Читать интересную книгу Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Треси Топманъ и м-ръ Снодграсъ, разлученные со своими друзьями, вели совершенно противоположный образъ жизни. Не принимая почти ни малѣйшаго участія въ общественныхъ дѣлахъ, они должны были изворачиваться собственными средствами въ гостиницѣ «Павлинъ», предоставлявшей къ ихъ услугамъ китайскій бильярдъ въ первомъ этажѣ и отлично устроенныя кегли на заднемъ дворѣ. Въ глубокія тайны этихъ увеселительныхъ упражненій посвятилъ ихъ мало-по-малу м-ръ Самуэль Уэллеръ, знакомый въ совершенствѣ со всѣми эволюціями трактирной гимнастики. Такимъ образомъ время проходило для нихъ довольно быстро, и они совсѣмъ не знали скуки, несмотря на постоянное отсутствіе глубокомысленнаго мужа, погруженнаго въ политическія соображенія въ домѣ редактора "Синицы".

Въ особенности вечеромъ «Павлинъ» развертывался во всей своей славѣ и представлялъ такія наслажденія, при которыхъ друзья наши постоянно отказывались отъ обязательныхъ приглашеній многоученаго м-ра Потта. Вечеромъ "коммерческая зала" этой гостиницы вмѣщала въ себѣ разнообразные характеры и нравы, представлявшіе м-ру Топману огромное поприще для наблюденій, м-ру Снодграсу обширнѣйшее поле для поэтическихъ наслажденій вдохновительнаго свойства.

Коммерческая зала въ гостиницѣ «Павлинъ» отличалась въ своемъ устройствѣ необыкновенной простотой. Это была чрезвычайно просторная комната, съ огромнымъ дубовымъ столомъ посерединѣ и маленькими дубовыми столами по угламъ; дюжины три разнокалиберныхъ стульевъ и старый турецкій коверъ на полу довершали ея мебель, имѣвшую, вѣроятно, изящный видъ въ былыя времена. Стѣны были украшены двумя географическими картами съ подробнымъ изображеніемъ столбовыхъ и проселочныхъ дорогъ; въ углу, направо отъ дверей, висѣли на деревянныхъ крючкахъ шинели, сюртуки, шляпы и дорожныя шапки. На каминной полкѣ красовалась деревянная чернильница съ двумя изсохшими перьями, облаткой и закоптѣлымъ кускомъ сургуча, и тутъ же, для симметріи, расположены были смертные останки форели на разогнутомъ листѣ счетной книги. Атмосфера благоухала табачнымъ дымомъ, сообщавшимъ довольно тусклый свѣтъ всей комнатѣ и особенно краснымъ занавѣсамъ, предназначавшимся для украшенія оконъ. На буфетѣ картинно рисовались въ общей группѣ двѣ-три соусницы, пара кучерскихъ сѣделъ, два-три кнута, столько же дорожныхъ шалей, подносъ съ вилками и ножами и одна горчичница.

Вечеромъ, послѣ окончанія выборовъ, м-ръ Топманъ и м-ръ Снодграсъ засѣдали въ этой залѣ за дубовымъ столомъ вмѣстѣ съ другими временными жильцами «Павлина», собравшимися отдохнуть отъ своихъ дневныхъ занятій. Все курило и пило.

— Господа, — сказалъ здоровенный и плотный мужчина лѣтъ сорока съ однимъ только чрезвычайно яркимъ чернымъ глазомъ, изъ подъ котораго моргало плутовское выраженіе остроумія и шутки, — господа, всѣ мы народъ добрый, честный и умный. Предлагаю выпить по бокалу за общее здоровье, a самъ пью, съ вашего позволенія, за здоровье Мери. Такъ ли, моя голубка, а?

— Отвяжитесь отъ меня съ вашимъ здоровьемъ, — сказала трактирная дѣвушка съ притворно сердитымъ видомъ.

— Не уходите, Мери, — продолжалъ одноокій джентльменъ, удерживая ее за передникъ.

— Отстаньте, говорю вамъ, — сказала служанка, ударивъ его по рукѣ,- туда же вздумалъ волочиться, прыткій кавалеръ: зналъ бы сверчокъ свой шестокъ.

— Ну, такъ и быть, уходите, сердитая дѣвушка, — сказалъ одноокій джентльменъ, посматривая вслѣдъ за уходившей служанкой. — Я скоро выйду, Мери, держите ухо востро.

Здѣсь онъ принялся моргать на всю честную компанію, къ восторженному наслажденію своего сосѣда, пожилого джентльмена съ грязнымъ лицомъ и глиняной трубкой.

— Подумаешь, право, какъ странны эти женщины, — сказалъ грязнолицый сосѣдъ послѣ короткой паузы.

— Что правда, то правда, — подтвердилъ краснощекій джентльменъ, выпуская облако дыма.

Послѣдовала затѣмъ продолжительная пауза.

— Есть на этомъ свѣтѣ вещицы постраннѣе женщинъ, — сказалъ одноглазый джентльменъ, медленно набивая свою пѣнковую трубку,

— Женаты ли вы? — спросилъ грязнолицый сосѣдъ.

— Не могу сказать, что женатъ.

— Я такъ и думалъ.

Здѣсь грязнолицый джентльменъ принялся выдѣлывать веселыя гримасы, къ неимовѣрной радости другого джентльмена съ вкрадчивымъ голосомъ и сладенькой физіономіей, который считалъ своимъ непремѣннымъ долгомъ соглашаться со всѣми вообще и съ каждымъ порознь.

— Я утверждаю, господа, — сказалъ восторженный м-ръ Снодграсъ, — что женщины составляютъ великую подпору и утѣшеніе нашей жизни.

