Она улыбнулась, рассматривая при мягком свете лампы его красивое волевое лицо. Блейк из предосторожности никогда полностью не гасил лампу.
— Если кто-нибудь нападет на нас среди ночи, я не собираюсь спотыкаться в темноте, — говорил ей Блейк еще в начале замужества. — А кроме того, я хочу видеть тебя, занимаясь с тобой любовью или просыпаясь ночью.
Рядом с постелью Блейк всегда держал ружье. Вообще, он редко расставался с оружием. Отправляясь в Топик Блейк взял с собой другое ружье и шестизарядный револьвер, опасаясь, что в пути на них могут напасть бандиты.
Саманта так же как и Блейк переживала из-за всего, что происходило вокруг, но тем не менее была полна решимости не впускать этот ужасный мир к ним в спальню. Саманта нежно коснулась той части тела мужа, которая принадлежала только ей. Этот сильный красивый мужчина — ее личная собственность, и она не позволит ни бандитам, ни политикам разрушить их счастье. Все эти вещи стали такими же опасными, как другая женщина. Саманта гладила и ласкала Блейка, пока не почувствовала под своей рукой напряженную мужскую плоть и с удовлетворением подумала о том, что ей удалось на какое-то время смягчить его гнев и отчаяние и вернуть того Блейка, за которого она выходила замуж.
— Это помогает? — шутливо спросила Саманта. Блейк схватил ее за руку.
— Вам следует быть осторожной, миссис Хастингс, иначе я долго не выдержу.
Саманта улыбнулась и, наклонившись, поцеловала его в плечо.
— Иногда мне хочется, чтобы ты любил меня всю ночь.
Услышав эти слова, Блейк впился в ее губы жадным поцелуем, который постепенно становился все глубже и настойчивее. Им обоим стало заметно теплее. Покусывая мочку уха Саманты, Блейк прошептал:
— О, женщина, пора разрушить последние преграды.
Он разделся, чувствуя внутри себя нарастающее желание, которое еще больше крепло от осознания того, что Саманта — с ним рядом, с ней все в порядке, и она любит его.
Саманта быстро сняла ночную рубашку и легла под одеяло. Блейк снова прижался к ее губам настойчивым поцелуем. Она застонала и проникла своим языком к нему в рот. Блейку нравилось, когда Саманта порою вела себя как женщина легкого поведения. Он коснулся пальцами мягких завитков волос между ее ног и продолжил свои неистовые ласки, заставляя Саманту стонать от наслаждения, осознавая, что ему принадлежит каждая клеточка тела этой женщины.
Почувствовав, как ее охватила дрожь, Блейк приподнялся над Самантой и тут же проник в нее одним сильным резким толчком, заставив любимую закричать от желания. Она прижалась к нему, произнося его имя, давая Блейку возможность глубже проникнуть в глубины женского естества и ощутить себя мужественным и сильным, способным доставить ей такое полное удовлетворение. В жизни Саманта всегда была независимой и самостоятельной, и Блейк гордился, что когда дело касалось страсти, она полностью принадлежала ему, Блейку Хастингсу. Только он владел ею, только его имя она шептала в порыве желания.
Саманта тоже гордилась тем, что может удовлетворить этого мужчину и сама получить наслаждение от его ласк. Она схватилась руками за медные перекладины у изголовья кровати и приподняла бедра ему навстречу. Одеяло упало на пол, и Блейк откровенно любовался ее прекрасной наготой. Да, временами Саманта вела себя как шлюха, чувствуя рядом с Блейком Хастингсом полную свободу.
Она открыла глаза, ощутив на себе его взгляд завоевателя. Блейк провел руками по бедрам Саманты и обхватил ее ягодицы, готовый в любую секунду взлететь на вершину блаженства. Саманта чувствовала себя его владычицей. Наконец, страсть Блейка достигла своего предела, и он пролился в нее живительной влагой.
Блейк медленно опустился на Саманту, натянув одеяло на плечи.
— Я хочу остаться внутри тебя, — нежно прошептал он. — Хочу снова испытать это блаженство. Теперь мне кажется, что у нас все в порядке. А мы так давно не…
— Все будет хорошо, Блейк. Блейк глубоко вздохнул.
— Я тоже хочу в это верить. У меня никого нет, кроме тебя, Сэм, тебя и Джорджа, — он уткнулся лицом в ее плечо, и Саманта нежно гладила его густые волосы, чувствуя, как его слезы обжигают ей шею.
— О, Блейк, мой любимый… не надо. У нас с тобой все будет хорошо, — прошептала она.
Слезы выступили на глазах Саманты, и они заплакали, прильнув друг к другу, пока, наконец, не уснули, а в предрассветные часы снова и снова занимались любовью.
Блейк торопливо поднялся из-за кухонного стола, чтобы ответить на стук в дверь: перед ними стоял Джонас Хэнке. Блейк отступил назад, впуская хозяина дома, а Саманта быстро поставила на стол еще одну чашку.
— Что вас привело к нам в такую рань? Очевидно, наступило время оплаты? — пошутил Блейк. — Я думал, мы аккуратно платим деньги.
Джонас улыбнулся и пожелал им доброго утра.
— А я как раз собирался пойти и поднять с постели Джорджа, — добавил Блейк. — Я удивлен, что он еще спит. Обычно в это время он уже завтракает с нами. Скоро мы должны отправляться на работу.
Джонас в нерешительности потер морщинистую щеку, его узкие голубые глаза выражали печаль. Саманта гостеприимно предложила ему чашечку кофе. Ее всегда забавляло, что у такого маленького человечка жена — в два раза полнее его, и у них шестеро детей.
— Пожалуйста, Джонас, присаживайтесь и выпейте с нами кофе.
Хэнке выразительно взглянул на Блейка.
— Спасибо за приглашение, но я зашел к вам в такой ранний час по делу.
Блейк сразу стал серьезным, почувствовав неладное.
— Что случилось, Джонас? — он нервно улыбнулся. — Ведь мы же уплатили за прошлый месяц, не так ли?
Джонас снял шляпу.
— Я просто подумал, что нужно непременно рассказать вам обо всем прямо утром. Я видел отца Сэм, поэтому понял, что вы тоже уже дома. Вам лучше сейчас отправиться в тюрьму, Блейк. Джордж находится там.
Саманта заметила, как в глазах Блейка промелькнули страх и гнев.
— За что, черт возьми? Неужели уже выполняется новый закон? Разве Джордж сразу же превратился в преступника?
— Какой новый закон? — удивился Джонас.
— В Топике была принята новая конституция, — объяснила Саманта. — А наши вновь избранные законодатели включили в нее закон, запрещающий неграм жить в Канзасе. Боюсь, что они решили столь странным образом доказать Президенту, что мы не хотим никакого насилия на нашей территории.
Джонас нахмурился.
— Да это просто смешно. Настоящее лицемерие.
— Разумеется, — сердито согласился Блейк. — Но разве закон уже действует в Лоренсе? Почему Джордж в тюрьме? Я предполагал, что ему, по крайней мере, сначала предложат уехать из города.