Читать интересную книгу Холодная война - L. Fox

Алексеева закрыла глаза и помассировала переносицу. «Нет», - ответила она. - «Я думаю, не в этот раз». Она взглянула на свои настоящие швейцарские часы – еще один «подарок» арестованного. Они показывали 10:10. «Приведете ее обратно в 5:00» - распорядилась она.

«Да, товарищ майор».

« И не будите ее, если заснет. И проследите, что бы ей дали воды».

«Да, товарищ майор».

«Никакой еды», - предупредила она его.

«Как прикажите, товарищ майор».

Брюнер вышел, и Алексеева вновь уставилась в окно. Что-то еще, помимо ее собственного импульсивного поведения, то, что нельзя было высказать словами и объяснить, мучило ее. «Это не похоже на тебя», - подумала она.- «Обычно ты отбрасывала подобные мелочи. Но не на сей раз. Что происходит со мной?» Подойдя к столу, она небрежно взяла удостоверение личности этой девушки и вновь по нему пробежалась … Рэйчел Оливия Кларк, родилась 16 июля 1936 года.

Внезапное предчувствие посетило ее, словно тонкий луч света, проникший в темную комнату. Именно в дате ее рождения все дело. Но как? Это пока оставалось ей не ясно. Всему свое время. Она отложила удостоверение личности и начала массировать шею сильными пальцами. Как бы она не пыталась, американка не шла из головы. Затем, к своему удивлению, она задалась вопросом: на что был бы похож ее поцелуй.

***

Одна посреди темной камеры, Рэйчел осторожно прикоснулась к нежной коже, облитой горячим чаем. Даже сейчас она не могла поверить в то… что это сделала та женщина! Для нее это было окончательным подтверждением того, о чем ей рассказали три месяца назад по прибытию в Восточный Берлин : какие все эти коммунисты животные. Очевидно, что они не сообщили американскому посольству об ее аресте. Она была полностью предоставлена сама себе. «Боже! Как я выберусь отсюда?» - подумала Рейчел, проведя рукой по своим растрепанным волосам. – «Они могут убить меня, и никто никогда об этом не узнает».

Чего она действительно все еще не могла понять - чем же она привлекла внимание красных. Что могло заставить их думать, что я шпионка? Или, например, убийца? В действительности же ее работа на американское правительство представляла нечто большее, чем праведный труд переводчика, но все ее задания были ограничены Западным Берлином.

Дверь ее камеры распахнулась, и снова появился угрожающий силуэт. Рэйчел еще дальше вжалась в свой маленький уголок и поджала колени под подбородок. Оставьте меня в покое! Тихо молила она. На этот раз охранник не пошел дальше дверей. То, что находилось в его руках, показалось Рэйчел небольшим, прямоугольным предметом. Присев, он оставил предмет на полу камеры. Сделав это, он вышел, закрыв за собой тяжелую дверь. Какое-то время Рэйчел продолжала сидеть в той же позе. Медленно она встала на четвереньки и начала продвигаться туда где, как ей казалось, находится предмет.

Пройдя примерно необходимое расстояние, она принялась тщательно обыскивать рукой грубый бетон. После пары попыток ее кисть ударилась обо что-то и на руку выплеснулась какая-то влажная субстанция. Вода? Встав на колени, она обеими руками приподняла чашку. Благоразумно она воспротивилась искушению просто выпить все, что находилось в чашке. Этим ублюдкам не стоит доверять, подумала она. Вместо этого она поднесла чашку к носу и понюхала содержимое. Затем сделала малюсенький глоток. Это была вода! У нее был неприятный привкус, и, скорее всего, она была не слишком чистой, но это была вода, а в данный момент это было единственным, что для Рэйчел имело значение. Теперь, когда она знала, что это вода, она все же воздержалась от того что бы просто проглотить ее всю и сразу. Меньше всего она хотела, поперхнувшись, лишиться хоть капли этой драгоценной жидкости.

Итак, она выпила содержимое чашки за несколько маленьких глотков. После каждого глотка она держала воду в пересохшем рту, смакуя каждую каплю. В данный момент Рэйчел Кларк не променяла бы эту вонючую воду в помятой металлической чашке на лучшее шампанское из Парижа.

***

У себя в кабинете Алексеева плюхнулась на свой шикарный диван, и, развалившись, вытянула длинные ноги. Уже было три часа дня, и это был уж очень длинный для нее день. Помимо маленькой американки, она допросила еще двоих, один из которых, мужчина средних лет, отказывавшийся что-либо подписывать, обвинялся во враждебной пропаганде. «Преступник» был польским националистом, работавший скрипачом в небольшом театральном оркестре.

К его несчастью Алексеева ненавидела поляков почти так же как и немцев. Ее ненависти хватало на обе нации. Вполне естественно, что она призирала немцев за все те ужасные страдания, которые перенесла ее страна во время войны. Поляки же были в ее представлении одним из тех слабых народцев , чьей судьбой из покон веков было прозябать в тени более сильного соседа. Они были слабаками. Алексеева ненавидела слабость с той страстью, которую немногим под силу вообразить. Она сама видела эту слабость. Она видела ее в 1941, когда фашистские орды, отражая жалкие попытки разрозненной Красной Армии, пытающейся их остановить, черным смертельным потоком неслись по матушке России. Потребовалось четыре долгих, горьких года, чтобы истребить нацистскую заразу, прежде чем она и ее страна восстали со вновь обретенной мощью. Алексеева тогда поверила, что все так и должно было случиться. В конце концов, не ее ли имя обозначает «силу»? Теперь весь мир боялся СССР и она не могла себе представить на земле ни одной силы, способной потягаться с ее страной.

Кроме одной.

Алексеева уважала американцев. Она не боялась их, но тем не менее уважала. Они были сильны, и несомненно могли многократно увеличить свою мощь, если бы только пожелали. Были такие, кто называл американцев «мягкими». Для нее это было полнейшей ерундой. Они ничего не извлекли из гитлеровских ошибок? Он тоже, усмехаясь, называл их мягкими. Но стоит один раз взглянуть на их историю, что бы увидеть другое. Негры, которые находились у них в рабстве, коренные народы, которые они уничтожили. Мексиканцы, чью землю они отняли, филиппинцы, которых они преследовали как собак – все свидетельствовало об обратном. Вся история Америки была сплошным разрушением, что бы ни стояло у них на пути.

Мы должны быть союзниками, думала Алексеева. Мы и американцы. С нашей удвоенной мощью, мы поделили бы мир словно жирный пирог. Никто бы не осмелился нам противостоять. К сожалению, американцы и их заискивающие союзники взяли это на себя, на каждом шагу мешая нам. Вопрос времени. Рано или поздно мы будем сильнее.

Что касается скрипача, его признание она получила после того, как «отработала» на нем несколько методов. Какое-то время наглец настаивал на своей невиновности, но после того, как она, методично, один за одним, переломала все пальцы на его левой руке, он пошел на попятную. Для подобных преступников не существовало никакого медицинского обслуживания, так что его талантливые конечности теперь всегда будут не более чем кривые загогулины. Для нее это не имело никакого значения. В конце концов, спрос на скрипачей в исправительно-трудовых колониях был невелик. Теперь с именами, полученными от него, она могла противостоять остальной части этого небольшого злодейского заговора.