Читать интересную книгу Сквозь мутное время. Русский взгляд на необходимость сопротивления духу века сего (сборник) - Максим Шевченко

Главная задача любой власти – продолжаться во времени.

Не позволить народу или порождаемым народом героям отобрать власть, нарушить систему гармонии вертикали – вот забота правителей.

Власть – самодостаточна, эта ценность осознается только теми, кто познал ее. Для остальных она – теория.

Демократия, монархия, деспотия – только ширма, прикрывающая подлинное господство нескольких десятков, может быть, в случае США, сотен семей. Они вне закона, вне конституций, вне всех этих глупостей. Они – власть.

Потребление, развлечения, информационная завеса – все годится, чтобы умалить энергию народа в борьбе за оспаривание власти у правящих элит.

Это оспаривание – один из его первичных и главных социальных инстинктов.

Даже не владея политическим, философским, методологическим инструментами анализа и понимания истории, народ чувствует на уровне инстинкта самосохранения, что правящие элиты – его смертельные враги.

Господа, пожирающие его жизнь, отведенное под них единственное и неповторимое время.

Пожирающие привязкой к труду (не на себя), кредиту (который бесконечен), медиабессмыслице (которая не дает сосредоточиться), отсутствию тишины, в конце концов.

Отсюда такая инстинктивная любовь народа (сознание которого сегодня предельно зомбировано потреблением и шоу-бизнесом, гонкой по кругу в духе «зарабатывай, чтобы тратить» и т. п.) к асоциалам, даже преступникам.

Господство блатной культуры, цыганщины, шансона – доступная необразованному в структурализме и социопсихологии народу форма стихийного культурного протеста.

Жерар Депардье – глубоко народный артист.

Судя по его фильмам, Депардье органически ненавидит буржуазный истеблишмент.

Миллиардер и владелец винных подвалов? Самый популярный актер Европы конца XX века ненавидит буржуазный истеблишмент?

Конечно, актер и его роль – не одно и то же. Нас предостерегают об этом тысячи кинокритиков. Они вопят об этом и умоляют нас не забывать.

Но слишком уж показательна цепь его фильмов – «Вальсирующие», «Прощай, самец!», «Вечернее платье», «Слишком красивая для тебя»…

Даже Ватель с его самоубийством из-за того, что вроде бы не доставили рыбу к трапезе короля, а по сути, из-за невыносимости сосуществования свободного и страстного творца с миром жрущих и блудящих господ.

Остановимся на «Вальсирующих» – одном из первых фильмов Депардье.

Два подонка (но каких обаятельных, каких завораживающих!) ведут индивидуалистическую войну с обществом – с помощью воровства, насилия, секса и постулирования этики свободного человека, твердо знающего, в чем добро и зло, и выбирают конфликт там, где они сталкиваются с обществом и его феноменами.

Они буквально прут навстречу этому конфликту. И не потому, что так написали в газетах или рассказали в университетах.

Их враги персонифицируются в парикмахерах, платных врачах и тюремщиках.

Их антибуржуазность не подразумевает аскезы. Когда есть бабки (естественно, отобранные у буржуа), герой Депардье и его спутник шикуют: дорогие машины, хорошие костюмы, лучшие рестораны, гламурные шлюхи.

И похоже, это не просто эпизод кинобиографии месье Жерара – похоже, он сам.

Кино вторгается в жизнь, как писали в советских журналах: последние два президента Франции символизируют врагов героев «Вальсирующих».

Саркози – мент и тюремщик, Олланд – из семьи отоларинголога (не жителя социального квартала, естественно).

Можно выносить де Голля – аристократа и солдата, можно выносить Миттерана – масона и социалиста, можно вынести д’Эстена, даже филолога Ширака…

Но вороватого и как-то жалко распутного (бросившего жену ради манекенщицы, почти шампунщицы, как по сюжету Блие) тюремщика или примерного тихушника-социалиста выносить невозможно.

Против этого восстает душа Франции – страны Вийона, Рембо, Бодлера, де Местра, де Сада, Жида, Блие и Депардье. Страны, во многом породившей и сформулировавшей философию радикального бунта личности против системы.

И душа Франции (то, что от нее осталось) бежит, эмигрирует…

Почему в Россию? Говорят, налоги меньше… Возможно… Но не думаю.

