Читать интересную книгу Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Докладъ служанки о приготовленномъ ужинѣ прекратилъ игру въ экарте и положилъ конецъ вторичному чтенію лучшихъ мѣстъ "Итансвилльской Синицы". М-съ Поттъ была, повидимому, въ самомъ игривомъ и веселомъ расположеніи духа. М-ръ Винкель сдѣлалъ уже весьма значительные успѣхи въ ея добромъ мнѣніи, и она объявила ему по секрету, что м-ръ Пикквикъ — "презабавный старикашка": выраженіе фамильярное, которое могли позволить себѣ весьма немногія особы, коротко знакомыя съ этимъ колоссально-геніальнымъ мужемъ, исчерпавшимъ всю глубину человѣческой премудрости. Отзывъ м-съ Поттъ служитъ, конечно, самымъ трогательнымъ и убѣдительнымъ доказательствомъ того уваженія, какимъ м-ръ Пикквикъ пользовался на всѣхъ ступеняхъ общественной жизни, мгновенно располагая къ себѣ умы и сердца всѣхъ особъ, приходившихъ въ непосредственное соприкосновеніе съ нимъ.

М-ръ Топманъ и м-ръ Снодграсъ уже давно покоились богатырскимъ сномъ въ гостиницѣ «Павлинъ», между тѣмъ какъ пріятели ихъ продолжали вести одушевленную бесѣду въ гостепріимномъ домѣ редактора «Синицы». Былъ уже часъ за полночь, когда они отправились въ свои спальни. Сонъ мгновенно овладѣлъ усталымъ организмомъ м-ра Винкеля; но восторженныя его чувства не прекращали своей дѣятельности даже во снѣ: оставаясь нечувствительнымъ ко всѣмъ земнымъ предметамъ, онъ долго видѣлъ передъ собою образъ прелестной м-съ Поттъ, и воображеніе его рисовало самыя очаровательныя картины.

Шумъ и толкотня, ознаменовавшіе начало слѣдующаго дня, въ состояніи были расшевелить душу самаго романтическаго мечтателя, возвращая его изъ области воздушныхъ умозрѣній къ предметамъ дѣйствительной жизни. Лишь только разсвѣтъ заглянулъ въ окна усыпленныхъ домовъ, по улицамъ раздались звуки трубъ и барабановъ, топотъ коней и крикъ людей, «Синихъ» и «Желтыхъ», возвѣщавшихъ объ окончательныхъ приготовленіяхъ къ великой борьбѣ между обѣими враждующими партіями въ славномъ городѣ Итансвиллѣ. Пикквикисты пробудились и тѣломъ, и душой. М-ръ Самуэль Уэллеръ, ночевавшій въ гостиницѣ «Павлина», пришелъ раннимъ утромъ будить великаго мужа.

— Ну, Самъ, каково идутъ дѣла? — спросилъ м-ръ Пикквикъ, когда исправный слуга переступилъ черезъ порогъ его спальни. — Суматоха, я полагаю, страшная, а?

— Да, сэръ, все, что называется, кипитъ, горитъ и юрлитъ, какъ, бывало, говаривала моя бабушка, когда переваривалась въ печи ея похлебка съ. крапивой и петрушкой. — Въ гостиницѣ "Сизаго медвѣдя" уже давно кричатъ во все горло.

— Это показываетъ, любезный, ихъ усердную привязанность къ общему дѣлу — не такъ ли?

— Да какъ же иначе, сэръ?

— Горячо работаютъ, Самъ?

— Кипяткомъ, сэръ. Въ жизнь не видывалъ такого пьянства и обжорства: дивиться надо, какъ никто изъ нихъ не лопнетъ.

— Здѣшнее джентри, стало быть, очень щедро?

— И сказать нельзя.

— Какой свѣжій и бодрый народъ! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, выглядывая изъ окна.

— Правда ваша, сэръ, народъ удивительно свѣжій, — отвѣчалъ Самъ, — я и два буфетчика изъ гостиницы «Павлинъ» только-что откачали сегодня десятка три «Желтыхъ» молодцовъ, что перепились вчера послѣ ужина.

