505
Есть роковая дрожь. Не тела, а души,Неизъяснимое и страшное мгновенье!В обычном шуме дня или в ночной тишиОно приходит вдруг - и нету исцеленья.
Ты обречен. Ты мертв. Еще ты будешь петь,Любить и трепетать, но это все пустое.Вчера ты был один, теперь вас стало двое.Ты человек и труп. Ты жизнь еще и смерть.
506. Может быть…
Не сосчитать, не взвесить, не измерить,Пропавшее не отыскать звено…И счастлив тот, кто может просто верить,Не мудрствуя лукаво и темно.
Дана простая заповедь Господня:Любить других, как самого себя.И, может быть, кратчайший путь сегодня -Прожить свой век, не зная, но любя.
И, может быть, придет к Последней ДвериТот, кто любил, куда быстрей, чем тот,Кто сосчитал, и взвесил, и измерил,Но сохранил в душе покой и лед.
Не торопись! Быть может, просто надо,Не выбирая дальнего пути,Открыть калитку своего же сада,Чтоб до всего дойти и все найти.
507
Еще страдать мы не умеем,Боимся есть земную соль,И, получив в подарок боль,Не знаем, что нам делать с нею.
В сосуде скрытого винаБоимся мы изведать сладость,И разрушительная радостьНам соблазнительна одна.
А созидающих обидИ благотворных испытаний,Не доверяя им, заранеНаш ум испуганный бежит.
А между тем, как много сотТаит гудящий гневом улей,И тучи молнии метнулиС каких прозрачнейших высот!
Не укрывайся же от бури,Не бойся пасеки своейИ через них себе пробейДорогу к меду и лазури!
508
Работай только на вечность -Над камнем и над стихом.Заманчивая беспечностьВсегда отомстит потом!
И пусть твоя вечность станет,Как молния, коротка:Рассыпется в прах твой камень,Истлеет твоя строка…
Но что хорошо построишь,И миг проживет, как век.Довольно, что до него лишьДотронулся человек.
Твой камень ему был домом,Причастьем - твоя строка.Не зная того, ведом онТобою издалека.
И в вечность возьмет с собоюДля новых и слов и делТот дом, что ты здесь построил,И песню, что здесь пропел.1950
509. Истина
Валялось тело. Уже не дыша.Скорчившись беспомощно и убого.Тело было трупом. А его душаНа своей звезде говорила с Богом.
Враги вытирали окровавленные ножи,Друзья, закрывая лицо, рыдали.А того, что убитый не мертв, а жив -Ни те, ни другие не понимали.
И это хорошо. Нам смерть нужна,Как нужна зерну, чтобы стать злаком.И скорбь нужна, - как дождь для зерна.И если бы человек это только знал -Никто бы не убивал и никто не плакал.
510. Перед осенью
Геннадию Панину
Усталостью первой уже тяжелеет природа:Цветы догорают, тускнеет и никнет трава,Умолкшие реки несут равнодушные воды,И тронута пеплом остывших небес синева.
Но не был напрасен торжественный путь к умиранью:Колосья сухие о хлебе тугом шелестят,На ветке поблекшей плоды наливаются тканью,И, кроясь загаром, вино бережет виноград.
…И нас уже тоже сковала земная усталость…Беднее становятся мысли, скупее - дела…И вот уже сердце томит безнадежная жалостьК единственной жизни, что так ни к чему отцвела.
О, если бы стать виноградником, рощею, нивой,И к осени горькой, к зиме равнодушной придтиТяжелою гроздью, зерном, ароматною сливой,Кому-то глоток подарить и ломоть принести!
Но нет! Нам одни лишь овраги, холмы, перелески, -Задворки забвенья, где молча наш путь изнемог…А небо скудеет, и ветер, холодный и резкий,Нас жесткой метлою с чужих выметает дорог.
511
Нет, конечно, это не пророчество,Это лишь подслушанная весть,Та, что боль земного одиночестваПомогает легче перенесть.
Ангелы ко мне не наклонялисяИ созвездия меня не жгли.Как и всем, мне зори улыбалися,Пели ветры и поля цвели.
Но из этой каждодневной малости,Этой скудной милостыни яСделал песню - пригорошню радости -Песню о бессмертьи бытия.
Хорошо в моей вечерней комнате.Всем, когда открою дверь мою,И, быть может, обо мне вы вспомнитеВ мною вам подсказанном краю.
512
Тяжело, конечно, здесь и горько,Ничего не удержать в руке…И одно освобождает только -Холодящий иней на виске.Вот уйду и звездному глаголуНаучусь (в который раз!) опять,Чтобы все, что было здесь тяжелым,Самым легким именем назвать.
513
Тот день? Он мне давно не нужен.Он просто стал каким-то днем,Затерянным средь многих дюжин,И скучно вспоминать о нем.
А между тем, в какой-то связиС вмешательством недобрых сил,Подобно медленной заразеОн все другие иссушил.
Я это чувствую, когда я,И неохотно, и с трудом,Бессонной ночью вспоминаюТот город, улицу и дом.
Там совершилось преступленье:Тот легкий и веселый грех,В котором только искаженьеНездешних, неземных утех.
И с той поры в любой улыбке,В любом прикосновенье губМертвящий привкус той ошибкиЯ не заметить не могу.1956
514
Я с давних пор в моих мечтахЖеланье это сохранил:Чтоб на моих похоронахХотя б один ребенок был.
Чтоб он глядел по сторонам,Обрядом строгим не смущен.И то, что огорченье нам,Как некий праздник принял он.
И этим бы, один из всех,В прощание со мной принесУлыбку, радость - даже смех! -И никаких ненужных слез.1956
515. Стихи о Петербурге
1
Среди всего, чего не надоПеречислять (не перечтешь!),Был оснеженным Летним СадомНаш Город Северный хорош.
Там, за оградою ажурной,Легка, по-девичьи стройна,Встречала мраморная урна,…Стоит ли и сейчас она?
А сад? Его сожгли, конечно.В те безысходные года,А от ограды (мнилось - вечной!)Наверно, нету и следа.
И все же, все же верить надоВ освобождающую ложь:В то, что давно сожженным садом,Давно разрушенной оградойИ урной, той, что не найдешь,По-прежнему и всем в усладуНаш Город Северный хорош.
516
Три часа на ближней церкви пробило.Ночь, конечно, комната, кровать.Почему я никогда не пробовалВ ночь такую ангела позвать?
Но позвать не плача и не сетуя,Не томясь, как до сих пор я звал(Может быть, он именно поэтомуНикогда мне и не отвечал!),
А позвать спокойно, тихо, бережно,Зная, что ему ведь не легкоУверять людей, что он всамделишныйИ что он совсем недалеко.
И всех тех, что жаждут утешения,Утешать, кривя душой, хотяИх судьба давно уже решениемМечена, хотят иль не хотят.
Ангел мой, со мною будь иначе ты,Говори со мною напрямик,Назови все то, что мне назначено,Не жалей, как ты жалеть привык!
Подойдет ли он ко мне? Завяжется льС детством развязавшаяся нить?Как мне знать! Но почему-то кажется,Что вот так с ним надо говорить.
Приложение. Предгорье