Лила повернулась ко мне, уперев руки в бедра. На ней был макияж, который она делала редко. Рваные джинсы, ботильоны и черная майка, что должно быть запрещено. Конечно, у Лилы не было больших сисек, но ее сиськи выглядели сочно в этой майке. Сочная, грешная, запретная… и…
Черт, она даже накрасила ногти. Она выглядела… красивой. Для него.
— Ты даже никогда не встречался с ним, — возразила она. Моя челюсть сжалась, и я был готов лопнуть вену.
— Он может быть чертовым убийцей, насколько нам известно! — Он мог причинить ей боль…
И он был не я.
Глаза Лилы превратились в щелочки, и она высоко вздернула подбородок, бросая на меня свой надменный взгляд. Она действительно освоила этот взгляд, который говорит: «Ты мне не начальник, и я могу делать все, что захочу».
— Я встречалась с ним дважды, и он джентльмен, Мэддокс. Прекрати это.
— Мне это не нравится. Он мне не нравится, — сказал я в сотый раз за сегодняшний вечер. — Что, если он прикоснется к тебе, а ты не хочешь?
Прикоснуться… к ней. Он мог прикоснуться к ней и, черт возьми, поцеловать ее…
Она потерла лоб, ее глаза выглядели мрачными. Лила уже устала от моего бреда.
— Мэддокс, прекрати. Ты не испортишь мне это свидание.
— Он может… причинить тебе боль.
Улыбка тронула ее губы.
— Дарен не может и не причинит мне вреда.
Дарен? Даже его имя звучало глупо. Я представил, как Лила стонет, выкрикивая это имя, и желание ударить его по лицу, кого-то, кого я никогда раньше не встречал, было сильным.
— Ты можешь дать мне гарантию, что он не причинит тебе вреда? — Я ответил в свою защиту. — Я не буду жаловаться и отпущу тебя на это дурацкое свидание, если ты дашь мне стопроцентную гарантию.
Я играл грязно, потому что знал, что она не может это сделать.
Я не знал, почему я так отреагировал, когда Лила сказала мне, что идет на это свидание. В желудке возникло неприятное ощущение и тяжесть в груди.
— Ты ведешь себя как ревнивый бойфренд, Мэддокс, — предупредила она, недовольно скривив губы. Ее слова были пронизаны предупреждением.
Ревнивый… бойфренд?
Завидуешь… мне? Ха.
— Я веду себя как заботливый друг, — поправил я.
Она фыркнула, совсем не по-женски. Мне это нравилось в Лиле. Она не фальшивила рядом со мной и не боролась за мое внимание. Лила не подгоняла себя под мои стандарты. Она осталась верна себе и показала средний палец тому, кто осмелился потушить ее огонь.
Лила поправила свою подводку и взглянула на меня через зеркало в пол.
— Нет, ты ведешь себя как ребенок. Вспыльчивый, капризный ребенок. Ты ходил на свидание на прошлой неделе, и я не стала тебя останавливать. Делает ли это меня менее заботливой?
— Я не ходил на свидание, — пробормотал я, сдерживая гримасу. Ей не нужно было знать подробности.
Ее глаза ожесточились.
— Нет, ты прав. Ты не ходил на свидание. Ты трахнул ее.
Я потер лоб и вздохнул. Это ни к чему нас не привело, и с течением секунд я только становился все более взволнованным. Дрочун-рен или как там его звали, должен был появиться в любую минуту, а Лила уже была на пути… на свидание…
Ревность?
Нет, это было не так.
У нас с Лилой отношения были четкими — не было ни скрытых чувств, ни секретов. Мы глубоко заботились друг о друге, но на этом все. Простая мысль о том, что мы являемся чем-то большим, была запретной идеей, и мой желудок скрутило.
Я бы предпочел, чтобы Лила была такой, чем рисковать потерять ее позже из-за того, что наши чувства испорчены. Не было пути назад, если мы пересекли эту черту.
— Он причинит тебе боль, — сказал я в последний раз, надеясь, что она передумает.
Просто мысль о том, что она будет с другим парнем, так же близко, как она была со мной, меня не устраивала. Я не ревновал.
Я просто был немного территориальным по отношению к своей лучшей подруге.
Лила какое-то время смотрела на меня, выражение ее лица было непроницаемым. Ее взгляд был непоколебим, а маленькие кулачки сжаты по бокам. Она выглядела так, словно вела внутренний спор с самой собой.
