Читать интересную книгу Буйный Терек. Книга 1 - Хаджи-Мурат Мугуев

— Правильно, верно! Задавил нас всех поборами!

— Какой это мулла! Для нас он самый беспощадный ростовщик! — послышались голоса.

— И ты, собака, смеешь еще свои безбожные дела прикрывать именем пророка! Ты хуже разбойника, грабящего на дорогах. Тот рискует жизнью и не ссылается в своих преступлениях на бога! Нужен вам такой мулла, люди? — обращаясь к толпе, спросил Гази-Магомед.

— Нет, он хуже безбожника! У него нет ни совести, ни стыда! — закричали в толпе.

— А бежать ты хотел, негодяй, не в Ашильты, а к русским. Что делать с этим нечестивцем, старики, я предоставляю решать вам! — отходя к мюридам, сказал Гази-Магомед.

Старики пошептались, посоветовались, вполголоса о чем-то поспорили.

— Муллу, который бросает свою мечеть, надо лишить сана, а на его место избрать другого, справедливого и честного!

— Правильное решение! — раздались голоса.

— Но это не все! — вышел вперед Шамиль. — Этот человек хотел бежать из своего аула. Поможем ему в этом и изгоним его, как паршивую овцу из стада. А как — на время или навсегда — решайте сами!

Толпа молчала.

— На полгода! Пусть за это время обдумает свои грехи и исправится, — быстро проговорил бывший старшина Абу-Рахман.

— Пусть убирается в Ашильты, там у него полно родни, а через полгода возвращается другим человеком, — поддержал его один из стариков.

И все, облегченно вздохнув, разом заговорили.

— Изгнать на полгода! Это ему будет хорошим уроком!

Мулла радостным и благодарным взглядом обменялся с бывшим старшиной. Это решение обрадовало его.

— А как быть с золотом и деньгами, отобранными у него? — спросил Нур-Али.

Все замолчали.

— Семье отдать половину, одну четверть раздать бедным аула, одну четверть сдать в общую казну мюридов. Расписки и бирки о долгах сжечь здесь же, на глазах у народа, и впредь подобные долги навсегда отменяются, — громко и раздельно сказал Гази-Магомед под радостные крики собравшихся.

Бирки, расписки, листки с отпечатками мухуров, палки с зарубками — все это кредиторы и должники несли на середину площади, где уже лежали бирки и бумажки, отобранные у старшины Абу-Рахмана и муллы. Когда все было принесено и сложено в кучу, Шамиль поднес зажженную хворостину, и куча бумаг и дерева, в которой как бы концентрировалось все горе и слезы, вся убогая, нищенская жизнь обездоленной аульской бедноты запылала, и струйки дыма и пламени запрыгали посреди площади.

— Да продлит аллах твои дни, о имам Гази-Магомед! — с чувством благодарности, тихо и проникновенно сказал кто-то, и вся толпа закричала:

— На небе взошло солнце, а на земле имам Гази-Магомед!

Суд над елисуйским беком был короток. Старики приговорили его к смертной казни. Перепуганный, потерявший свое нахальство и не ожидавший такого решения, бек бессмысленно водил глазами по людям; на его помертвевшем лице отобразились отчаяние и страх. Когда к нему подошли мюриды, чтобы вести его на казнь, Гази-Магомед остановил их.

— Братья, вы справедливо осудили этого бездельника, — сказал он, обращаясь к старикам, — он заслуживает смерти, но я прошу всех жителей аула Каракай, всех, и стариков, и молодежь, простить его! Он, — Гази-Магомед ткнул пальцем в сторону еле стоявшего на ногах осужденного, — еще молод, и если у него в сердце есть стыд, он пойдет по дороге правды. Отпустите его во имя аллаха, и пусть он вместе с бывшим муллой до вечера оставит Каракай. Пусть идут пешком, без оружия, без лошадей, с непокрытыми головами. Только пройдя фарсаг[77], они получат разрешение сесть на коней и попрощаться с родными, которые будут провожать их. До заката солнца они должны оставить аул, чтобы к ночи мы уже забыли о них.

Глава 18

Получив от лазутчиков донесение о том, что в Кусуре произошло совещание и что английский агент полковник Монтис вкупе с Сурхай-ханом и беледом Абдуллой что-то замыслили против русских, полковник Пулло донес об этом в Грозную и, не дожидаясь разрешения, подготовил экспедицию из батальона егерей, трех сотен казаков при двух фальконетах под командой полковника Кравченко для «прогулки» в глубь Табасарани и наведения порядка в полумирных, неспокойных аулах. Экспедиция была готова через день, но неожиданно начавшиеся ливни, шедшие в течение двух суток, и мгновенно разбухшие, ставшие грозными и непроходимыми горные потоки приостановили выход отряда в горы..

