вооруженный конфликт. Война в Карабахе» также привлекла внимание автора, поскольку представляет собой публикацию жизненных историй (life-stories) 11 женщин, воевавших с оружием в руках наравне с мужчинами на фронтах карабахской войны[39]. Те же исследовательницы в одноименной статье («Женщина и вооруженный конфликт. Война в Карабахе») делают попытку анализа войны, увиденной глазами женщин, сквозь призму женских историй. Статья написана на основе интервью с женщинами, которые либо воевали на полях сражений, либо побывали в плену, либо жили во время войны в Карабахе. Мотив участия этих женщин в боевых действиях был в том, что они понесли личные потери (смерть близких, ограбление годами нажитого имущества) в ходе погромов в Азербайджане и начавшейся войне. Однако авторы делают вывод, что даже на войне женщина не теряет своих лучших человеческих качеств: сочувствие, сопереживание к врагу[40]. Статьи Светланы Погосян, написанные на армянском языке, по сути посвящены теме женщиныгосударства-нации-войны[41]. Перечисленные работы относительно роли женщины в войне были существенным подспорьем при написании главы о женщине-воине.
Западное исследовательское поле также содержит ряд работ, прямо относящихся к выбранной тематике. Сюда входят и специализированные сборники статей, посвященные армянской женщине. Непосредственно Карабаха касались следующие авторы (антропологи, социологи, историки): Нора Дадвик (Nora Dudwick), Клер Мурадян (Clair Mouradian)[42], Рачья Чилингирян (Hratch Tchilingirian), Рон Суни (R. Suny)[43], Стефан Астурян (Stephan Astourian)[44], Виген Четерян (Vicken Cheterian) и некоторые другие.
Сугубо тематическую направленность имеют сборники статей, изданные Ереванским государственным университетом совместно с Колледжем Уэллесли. Выступления участниц международной конференции, изданные в формате сборника статей «Голос армянских женщин», касаются таких тем как женская литература, гендерные роли, воздействие армянского геноцида на женскую субкультуру, положение армянской женщины в Стамбуле, современное состояние вещей[45]. Следующее издание из той же серии увидело свет в Лондоне в 1995 г. и называется «Армянская женщина в меняющемся мире». Сборник также затрагивает широкий спектр тем, таких как «женщина и власть в Армении (политика и бизнес)», женское здоровье, исторические перспективы смены социальных и политических ролей, участие армянских женщин в национальном движении, детство в призме политических и экономических факторов[46].
В книге «Дилеммы полевой работы: антропологи в постсоциалистических государствах», изданной Университетом Висконсина, опубликована методологическая по характеру статья Н. Дадвик с ее рефлексиями исследовательского поля[47]. Характеризуя армянское поле, охваченное страстями военного времени, автор говорит о таких явлениях, как политизация повседневности (politicization of daily life), жертвенность (victimhood) (p. 18). Статья Н. Дадвик «Нагорный Карабах и политики суверенитета»[48] рассматривает различия в восприятии и концептуализации категорий нация, территория, государство, отчизна среди населения Армении и Азербайджана. В сознании армян нация ассоциируется с нарративами примордиального толка (narratives of primordial affiliation), в то время как в сознании азербайджанцев определяющим критерием является региональная идентичность, в основе которой лежит привязка к территории (base their attachments to territory). Разъясняются современные трактовки понятия самоопределение, которое отсылается к принципу включения (право индивидов и групп участвовать в коллективном принятии решений), чем исключения (право групп настаивать на отделении)[49].
В 2003 г. Р. Чилингирян (Лондонская школа экономики и политических наук) представил и защитил диссертацию на степень доктора философии, озаглавленную: «Борьба за независимость на постсоветском Южном Кавказе: Карабах и Абхазия». Использование библиографических источников трех типов (академическая литература, журналистская и литература по разрешению конфликта (conflict resolution literature) трехмесячным в сочетании с трехмесячным включенным наблюдением существенно расширили исследовательскую базу исследования. Результатом многолетних изысканий стали следующие выводы: суть и мотивации конфликтов в большинстве своем в реструктуризации отношений большинство — меньшинство. С социологической точки зрения, межэтнические споры отражают попытку «непрестижных» (disadvataged) групп преодолеть преграды и барьеры, возведенные государственной системой для сохранения идентичности «другого», которая, в свою очередь, имеет как объективные, так и субъективные измерения. Доминантная группа, постоянно поддерживая образ меньшинства как «других», «их», отчуждает меньшинства и интегрирует свое восприятие группы. Таким образом, обоюдное отчуждение, дистанцирование, приписывание «инако(во)сти» (othering) становится определяющим фактором в негативном процессе продолжения конфликта[50]. В унисон Норе Дадвик автор определяет движение за независимость в Карабахе как деколонизацию[51].
К разряду журналистских исследований относится работа «Малые войны и большая игра» В. Четеряна, в которой автор приводит систематические данные, касающиеся четырех постсоветских государств-сецессионистов, «независимых и непризнанных»: Нагорного Карабаха, Абхазии, Южной Осетии и Чечни[52].
Несмотря на многочисленный список литературы, относящийся к теме исследования, немногие из перечисленных работ, как было видно из обзора, фокусируются на исследовании гендерного порядка в карабахском регионе, или в лучшем случае лишь затрагивают некоторые аспекты патриархатных отношений. Возможно поэтому было бы уместно привести краткий обзор работ, касающихся этой темы, выполненных в более широком поле международного академического сообщества, включая темы «женщина на войне» и «женщина и национализм».
Проблема взаимоотношений гендерных и этнических идентичностей наиболее последовательно разработана британской исследовательницей Нирой Ювал-Девис. Ее фундаментальная монография по этому вопросу — «Гендер и нация» — переиздавалась четырежды (с 1997 г.). Одна из глав этой книги посвящается анализу участия женщин, как в неформальной демократической борьбе, так и в современных вооруженных конфликтах. Различные группы мужчин и женщин занимают самые различные позиции в обществе, соответственно, по-разному участвуют в войне. По мнению автора, этот аспект в отношении войны особенно важно подчеркнуть из-за проникновения конструкции мужчины-воина сквозь все социальные деления. Это не значит, что не существует конструкций образов женщин-воинов (начиная от амазонок, кончая американскими женщинами-солдатами в войне в Персидском заливе). Речь о том, что обычно этот образ воспринимается как неестественный[53], кроме того, с ним связано немало предрассудков[54].
Современные научные разработки по антропологическому анализу участия женщин в войне, так же как и непосредственно войны в Нагорном Карабахе не так обширны в постсоветской науке[55], в отличие от англоязычных источников[56].
Гендерное конструирование войны, по мнению Д' Амико, неизбежно, поскольку сама война постигается как «мужская сфера, владение», где женщины могут выступать как жертвы, наблюдатели или награда. Женщина — отрицаемый агент, который присутствует, но остается в тени[57]. Очевидно, поэтому многие западные феминистские исследователи фокусируют внимание на теме женщина и война, провоцируя женщин «рассказать свою собственную историю войны». При этом «образ женщины-воина представляется одновременно экстремальным, вынужденным, интригующим. Авторы-нефеминистки называют этот образ неестественным и предостерегают, что повышение женского военного участия подрывает основы как семьи, так и гражданского общества»[58]. Положения же феминистской теории по-разному оценивают проблему женщины и войны. Радикальные феминистки видят в образе женщины-воина потенциального представителя для внедрения во власть (empowerment). Некоторые из них усматривают милитаризацию как необходимость