком.
– Приступай, – просит Таваддуд.
Кафур открывает бутыль и вытряхивает её содержимое на Таваддуд. Песок нежно осыпается по коже, словно поглаживая. Соприкасаясь с телом, он начинает светиться. Ощущение напоминает Таваддуд ласки тумана, испытанные ею давным-давно в саду.
Она ложится в гроб и прижимает к лицу дыхательную маску. Температура воды тотчас повышается до температуры тела. Затем крышка захлопывается, и Таваддуд остаётся наедине с пустыней.
В первый момент она не чувствует ничего, кроме странного сочетания лёгкости и тяжести скользящего в воде тела. Затем появляются голоса: тысячи шёпотов на незнакомых наречиях, шелестящие, словно сухие листья. Не об этом ли говорил Абу: голоса пустыни?
Затем загораются огоньки. Это похоже на другой Сирр, показанный ей Абу, только теперь Таваддуд видит целый мир. Она парит в центре Галактики, а вокруг раскинулась гигантская паутина света – яркие точки, соединённые переплетающимися петлями и спиралями.
Зайбак, шепчет она. Приди ко мне.
Её голос присоединяется к хору шёпотов, и слова бесконечными отголосками эха повторяются в светящейся сети.
Её сердце замирает, когда приходит ответ. Щупальца света тянутся к ней и вьются вокруг. Таваддуд смотрит вверх. Над ней, словно кракен в океане, парит какое-то сияющее существо и смотрит любопытным детским взглядом. Одно из щупальцев кракена слегка задевает её, и она ощущает отголосок непреодолимой тоски. Но через мгновение светящийся силуэт пропадает, растворяясь в сети лёгким завитком дыма.
Таваддуд повторяет призыв. Зайбак, где ты?
Опять приходит ответ, но уже другой. Целым косяком налетают продолговатые существа, похожие на змей без глаз, зато с острыми, очень острыми зубами. Они вьются вокруг её рук и ног, задевают упругими, холодными и скользкими телами. Дикие джинны, почуявшие плоть. Таваддуд выкрикивает Тайное Имя, но здесь оно не действует: джинны отскакивают от неё, однако остаются кружить поблизости, выжидают.
Зайбак!
Появляются ещё джинны – они выглядят как цепи, тороиды и странные завитки, пожирающие сами себя. Их очень много, все жаждут воплощения, и с каждым разом они подходят всё ближе и ближе. Таваддуд пытается почувствовать своё тело, пытается нащупать крышку гроба, чтобы позвать Кафура и Сумангуру и выбраться отсюда. Но у неё нет ни голоса, ни плоти.
Налетевший ветер разгоняет обитателей пустыни. Он дует сквозь неё и вокруг неё, это прикосновение, голос и поцелуй в одно и то же время, и внезапно она вспоминает пар, поднимающийся после дождя над крышами склепов в Городе Мёртвых.
Аксолотль.
«Таваддуд».
Я так хотела тебя увидеть.
«Я так хотел побыть тобой».
Молчание.
«Почему ты здесь?»
Алайль. Покажи мне почему?
Сожаление. Стыд.
Покажи мне.
Путешествие по пустыне в поисках цели. Сады историй, где живёт Аун. Блаженство и пустота.
Возвращение в город. Так называемые масруры, джинны-мятежники, говорят о защите пустыни. Их слова звучат искренне. Они утверждают, что являются мечами Ауна, они поставили перед собой цель избавить пустыню от машин Соборности. Сражения. Отвага. Смысл.
Мухтасиб, заявляющий, что всё изменится. Сирр даст имена машинам Соборности, чтобы Аун не смог уничтожить их. Больше не будет пустыни. Не будет историй.
«Он говорил, что мы можем остановить это. Обещал выдать предателей Сирра, если мы доверим ему свои истории».
Значит, из-за этого погибла Алайль?
«Она не умерла! Если ты знаешь тайну, пустыня не убивает. Прошепчи человеку тайну Принца-цветка и можешь взять его с собой в пустыню. Он станет историей, как мы, как Аун, живущий вечно среди дикого кода. Она здесь, Таваддуд. И Сирр может быть здесь. Без Соборности. И ты можешь быть здесь. Пойдём со мной. Позволь мне снова открыть тебе тайну. Она красивая и яркая. Мы можем вечно быть вместе».
Вечно. Есть одна история, рассказанная тёмным человеком, о двух женщинах на Венере. Одна из них не хотела, чтобы что-то продолжалось вечно.
«Эта история не про нас. Мы Зайбак и Таваддуд».
Пауза.
Я Таваддуд. Я теперь из