Дело, кажется, в том, что Россия при всей видимости государства и его надутых щеках – страна, хранящая в себе «тайну беззакония» (по Достоевскому). Тайну последнего, глубинного сопротивления человека и человеческого беспощадной машине закона, порядка и социума.

Даже на уровне криминализации всех слоев общества, приоритета и права силы во всем – от экономики до политики.

Это насилие и произвол, как ни странно, более человечны и позволяют в большей мере сохранить в человеке человеческое (пусть и за счет неприятия и сопротивления), чем социальный зоопарк «цивилизованного мира».

Лучшим умам и сердцам Франции это понятно, как в никакой другой стране.

Русский бунт – бессмысленный и беспощадный? А французский с гильотинированием святых на фронтонах готических соборов – осмысленный?

Эта страна тоже прикоснулась к «тайне беззакония», причастилась ею. Пусть и более рационально.

Не в таком масштабе, как мы, но, кажется, мы понимаем друг друга с полуслова – и левые, и правые. И Селин, и Арагон, и Аполлинер – в России их читают.

«И пью я эту воду как огненную боль, и огненную боль я пью как алкоголь»… Это понятно русскому.

Депардье – наш. В России стало больше на еще одного стихийного анархиста.

И слава богу! Это делает ее еще более русской.

Зачем нужна религиозная журналистика?

Религия должна быть не способом спрятаться от мира. Религия – это вызов миру. Свеча зажженная не ставится под стол, она ставится на стол, чтобы светить всем.

Многие приходят в религию, религиозную журналистику, чтобы создать мир сублимированной веры, сублимированных человеческих отношений.

Среди многих верующих господствует представление, что вот мы в Церкви, а за пределами границы – зло, грех, Вавилон, которые надо ненавидеть, презирать и игнорировать.

Это глубокое заблуждение. Если свеча ставится под стол – в ней нет смысла; если соль теряет силу, зачем нужна эта соль? Это очень важно.

Если вы верите, что ваша религия, то, что является светом вашей души, – это истина, ради которой стоит умереть, – смотрите смело в глаза миру и преображайте этот мир, атакуйте!

Позиция верующего – это всегда позиция священной войны. Нечего прятаться за то, что у мусульман есть джихад, а все остальные – покладистые лапочки.

Верующий должен занимать наступательную позицию. Религиозная журналистика должна противостоять обществу потребления.

Современный сатанизм – это общество потребления, превращающий человека в матрицу эмоций и психических состояний.

Надо открыто выступать против ростовщичества, против ростовщического процента, который прямо запрещен в Библии.

Когда православный журналист пишет об экономике, он об этом должен писать, о том, что греховно делать деньги не на труде, а на продаваемом воздухе, что это сатанизм.

Есть несколько очень важных принципов, которых надо придерживаться в публичной жизни, – с кем нельзя вместе есть, что нельзя вместе пить, с кем нельзя вести бизнес. Их никто не отменял, но православные живут так, будто этих правил нет.

С одной стороны, все хотят следовать букве как начетчики, а с другой стороны, «надо понимать все в духе времени». Так и до браков между мужчинами дойти можно.

Здесь должна быть борьба, постулирование своего взгляда – вот это и есть религиозная журналистика.

Джулии

А жизнь – это что? песок или ветер?или камень застывший под диким небом?или удар какой-то огненной плети?или повод сказать, что не знаю, не был…

Россия так красива холодным утромкогда все мучительно месят будния стал таким тоскливым и мудрымкак сидящий у дороги усталый путник

ты там с воинами да с поэтамив мире, где нет места дурацким слухами не слышишь меня поэтомусвоим точеным красивым ухом

а я в стране заполненной монстрамиуродами разными безобразнымиони себя полагают острымиа также синими, белыми, красными

они думают, что жизнь – это мельницачто мелет для них хлеба подовыеа я знаю, что жизнь – метелицаи камни, камни к бою готовые

к рукам, глазам, мозгам и отчаяньюк печали, плачу и послесловиюя так люблю тебя, что случайночуть было не стал твоей черной кровью

Россия – вот оно то осеннеечто мучает душу и глазу нежноебезбрежной нежности отнесениемое к тебе бесконечно прежнее

МЫ – РУССКИЕ!

Почему мы на стороне беглых каторжников?

В Перми инкассатор Александр Шурман ограбил инкассаторскую машину. По опросам социологов, 58 процентов жителей Перми не стали бы сообщать о беглом инкассаторе в правоохранительные органы.