— Совершенная правда, — замѣтилъ вкрадчивый джентльменъ.

— Оно, можетъ быть, и такъ, — прибавилъ грязнолицый сосѣдъ, — да только въ такомъ случаѣ, когда женщины бываютъ въ хорошемъ расположеніи духа. Это ограниченіе необходимо имѣть въ виду.

— Совершенная истина, — замѣтилъ опять вкрадчивый джентльменъ, сдѣлавъ чрезвычайно сладкую гримасу.

— Я, однакожъ, отвергаю это ограниченіе, милостивые государи, — сказалъ м-ръ Снодграсъ, думавшій всегда о м-съ Эмиліи Уардль, когда рѣчь заходила о достоинствахъ прекраснаго пола, — и притомъ, господа, я отвергаю его съ чувствомъ искренняго презрѣнія. Покажите мнѣ мужчину, который бы взводилъ что-нибудь на женщинъ, какъ женщинъ, и я смѣло объявляю, что такой мужчина — не мужчина.

И м-ръ Снодграсъ, выбросивъ сигару, сильно ударилъ кулакомъ по дубовому столу.

— Звучный аргументъ, — замѣтилъ вкрадчивый джентльменъ.

— Звучный, но не убѣдительный, потому что въ основаніи его скрывается софизмъ, — возразилъ грязнолицый джентльменъ.

— Ваше здоровье, сэръ, — вскричалъ кочующій торговецъ съ одинокимъ глазомъ, бросая одобрительный взглядъ на м-ра Снодграса.

М-ръ Снодграсъ поклонился.

— Хорошіе аргументы, какъ вашъ, мнѣ всегда пріятно слышать, — продолжалъ кочующій торговецъ, — вы, можно сказать, прекрасно доказали свою мысль; но этотъ маленькій аргументъ относительно женщинъ напоминаетъ мнѣ одну довольно странную исторію, которую разсказывалъ мнѣ мой старый дядя. По этому поводу я готовъ повторить еще разъ, что есть на бѣломъ свѣтѣ вещицы постраннѣе женщинъ. Исторія удивительная, господа.

— Разскажите ее намъ,"- сказалъ краснолицый джентльменъ съ сигарой во рту.

— Угодно вамъ слушать?

— Очень.

— И мнѣ тоже, — сказалъ м-ръ Топманъ, вставляя въ общій разговоръ и свое слово. Онъ пользовался всякимъ удобнымъ случаемъ увеличить запасъ своихъ наблюденій.

— Въ такомъ случаѣ извольте, господа, я очень радъ, — сказалъ кочующій торговецъ, затягиваясь съ особеннымъ наслажденіемъ изъ своей пенковой трубки. — Исторія будетъ разсказана… нѣтъ, господа, я отдумалъ. Къ чему и зачѣмъ! Я знаю, вы не повѣрите мнѣ,- заключилъ одноокій джентльменъ, моргая самымъ плутовскимъ образомъ на всю курящую компанію.

— Повѣримъ, если вы ручаетесь за ея справедливость, — замѣтилъ м-ръ Топманъ.

— Конечно, ручаюсь, и на этомъ условіи разсказываю. Дѣло вотъ въ чемъ, господа: слыхали ли вы о знаменитомъ домѣ подъ фирмой: "Бильсонъ и Слюмъ?" Вѣроятно, не слыхали, потому что его ужъ давнымъ давно нѣтъ на бѣломъ свѣтѣ. Происшествіе, о которомъ разсказывалъ мой дядя, случилось лѣтъ восемьдесятъ назадъ съ однимъ путешественникомъ изъ этого дома. Это, въ нѣкоторомъ смыслѣ, будетъ

"Повѣсть кочующаго торговца",

и старый дядюшка разсказывалъ ее такимъ образомъ:

"Однажды зимою, около пяти часовъ вечера, лишь только начало смеркаться, на Марльборогскихъ лугахъ, по дорогѣ въ Бристоль, можно было видѣть путешественника, погонявшаго свою усталую лошадь… то есть оно, собственно говоря, его непремѣнно бы увидѣли, еслибъ какой-нибудь зрячій человѣкъ проходилъ или проѣзжалъ по этому тракту; но погода была такъ дурна, вечеръ до того холоденъ и сыръ, что не было на всемъ этомъ пространствѣ ни одной живой души, и путешественникъ тащился одинъ, какъ можете себѣ представить, въ самомъ мрачномъ расположеніи духа. Будь здѣсь какой-нибудь купецъ тогдашнихъ временъ, приказчикъ, разносчикъ или сидѣлецъ, онъ при одномъ взглядѣ на желтую телѣжку съ красными колесами и на гнѣдого рысачка съ коротенькимъ хвостомъ мигомъ смекнулъ бы, что этотъ путешественникъ былъ никто другой, какъ самъ Томъ Смартъ, изъ торговаго дома "Бильсонъ и Слюмъ"; но такъ какъ этого взгляда некому было бросить, то и оказывалось, что Томъ Смартъ и гнѣдой рысачокъ совершали путешествіе въ глубокой тайнѣ. Вы понимаете, что отъ этого никому не могло быть ни лучше, ни хуже.

"Немного на свѣтѣ мѣстъ скучнѣе и печальнѣе Марльборогскихъ луговъ, когда на нихъ дуетъ сильный вѣтеръ. Если вдобавокъ присоединить къ этому пасмурный зимній вечеръ, грязную и скользкую дорогу, безпрестанное паденіе крупныхъ капель дождя, и если, господа, ради опыта, вы мысленно подвергнете свои кости вліянію враждебныхъ стихій природы, то нечего и говорить, вы вполнѣ поймете справедливость этого замѣчанія относительно Марльборогскихъ луговъ.