— Уйдут, подлецы… разве они станут дожидаться нас, — сетовал полковник Кравченко, сумрачно глядя на потоки воды, лившиеся с неба.

— Разверзлись хляби небесные. Я третий год живу здесь, а такого потопа не видывал, — сокрушенно качая головой, сказал Юрасовский. — Сорвется экспедиция… никого не найдешь, так, разве что попугаем немного разбойников.

Спустя два дня дожди прекратились, бушующие потоки сбежали с гор и превратились в еле заметные ручейки, солнышко обсушило землю и дороги стали быстро просыхать.

— Я донес главнокомандующему об экспедиции, и теперь уже поздно размышлять о ее целесообразности. Отряду надо выступать, если даже вы и не захватите бездельника Абдуллу и английского прохвоста Монтиса. Военная прогулка в горы даст свою пользу и наведет порядок в аулах, — выслушав сомнения полковника, сказал Пулло.

На следующее утро батальон егерей и три сотни казаков с двумя фальконетами форсированным маршем пошли к аулу Кусур.

Желая перехватить беледа Абдуллу и перерезать ему путь в горы, Кравченко все три сотни казаков послал в обход к аулу Кусур. Сам же с пехотой и двумя фальконетами пошел напрямик через горные дороги и тропы.

Слева и справа поднимались утесы. Внизу, сдавленный скалами, бился о камни Ямансу, ворочая валуны и взметая белые пенящиеся брызги. Грохот заполнял ущелье. Узкая дорога, более похожая на вьючную тропу, шла над бездной, то обрываясь, то снова извиваясь по карнизу скал. За поворотом дорогу перегородил огромный, нависший над бездной утес.

«Здесь проходит только друг», — затейливой арабской вязью было написано на нем. Колонна еще медленнее потянулась вперед. Ущелье сузилось и потемнело. Полоска голубого неба почти скрылась, сдавленная сходившимися горами. Дорога снова оборвалась, и идти стало трудно. Все круче поднимались уступы скал, ближе сдвигались утесы. Внизу с оглушительным ревом бился поток, и его седые брызги жадно лизали берега.

Грязная пена кипела в водоворотах.

Начальник авангарда остановился.

— Придется развьючивать лошадей, — покачивая головой, сказал он.

— Конечно. Разве проведешь тут коней? — поддержал его прапорщик фальконетного взвода.

— Только переломаешь ноги, а пользы — чуть, — почтительно вставил фельдфебель и крикнул назад: — Взвод, стой! Развьючивать коней, разобрать фальконеты!

Шедшие впереди солдаты остановились. Произошло недолгое замешательство. Фальконетчики начали развьючивать коней. Егеря молча проходили мимо.

Проводники вели отряд по течению реки, то находя, то снова теряя горную тропу. Головная рота что-то замешкалась впереди, полковник Кравченко, перегоняя егерей, направился к ней. Несколько солдат присели на камни, двое, забравшись на выступы скалы, покуривали трубочки и балагурили со стоявшими внизу товарищами. Солдаты выжидательно смотрели на подходившего к ним начальника отряда.

— Почему остановка? — спросил полковник и умолк, увидя причину. Узкая тропа, по которой шли егеря, оборвалась. Под нею зиял обрыв аршин в семь глубиной и не менее полутора саженей шириной. На другой стороне провала тропинка возобновлялась.

— Ров, ваше высокоблагородие! Не иначе как дождями размыло, — сказал стоявший на краю обрыва пожилой солдат с Георгиевским крестом на груди.

Солдаты молча смотрели на полковника. Отвесный утес слева мешал обходу. Справа была пропасть с бесновавшимся на дне потоком.

— Хоть бы лестницы штурмовые были, а то даже и банника простого нет, — сочувственно проговорил прапорщик.

Полковник озадаченно посмотрел на него и, не отвечая, стал молча оглядывать подходивших егерей. Потом, словно убеждая себя в том, что этого препятствия не взять, он еще раз заглянул в трещину.

— Ничего не поделаешь! Придется возвращаться назад и идти левым берегом реки. Бат-тальон, кру-у-г-гом! — скомандовал он.

— Как же так, ваше высокоблагородие, — нарушая субординацию, вдруг сказал пожилой солдат с Георгиевским крестом. — Воля ваша, а возвращаться нам назад никак нельзя. Еще и примера не было, чтобы мы не дошли туда, куда нас послал Алексей Петрович…

— Да что же нам делать? — удивился полковник. — Ведь у нас крыльев нет, чтобы перелететь через этот провал…

— А вот позвольте, ваше высокоблагородие, сделать так, как нас Суворов и Кутузов учили. — И с этими словами, сняв с себя шинель, старый солдат бросил ее в провал.