На обед Хейс выделяет только один час, чего явно недостаточно для послеобеденного сна. И он пинает меня, когда застает спящим. Когда я пытаюсь защитить свой сон, тот несет какую-то чушь о том, что на дневной сон достаточно пятнадцати минут, а не двух часов. Что за несправедливость? И это происходит по всей стране?
Единственная мысль, которая заставляет меня вставать с постели каждое утро — это намерение ворваться в офис Августа и крикнуть «Я ухожу!» прямо ему в лицо, сопровождаемое демонстрацией средних пальцев обеих рук. И каждое утро я подъезжаю к высотке с полностью стеклянным фасадом и надписью «Норт Индастриз» сбоку и теряю новую унцию своих нервов.
Я толкаю двойные стеклянные двери вестибюля с немного чрезмерной силой, вызывая порыв ветра за собой. Все инстинктивно делают шаг назад. Все, кроме Ким, которая день за днем пребывает в неизменно хорошем настроении. Независимо. От. Обстоятельств.
Она вскакивает со своего места, когда я прохожу мимо.
— Доброе утро, мистер Нор…
— Фу, отвали уже. — Я стону, останавливаюсь и оборачиваюсь. Она все еще улыбается. Какого хрена? — Прости, это было грубо с моей стороны. — Ее улыбка становится еще ярче. Я хмурюсь. — Вы нюхаете кокаин, мисс Ким?
Наконец, выражение ее лица меняется, и девушка бледнеет.
— Что? Нет! Конечно, нет, я…
Я поднимаю одну руку, чтобы остановить ее, а другой затыкаю ухо.
— Тссс… Слишком много слов. — Я волочу ноги к лифтам и нажимаю кнопку этажа сотрудников руководства.
Чувствую себя отвратительно внутри, как будто все это время, проведенное с Хейсом, оставило пятно его дерьма на моей душе.
Прислонившись спиной к стене, закрываю глаза. Лифт звенит, и я слышу шаркающие шаги кого-то, кто забирается в него в последнюю секунду. Держу глаза закрытыми, потому что, черт возьми, я здесь не для того, чтобы заводить друзей, а только ради своей зарплаты.
— Не позволяй мне прерывать твой сон, принцесса.
Мои внутренности сжимаются при звуке голоса отца. Его одеколон «Том Форд» заполняет небольшое пространство и заставляет мой желудок скручиваться от отвращения.
— Твой брат сказал мне, что ты выполняешь какую-то серьезную тяжелую работу, — говорит он с улыбкой в голосе.
Мой брат лжет. Я облажался в каждом задании, которое мне поручал Хейс. Я медлителен, мне требуются часы, чтобы сделать то, что другой человек мог бы выполнить за десять минут, и когда задаю вопросы, то никогда не запоминаю ответы.
Я поворачиваю голову, приоткрываю глаза и мысленно благодарю свою маму за ее выдающуюся генетику, которая отвечает за те несколько дюймов роста, которые возвышают меня над мужчиной.
— Не думай, что я не вижу, что ты делаешь.
Он засовывает руку с бриллиантовым кольцом на мизинце в карманы брюк и ухмыляется.
— Это должно быть интересно.
Я отталкиваюсь от стены и встаю с ним лицом к лицу.
— Ты пытаешься сделать мою жизнь отстойной, чтобы я уволился и тем самым подтвердил, что действительно являюсь бездельником и неудачником, коим ты меня считаешь.
— Леопард не может менять свои пятна.
— Хм… — Я потираю подбородок. — Если бы это было правдой, ты бы все еще оставался блудливым стариканом, засовывающим свой член во все, что имеет пульс.
Его щеки краснеют, а желваки ходят ходуном.
— Следи за своим языком.
Теперь моя очередь ухмыляться.
— В конце концов, ты уйдешь, и когда это произойдет, то не увидишь от меня больше ни пенни.
— Если ты так сильно хочешь избавиться от меня, зачем вообще было нанимать? Почему бы просто не лишить меня всего? Не отправить обратно во Францию?
Лифт останавливается и издает звуковой сигнал, когда двери открываются.
— Потому что я пообещал твоей матери, что заберу тебя из ее дома и буду держать на расстоянии.