— Какъ откачали! — вскричалъ м-ръ Пикквикъ.

— Да такъ, сэръ, очень просто: они повалились, гдѣ кто попалъ, и, повидимому, никакою пушкой нельзя было расшевелить ихъ. Вотъ мы съ буфетчиками и вытащили ихъ всѣхъ, одного за другимъ, на вольный воздухъ, вытащили да и поставили подъ насосъ, поставили да и ну откачивать. Откачали, сэръ: на каждую голову, я полагаю, пришлось ушата по четыре. За то теперь всѣ — молодецъ къ молодцу: свѣжи, сэръ, здоровы и готовы лѣзть на стѣну за м-ра Фицкина, который ужъ цѣлую недѣлю кормитъ ихъ и поитъ на свой счетъ.

— Можетъ ли это быть?

— Очень можетъ. Да гдѣ же вы изволили родиться, сэръ, если не понимаете этихъ вещей? Бываютъ здѣсь продѣлки почище этой.

— Почище?

— Именно такъ. Вотъ хоть, примѣромъ сказать, вечеромъ третьяго дня, наканунѣ послѣднихъ выборовъ «Желтые» смастерили отличную штуку: они подкупили буфетчицу "Сизаго медвѣдя" запустить, что называется, к_о_к_у с_ъ с_о_к_о_м_ъ въ пуншевые стаканы четырнадцати избирателей, которымъ слѣдовало подавать голоса въ пользу м-ра Сломки.

— Что это значитъ — кока съ сокомъ?

— Попросту сказать: сонный порошокъ, подсыпанный въ коньякъ. Напились они, голубчики, напились да и проспали больше сутокъ, a выборъ кончился безъ нихъ. Одного, правда, привезли для опыта въ городскую ратушу, да толка не вышло никакого: спалъ мертвецки, хотя и колотили его въ спину. Дѣлать нечего: отвезли его назадъ и положили въ постель. Четырнадцати голосовъ какъ не бывало! Это все дѣлаетъ, говорятъ, агентъ м-ра Фицкина: продувная бестія!

— Странно, очень странно, — проговорилъ вполголоса м-ръ Пикквикъ, обращаясь отчасти къ себѣ, отчасти къ Саму.

— Конечно, сэръ, странность тутъ имѣется въ нѣкоторомъ родѣ; да все же это, съ вашего позволенія, совсѣмъ не то, что случилось однажды съ моимъ отцомъ во время выборовъ въ этомъ же самомъ городѣ. Вотъ, сэръ, штука, такъ штука!

