ремонтом беседки неподалеку от лазарета. Но чу́дных зверушек я не увидела – чародеи уже выходили из вивария, когда я подошла.
Оливер и принц Маркиан уже общались, как давние знакомые.
Герцог явно хотел узнать подробности собеседования, но не стал настаивать при короле, ограничившись моим позитивным ответом.
– Когда можно будет рассказать сыну о том, с кем сегодня был на экскурсии?
– Не спешите, Джемма, – тихо произнес его величество. – Пусть ребята нормально пообщаются до осени, моему сыну нужен друг.
– Если не скажем мы, это сделает кто-то другой.
– На территории школы, закрытой на лето, нет, – спокойно возразил король. – Маркиан тоже идет на первый курс, им будет полезно посещать школу два-три раза в неделю, пока здесь нет других учащихся.
– Все хорошо, – успокоил Алистер, – универсалы должны общаться, невзирая на титулы, ведь когда-нибудь им придется отражать опасность плечом к плечу.
Объяснения совсем не успокоили.
– После обучения Оливер получит титул, – напомнил король Элгеус.
Все так, но как же сложно менять свою жизнь. Еще тяжелей даются перемены в судьбе ребенка. Ох, какая же я курица-наседка…
– Наша дружба с Алистером началась с того, что в первый день обучения он разбил мне нос.
– А Элгеус вывихнул мне руку, – прибавил жути герцог.
Они захохотали. Мне же смеяться совсем не хотелось. Мужчины… у них странное понятие о забавном.
Еще несколько часов пролетело незаметно. Король Элгеус в близком общении оказался приятнейшим человеком: обаятельным, веселым и временами едким, как и его друг.
День удался, но, сидя в экипаже, который несся по улицам города, я радовалась его окончанию.
Немного портили настроение воспоминания, как утром возле любимой кофейни я увидела дорогих мне людей. Сейчас бы я окликнула родителей, попросила бы Алистера остановить карету. А тогда испугалась, что я подойду, а они… Они отвернутся. Как отвернулись восемь лет назад, когда Рутшер пришел к ним с сообщением, что я вышла замуж и жду ребенка.
И все же надежда, что гордыня деда больше не помешает нашему общению, оставалась. Как только события моей жизни перестанут нестись испуганным зайцем, я обязательно съезжу домой. Давно пора сделать это. Я бы своего ребенка простила за своеволие…
Задумавшись, не сразу осознала, кого увидела на тротуаре под ярким магическим фонарем.
– Грэхем…
– Где? – Чародей заозирался по сторонам.
Я махнула рукой.
– Он стоял под тем фонарем…
Договорить не успела.
– Хельц, присмотри за ними! – крикнул герцог и на полном ходу выпрыгнул-вылетел из экипажа.
Мы медленно остановились. Хельц покинул место кучера и подошел к двери. Глаза его светились ярко-желтым, выдавая нечеловеческую сущность. Демон… Лишь сейчас я приняла знание, кто все эти дни правил каретами герцога.
Тот, кто убивал, как дышал.
Тот, кто повелевал безумными тварями, насылая их на людей…
Нет, именно Хельц и не занимался последним, но он оставался демоном.
Паника отступила, стоило вспомнить, что он жил в доме Алистера, служил ему верой и правдой, сопровождал нас в пути от Подгорска до столицы и никогда не вредил, хотя возможностей было предостаточно.
Глядя в светящиеся глаза, я тихо произнесла:
– Спасибо, что охраняете нас.
Своеобразную руку дружбы демон проигнорировал.
– Я выполняю просьбу Алистера.
Вот же гад… Ладно, не очень-то и хотелось.
Герцог вернулся ни с чем.
– Если это действительно был Грэхем, то он ушел, увидев тебя.
– Это точно был он, мне не привиделось!
Уж кого-кого, а приставучего негодяя до конца жизни не забуду.
– Если я не смогу сопровождать, разрешаю выезжать в город лишь с Хельцем, – внезапно заявил Аламейский строго.
Я устала и потому не стала протестовать, да и ходить по модным лавкам все же лучше с мужчиной.
– Думаете, Грэхем опасен для меня или Оливера?
– Он в розыске, Джемма. И судя по тому, что нарыли мои люди в Подгорске после нашего отъезда, он тобою одержим.
Заявление герцога не испугало. Одержимость – слишком сильное заявление. Я бы так не сказала. Грэхема просто задел мой отказ, не более. Но зачем возражать, спорить, когда мужчина искренне желает позаботиться о тебе?
– Постараюсь выполнять ваши пожелания неукоснительно.
– Джемма, ты не была бы так спокойна, если бы знала, что мои люди нашли в его особняке.
Удивил. Заинтриговал всерьез.
Покосившись на Оливера, увлеченно разглядывающего улицы ночной столицы, чародей скупо объяснил:
– Одна из комнат оклеена твоими магснимками. Еще Грэхем хранил твои вещи: ленты, платки, тетради… Как ты могла не заметить их пропажу?
Я же онемела. Целая комната имени меня. Как целитель, я понимала, что это значит. Хорошо, что чародей не стал развивать тему – противно и, пора признаться, страшно.
Пока ехали в Тисовый Лабиринт, Оливер успел задремать. Но перед этим он ошарашил меня сонным признанием:
– Мам, это самый лучший день в моей жизни.
Он засопел, а я долго думала над его словами. Кажется, перемены меня больше не пугают.
По приезде герцог забрал своего подопечного из экипажа, не разрешив разбудить, и на руках понес в дом.
Лил и несколько слуг повстречали нас у подножия лестницы, ведущей в дом.
Заметив, что Оливер спит, она пожелала мне доброй ночи и подошла к Хельцу.
Я преодолела ступеней шесть, как раздался хриплый смех, напоминающий треск стекла. Смеялся Хельц. И сквозь усталость пробилось осознание, что произошло.
Я обернулась.
Моя воспитанница болтает с демоном… Демон вдобавок не спешит прощаться с ней, а что-то рассказывает, поглаживая холку нетерпеливо всхрапывающей, прядущей ушами лошади.
Кошмар, сбывшийся в реальности.
Огромные желтые глаза, белая кожа и волосы, заостренные, как у хищника, зубы – все выдавало в Хельце существо из иного мира. И как я когда-то могла спутать его с полукровкой?
Обманчиво мирный мерзляк в не по погоде теплой одежде нежно, скрывая острые зубы, улыбался человеческой девчонке, тонкой и хрупкой, как веточка.
Хочу ли я, чтобы эти двое общались? Нет. Ничего хорошего из этого не выйдет, для Лил точно.
Я медленно спустилась по лестнице.
Воркующая парочка меня не заметила.
Кашлянув, холодно велела:
– Лил, иди к себе, пора спать!
– Конечно, Джемма, – улыбнувшись демону, покорно согласилась вертихвостка.
Ее горящий восторгом взгляд обеспокоил. Молодая кровь кипит? Постараюсь поговорить по душам уже утром.
Дождавшись, пока Лил будет далеко, тихо предупредила:
– Я против твоего общения с девочкой.
Хельц невинно улыбнулся, если так можно сказать об острозубом оскале.
– Почему?
– Она человек, несовершеннолетняя.
– Несовершеннолетняя по тем документом, что ты для нее сделала, когда решила стать опекуном.
– Лил рассказала? Глупышка моя доверчивая…
Когда оформляла документы, я перестраховалась и занизила возраст спасенной. И вопросов, почему беру на воспитание почти взрослую девицу, не возникло. А