Его прощальные слова оставляют неприятный осадок, на котором я отказываюсь зацикливаться. Эта игра в пассивно-агрессивные удары продолжается с тех пор, как я узнал о нем как о своем биологическом отце.
Мы находим новые способы, чтобы навредить друг другу. Новые способы оскорблять и причинять боль.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Взаимное презрение — единственное, что связывает отца и сына. К черту бейсбол и рыбалку.
Габриэлла
Не знаю, то ли это что-то в воздухе, то ли Меркурий ретроградный, но последние двадцать четыре часа на работе были нескончаемыми. Волна поступающих пациентов стала бы проблемой, если бы у нас также не было волны уходящих пациентов, словно они согласовали испустить дух одновременно. Мы перестилали постели в комнатах быстрее, чем в мотеле, который сдает номера по часам. И что еще хуже, у нас заболела медсестра, так что мне пришлось остаться помогать, и лишь часовой сон в комнате отдыха поддерживал меня.
Измученная до безумия, я наконец-то свободна и могу идти домой. Но сначала тащу последний мешок с мусором в переулок, чтобы выбросить его в мусорный контейнер. Послеполуденное тепло усиливает неприятный запах. Я задерживаю дыхание и изо всех сил подкидываю мешок вверх, но он зацепляется за изъеденный ржавчиной угол. Бумажные стаканчики, пластиковая посуда и недоеденная еда вываливаются мне под ноги. Мне удается запихнуть остальную часть мешка внутрь контейнера, а затем я опускаюсь на корточки и использую пальцы, как щипцы, чтобы убрать беспорядок.
Что-то ярко-синее бросается мне в глаза. Такой синий цвет обычно не встречается в мусоре. Лазурит. Уникальный. Дорого выглядящий.
Мужской бумажник.
Я хватаю синий бумажник. Текстура материала напоминает кожу аллигатора. Часть меня надеется, что внутри окажется шесть миллионов долларов, но другая прекрасно знает, что это не имеет значения, потому что я бы все равно их не оставила себе.
На внутренней стороне золотыми буквами выбито слово «Фенди».
— Точно аллигатор. — Этот бумажник, должно быть, стоит целое состояние.
Ни один человек в здравом уме не стал бы выбрасывать такой кошелек. Я предполагаю, что его украли, вытащили карточки и наличные, а затем выбросили, как мусор. Я проверяю его, и, конечно же, слот для денег оказывается пуст, а весь пластик исчез. Они даже забрали удостоверение личности владельца.
Но мне оно не нужно, чтобы догадаться, кому принадлежит бумажник. Я предполагаю, что владелец — это тот самый мистер Красавчик с великолепным ртом и телосложением.
Уверена, он был бы благодарен, если бы ему вернули бумажник. Я просматриваю все отсеки в поисках каких-нибудь свидетельств его имени или домашнего адреса.
Достаю визитную карточку с тисненым логотипом компании под названием «Норт Индастриз». Это визитка некоего Александра Норта. Это и есть мистер Красавчик? Я вспоминаю его лицо и представляю его Александром. Имя не кажется достаточно экзотическим, чтобы соответствовать царственной красоте этого мужчины. На обратной стороне визитной карточки ручкой нацарапано имя Джеймс и номер телефона с кодом Манхэттена. Я продолжаю рыться. Глубоко в прорези сзади засунута страховая карточка.
— Кингстон Норт, — шепчу я. — «Норт Индастриз».
Должно быть, он там работает. Если нет, то кто-то там должен знать его и знать, как связаться с ним, чтобы вернуть вещи.
Засовываю бумажник в сумочку и нажимаю на приложение вызова такси на своем телефоне. Одна остановка, а потом я поеду домой, чтобы проспать неделю.
Кингстон
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной. — Разгневанный голос Хейса будит меня от полуденного сна. Я прикорнул, спрятавшись за кипой бумаг. Полагаю, что он снова лает на одного из своих сотрудников — парень действительно дерьмовый босс, — поэтому сдвигаю свой бумажный барьер и снова засыпаю.
— Ты получил электронное письмо? — кричит он, заставляя меня снова проснуться.
Затычки для ушей. Я делаю мысленную пометку, чтобы не забыть взять их с собой завтра.
— Лучше бы тебе не спать там, придурок!