— Что такое? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Кажется, я уже имѣлъ честь докладывать вашей милости, что онъ служилъ въ кучерахъ, да и былъ онъ слишкомъ толстъ, чтобы заниматься какимъ-нибудь другимъ ремесломъ. Случилось однажды, привезъ онъ свою бричку въ этотъ самый городъ. Были выборы такъ же, какъ теперь, и одна изъ партій предложила ему привезти изъ Лондона джентльменовъ, обѣщавшихся подать свои голоса въ пользу избираемаго кандидата, И вотъ, сэръ, наканунѣ отъѣзда его вдругъ покорнѣйше просятъ въ комитетъ кандидата противной стороны для-ради, такъ сказать, нѣкоторыхъ объясненій по кучерской части. Приходитъ мой родитель, зеркала — уму помраченье; письменный столъ, разноцвѣтные огни, перья, чернила, груды бумагъ, дюжины двѣ джентльменовъ — присутствіе, сэръ, во всемъ разгарѣ,- "Здравствуйте, м-ръ Уэллеръ, здравствуйте! " говоритъ одинъ джентльменъ сановитой физіономіи, — "очень радъ васъ видѣть, сэръ; какъ поживаете, м-ръ Уэллеръ?" — Слава Богу, — говоритъ мой отецъ, — покорно васъ благодарю, сэръ; вы тоже, надѣюсь, совсѣмъ здоровы, покорно благодарю. — "Садитесь, м-ръ Уэллеръ, покорнѣйше прошу васъ, сэръ, садитесь". Сѣлъ мой отецъ рядомъ съ этимъ джентльменомъ, и минуты двѣ они пристально смотрѣли другъ на друга. — "Вы не помните меня, м-ръ Уэллеръ?" — говоритъ джентльменъ. — Нѣтъ, говоритъ, не могу припомнить вашей милости, — говоритъ мой отецъ. — "А я такъ васъ хорошо знаю, — говоритъ джентльменъ, — я знавалъ васъ еще мальчикомъ: какъ это могло статься, что вы меня не помните, м-ръ Уэллеръ?" — Нѣтъ, — говоритъ мой отецъ, — не помню, да и только. — "Это очень странно", — говоритъ джентльменъ. — Странно, — говоритъ мой отецъ. — "У васъ, должно быть, предурная память, м-ръ Уэллеръ", — говоритъ джентльменъ. — Предурная, — говоритъ мой отецъ. — "Я такъ и думалъ, — говоритъ джентльменъ: — не угодно ли стаканчикъ пунша, м-ръ Уэллеръ?" — Покорно благодарю, — говоритъ мой отецъ. — Вотъ они, сэръ, сидятъ да пьютъ, пьютъ да говорятъ насчетъ этихъ житейскихъ дѣлъ и обстоятельствъ по кучерской части. Послѣ третьяго стакана пунша память y моего родителя какъ будто просвѣтлѣла, и ему показалось, что онъ точно припоминаетъ черты незнакомаго джентльмена. Сдѣлали стаканъ гоголь-моголя, для возобновленія знакомства, и тутъ же добрый джентльменъ вручилъ ему банковый билетъ въ двадцать фунтовъ. — "Между этимъ городомъ и Лондономъ прескверная дорога, м-ръ Уэллеръ: какъ вы думаете, сэръ?" — говоритъ джентльменъ. — Тяжеленько, сэръ, нечего сказать, — говоритъ мой отецъ. — "Подлѣ канала особенно дорога никуда не годится", — говоритъ джентльменъ.- Ѣзда плохая, — говоритъ мой отецъ. — "Послушайте, м-ръ Уэллеръ, — говоритъ джентльменъ, — вы превосходный ѣздокъ, и мы знаемъ, что вы можете дѣлать съ вашими лошадьми все, что вамъ угодно. Такъ вотъ оно, видите ли, въ чемъ штука, м-ръ Уэллеръ: мы васъ очень любимъ и весьма уважаемъ ваши кучерскіе таланты. Завтра вамъ надобно будетъ привезти сюда нѣкоторыхъ джентльменовъ. Очень хорошо, м-ръ Уэллеръ: если случится какъ-нибудь, что лошадки ваши заартачатся, какъ скоро вы поѣдете мимо канала, бричка перевалится на бокъ, и джентльмены полетятъ въ каналъ, — разумѣется, безъ всякаго вреда для ихъ костей, — то мы… вы понимаете, м-ръ Уэллеръ, мы будемъ вамъ очень благодарны за такую ласку". — Господа, — говоритъ мой отецъ, вставая со стула и обращаясь ко всѣмъ джентльменамъ, — вы народъ очень добрый, и я васъ полюбилъ отъ всего сердца. Еще стаканчикъ пунша за ваше здоровье, и все y насъ покатится, какъ по маслу. — Допивъ стаканъ, родитель мой раскланялся, положилъ деньги въ карманъ и вышелъ изъ дверей. Такъ вотъ оно, сэръ, повѣрите ли, — продолжалъ Самуэль, бросая невыразимо безстыдный взглядъ на своего господина, — повѣрите ли, что въ тотъ самый день, какъ родитель мой ѣхалъ съ лондонскими джентльменами, его лошади вдругъ заартачились, понеслись, забушевали, бричка опрокинулась, и джентльмены всѣ до единаго попадали въ каналъ,