class="p1">Пафнутий опять потрогал синяк и снова поморщился.
— Сильно болит? — спросил я.
— Ничего, уже меньше, — ответил Пафнутий. И продолжил:
— Так вот, Севка к ним хотел подойти. А они разбежались и через костёр — прыг! И пропали!
— В смысле — пропали? — спросил я. — Убежали?
— Нет, — покачал головой Пафнутий. — Пропали, словно не было их. Молодёжи вокруг много было. Все это видели.
— В народе есть поверье, — вмешался Божен. — Если леший прикинется парнем, обманет девку и прыгнет с ней через костёр — то она пропадёт, словно её и не было.
— И что, правда это? — заинтересовался я.
— Выходит, так, — вздохнул Пафнутий.
— Искали эту Настасью? — спросил я.
— Всей деревней искали, — кивнул Пафнутий. — Отец её Игнат вместе с Севкой пошли в самую глухую чащу. Вдруг, откуда ни возьмись — на них волки вышли. Целая стая, зверей десять, не меньше! Это летом-то!
— Сожрали? — спросил Сытин.
— Нет, — ответил Пафнутий. — Окружили и повели к опушке. Почти до самой деревни довели, и только потом ушли. Тут-то мы и поняли, что Настасью искать уж бесполезно.
— А вы что? — посмотрел я на священника.
Пафнутий пожал плечами.
— А что мы? Погоревали, да и всё. Только Севка всё ходил по деревне, мрачнее тучи. Пил, ругался. Лешему грозил. Со всем парень от горя с ума сошёл. А потом наши бабы пошли в лес за грибами. И увидели Настасью. Давай кричать ей, звать. А она как побежит! Видно, околдовал её леший вконец. А может, и не Настасья это уже была, а душа её.
Рука Пафнутия привычно коснулась груди, на которой почему-то не было креста. Священник моргнул и растерянно взглянул на свою ладонь.
— Отец Настасьи, как услышал от баб, что они его дочку видели — так сразу ко мне. Проси, говорит, Пафнутий, богов, чтобы вернули мне дочку!
— А ты что?
— Я и пошёл в капище, богов просить. Зашёл и увидел, как леший идолы топором рубит. Я к нему бросился, а он повернулся и по лицу меня кулачищем! Я упал. Леший наклонился ко мне — морда жуткая, вся шерстью заросла! И говорит: «Капище твоё сожгу и тебя вместе с ним»! Потом дым повалил, всё загорелось. Я насилу выбрался — и в Старгород!
Пафнутий замолчал и нерешительно взглянул на меня.
Я хмуро поглядел на Сытина.
— Херня какая-то!
— Полная херня! — весело ответил Сытин. Затем повернулся к растерявшемуся от наших слов Пафнутию.
— Вспомни точно и подробно. Ты зашёл в капище. Дальше что было?
— Леший идолы топором рубил, — ответил Пафнутий.
— А почему ты решил, что это леший?
— Так он мохнатый весь, ухал по-звериному! Да и кто ещё будет идолы рубить, кроме нечисти?
— Да уж больше некому, это ясно! Дальше!
— Я к нему подбежал, закричал. Он бросил топор, повернулся и ударил меня.
— Бросил топор и ударил кулаком? А потом пригрозил убить и сжечь?
— Ну да.
Пафнутий совсем растерялся.
— Понимаешь, Немой? — прищурился Сытин. — Божен, ты правильно сделал, что к нам его привёл.
Сытин поднялся из-за стола и прошёлся по комнате.
— Когда это случилось?
— Сегодня ночью, — ответил Пафнутий. — Я с обозом до Старгорода добрался.
— Ясно! — Сытин пристукнул ладонью по столу. — Ну, что, Немой? Сможешь на полдня Старгород бросить? Смотаемся в Чистые Мхи — верхом тут быстро. Надо девкиного отца расспросить. И этого, как его... Севку!
Бля! Здесь литовский посол воду мутит, там лешие капища жгут! А мне — хоть разорвись!
Ну, и куда податься? К умным, или к красивым?
— Так не нужно вам в Чистые Мхи ездить, — сказал Пафнутий. — Здесь они.
— Кто? — не понял Сытин.
— Севка и Настасьин отец, Сидор. Они обоз и привели.
— Ага! — просиял Сытин. — Где они остановились?
— Так за торговой площадью, на постоялом дворе. Там все останавливаются, кто в город торговать ездит.
— А когда они назад собирались? — спросил Сытин.
— Как всё продадут, так и поедут, — ответил Пафнутий. — Дня через три, не раньше.
— Ясно, — кивнул Сытин. — Ну, значит, время у нас есть. Ты сам-то где остановился?
— Пафнутий у меня поживёт, — вмешался Божен. — Только вот что, Василий Михалыч! С этим делом тянуть нельзя. Отец Пафнутий обязан доложить о происшедшем.
Сытин повернулся ко мне.
— Слушай, Немой! А прикажи-ка дружинникам взять этих молодцов. Пусть ночку в темнице посидят. А утром мы их допросим.
Я с сомнением посмотрел на Сытина.
— Давай-давай! — кивнул он. — Если они ни при чём — так на постоялом дворе сэкономят. А если замешаны — пусть посидят, подумают.
Я вытащил из кармана зеркальце.
— Прошка! Не спишь? