И еще одно стихотворение, использующее оба начала и сочиненное Севой Зельченко:
Музыка стала нашим проклятьем,Юность – судьбою.Так и жили и вроде бы даже привыкли.Однако спустя четверть года(Да-да, это было как разВ тот день, когда выпал сентябрьИ с вывески «масло»Свалилась центральная буква),Так вот, в тот деньМузыка стала нашей судьбою,Юность – проклятьем.Мы боялись выйти на улицу,Мы сожгли телефоны,Мы вызубрили наши стихиДо последней строчки,А все пять экземпляров, включая копирку,Зашили в чучело зайца,Выигранное в лотереюТому три года назад.Время шло.Снег зажурчал и распался.Дни становились короче, ночи еще короче,И вот однаждыМузыка стала нашей юностью,Судьба – проклятьем.О, как это было невыносимо!С тех пор мы всю ночь не гасим свет,Чтобы не видеть снов, ибо снов мы боялись.С тех пор я вдруг понял, что ненавижу –Бог его знает почему –Запах чая, президента ЭфиопииИ букву А.Однако в один из последних дней,Подойдя невпопад в середине раннего утраК замерзшему за ночь окну(Это было в тот год,Когда умер президент Эфиопии,Чай в магазинах пропал,Букву А отменили,Вывеска «Гастроном» осыпалась,Как спелая груша,А чучело зайца, спрыгнув с каминной полки,Разгрызло ножку стула),Так вот, подойдя к окну,Мы сказали друг другу:– Как благороден тот,Кто не скажет при блеске молнии:«Вот она, наша жизнь!»И потом не сказали ни слова.Было тихо.Чучело зайца спало, зарывшись в подушки,Часы показали семнадцать минут шестого,Затем восемнадцать.В тот день проклятье стало нашей юностью,Судьба стала нашим проклятьем,Юность стала нашей судьбой,А музыки нашей не стало.
Диарея: цветок, медуза, ожерелье
Часто слова по звучанию похожи на себя самих, то есть на то, что они обозначают по смыслу.
Это удивительно, приятно и очень удобно.
«Стекло», например, на слух воспринимается как что-то твердое, скользкое и тонкое.
«Лезвие» – нечто звеняще-режущее, пролезающее сквозь любую ткань.
«Пух», «пушинка» – то, на что дунешь – фук! – и оно полетит.
«Поляна» – уютное, вольное, вполне пригодное, чтобы поваляться.
«Лиса» – хитрое что-то, ускользающее.
«Ветер» – мощный, летучий, сквозной.
«Дубина» – тяжелое, основательное, убийственное даже.
«Щука» – наверняка хищник.
«Аллигатор» – наверняка гад и довольно продолговатый.
«Понедельник» – нечто длинное, скучное, невыразительное.
Ну и так далее; похожих примеров в русской речи найдется бесчисленное множество…
А если отыскать в словаре слова, значения которых неведомы, и попытаться по звучанию определить, что они могут значить?
Вдруг совпадет? А если нет, все равно будет интересно узнать, насколько гадатели были далеки от истины. Или, наоборот, близки.
Да еще и выгода очевидна: худо ли запомнить десяток-полтора новых слов? А уж ежели ты промахнулся, да еще и насмешил всех, угодив пальцем в небо, ты это слово на всю жизнь запомнишь. И те, кто смеялись, тоже запомнят.
Например, синклит (собрание избранных) определяется желающими как, во-первых, болезнь, во-вторых, ядовитый газ, в-третьих, «букашка вроде клеща».
А что, ядовитый газ с таким названием вполне мог бы существовать; иприт ведь существует…
Но двинулись дальше.
Орясина (дубина) – а) большой и толстый человек, который всем мешает (вообще-то похоже); б) морская трава (это от ряски, что ли?); в) одежда поверх рясы («поверх рясы» одежды не бывает).
Муслин (ткань) – а) пища; б) ягода; в) овощ (это их маслина ввела в соблазн).
Зазноба (влюбивший в себя) – а) зазнайка; б) надоеда; в) когда знобит. (Конечно, он может быть и зазнайкой, и надоедой, и зазнобит от него запросто, но надо все-таки, говоря о зазнобе, хоть полсловечка про любовь молвить.)
Декокт (лекарственный отвар) – а) документ; б) тактичное замечание; в) балетное па (допустимы все три предположения, хотя и невероятно далеки от смысла).
Викунья (род ламы) – а) ведьма; б) разновидность кактуса; в) птичка или рыбка.
Трепел (осадочная горная порода) – а) болтун (еще бы «трепло» написали); б) порода свиней (а вот это совсем неожиданно); в) птица (опять понятно – типа «перепел»); г) деталь станка (и снова странно).
Няша (топь, топкое место) – а) детская игрушка (имя куклы – Нюша, например?); б) герой индийского эпоса (красиво!); в) кастрюля (вот уж ничего общего).
Инталия (врезанное в камень изображение; разновидность геммы) – а) дебош (странное предположение); б) изящная мысль (уже теплее); в) содержимое талии (как говорится, комментарии излишни).
Cкелетон (спуск с гор на спортивных санях) – а) нитка; б) пиратский флаг (естественно); в) насекомое (а что? Может быть. Какой-нибудь «золотой жук» с черепом на спинке).
Рабатка (прямоугольная клумба) – а) вид табакерки;
б) орудие труда (орудие работки?) в) жительница города Рабат (действительно, есть такой город в Марокко).
И наконец, диарея (расстройство желудка, проще сказать – понос) – а) цветок; б) медуза; в) головной убор; г) драгоценный камень; д) ожерелье; е) жидкая кашица; ж) что-то очень красивое, но боюсь, что это болезнь.
«Однажды завтра»
Однажды некто нашел на улице лист, на котором было напечатано оглавление неведомой книги.
Вероятнее всего, это была книга стихов, и названия стихов нашедшему ужасно понравились. Он перерыл все библиотеки, попереспрашивал всех своих знакомых, но так и не обнаружил книги с таким оглавлением, так и не вызнал имени автора.
Положение казалось безвыходным, но поскольку этот Некто сам был поэтом, он нашел совершенно замечательный выход: он сочинил новые стихи с теми же названиями, что и в оглавлении, сделал одно из названий – «Однажды завтра» – заглавием книги и то, что получилось, напечатал.
Он рассчитывал, что неизвестный ему и так заинтриговавший его поэт прочтет эту книгу, узнает свое оглавление и объявится наконец. Они встретятся, положат рядом две книги с одинаковыми оглавлениями и начнут сравнивать одинаково названные стихи.
Но, увы, неизвестный так и не объявился.
А может быть, Семен Кирсанов – а именно так звали нашего Некто – всю эту историю придумал? Ведь поэты – известные сочинители…
История эта всем в Четыреста Сорок Восьмой чрезвычайно понравилась, и даже не сама история, а идея, заложенная в ней.
– Это что же, и мы так можем?
– Можете.
– Гениально: берешь томик Пушкина и прямо по оглавлению. Или Лермонтова.
– А лучше взять томик Шекспира. Или Петрарки. И прямо по оглавлению.
– А чем же лучше?
– Проще. Там у них как? – «сонет номер один», «сонет номер два» и так далее. Очень удобно.
Помолчали, подумали. Наконец догадались:
– А может, все-таки, неизвестного этого возьмем, который оглавление потерял?
Взяли неизвестного. Записали оглавление. Попробовали – получилось недурно, почти как у Кирсанова.
И классиков пощадили заодно.
Итак, «Однажды завтра».
Оглавление:
1. Я давно не дитя
2. Нет так нет
3. При всех
4. Бесконечно
5. Однажды завтра
6. Нечто вроде меня
7. В одном из снов
8. Я жив
9. Никто сказать не может
10. Чтобы яблоки были.
Я давно не дитя
Я давно не дитя, а заботы много,Например, рисовать осьминога,У которого восемь рук,И подписать «Осьмирук».Поставить кляксу в тетрадьИ убежать гулять,И прыгать по лужам, хотяЯ давно уже не дитя.
Соня Вечтомова, 8 лет
Нет так нет
Нет так нет – единый ответ.Нет так нет – чего же вам боле,Ведь от «нет» не погаснет светИ не скорчится мир от боли.Нет цветов, а камни черны,Нет ни слез, ни вины, ни кары,Нет ни сна, ни ночной тишины –Лишь гремящего сердца удары.
Леня Певзнер,13 лет* * *
Нет так нет – уйду. И к чертуЭтот бред и этот свет,Грязными руками втертыйВ неба мрак рассвета след.Нет так нет – уйду на ощупьВ мир невидящих теней,Там себя, наверно, прощеРастоптать в безумстве дней.
Лиза Аникина, 13 лет
При всех
При всех казнили лета смех –Его дождем тушили,Затем сушили и при всехЕго огнем душили.Под погребальный звон часовЕго при всех глушили,И, запирая на засов,Из снега саван шили.На нем наделали заплатИз листьев… Поспешили!Лишь лета солнечный закатДо зноя насмешили.
Лиза Аникина, 13 лет
Бесконечно