Она сглотнула, ее горло пересохло от небольшого действия. Затем она сделала то, чего я меньше всего ожидал и уж точно не был к этому готов. Нисколько.
Мои глаза расширились, когда Лила натянула майку через голову, позволяя ей скользить сквозь пальцы. Она стояла передо мной в джинсах, сапогах и лифчике. Лила не была застенчивой, никогда не была. На самом деле, она могла бы быть такой же грубой, как и я, если бы захотела, и в большинстве случаев так и было. Она всегда была смелой и уверенной в себе.
Решительное выражение ее лица должно было насторожить меня, но я был слишком сосредоточен на ее… груди.
Я вдохнул, и мой член дернулся, напрягшись в джинсах. Дерьмо.
— Какого хрена?
— Что ты видишь? — спросила она спокойно.
Я вижу… сиськи. Сиськи, которые я мог бы трахнуть.
— Что ты делаешь? — Я застонал. — Лила?
Она сделала несколько шагов вперед, пока мы не оказались лицом к лицу. Лила была моим маленьким карликом, таким крохотным, что ее макушка едва доставала мне до плеч. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня, потому что я возвышался над ней.
Ее взгляд был мрачным, пока она ждала.
— Мэддокс, посмотри на меня.
Мои кулаки сжимались и разжимались. Я не сводил с нее глаз, не позволяя своему взгляду блуждать… вниз. Я бы, наверное, сломал орех, если бы сделал это.
— Смотрю.
— Нет, это не так. Посмотри. На. Меня. Посмотри внимательнее, — настойчиво повторяла она тем же мягким голосом.
Я сделал… и я, наконец, увидел то, что она хотела, чтобы я увидел.
— Теперь ты видишь? — она дышала.
Мое сердце забилось, и у меня перехватило дыхание, когда мой желудок сжался. Мой взгляд упал на ее грудь, где грудь была обтянута кружевным черным лифчиком.
И я увидел…
Розовые и белые зубчатые линии… шрамы… на ее красивой бледной коже. Прямо в центре ее груди, между двумя тяжелыми буграми.
— Нет, — задохнулся я. Господи Иисусе, милая Лила.
Прежде чем я успел остановиться, моя рука поднялась, чтобы коснуться ее. Когда я понял, что собираюсь сделать, я остановился в дюйме от ее кожи.
Лила взяла мою руку в свою и положила себе на грудь, прямо посередине, где были ее шрамы. Она судорожно вздохнула в тот момент, когда я прикоснулся к ней. Ее сердце сильно стучало о мою ладонь.
— Это…? — Я не смог закончить фразу.
Лила кивнула.
— От аварии.
Мои дрожащие пальцы коснулись ее шрамов, чувствуя легкую неровность на ее коже, в то время как остальная ее часть была мягкой и гладкой.
— Это уродливо, — прошептала она, пытаясь скрыть гримасу, но ее лицо говорило само за себя.
— Ты прекрасна, — признал я напряженным голосом.
И это действительно было так.
Лила прошла через ад и обратно. Это была самая красивая часть ее; она была женщиной, которая носила свою боль как бриллиантовое колье на шее. Сильная, непреклонная… выжившая. Лила Гарсия сама поправила свою кривую корону, потому что ей не нужно было, чтобы кто-то другой делал это за нее.
Лила впустила меня не потому, что я был ей нужен.
Это было потому, что она хотела меня — как друга, компаньона и партнера.
Она одарила меня горько-сладкой улыбкой.
— Дарен не сможет причинить мне боль, потому что мне уже больно. Он не может разбить мне сердце, потому что оно уже разбито. Теперь ты понимаешь?
Я кивнул. Лила вздохнула с облегчением.
Я шагнул ближе, наши тела прижались друг к другу. Мое — полностью одетое. Лилы — в полуодетом состоянии. Ее кожа была теплой под моим прикосновением. Она смотрела на меня сквозь свои густые ресницы с выражением в глазах, которое должно было мне что-то сказать… но я не мог понять, что она пытается передать.
Она дышала.
Я вздохнул.
Мир остановился, и цвета исчезли, оставив нас в состоянии черного и белого.
Лила вздрогнула, по ее телу пробежала тихая дрожь. Это было не от холода, потому что в ее комнате было жарко, и я вспотел. Ее взгляд упал на мои губы, прежде чем они дрогнули, и она снова посмотрела мне в глаза.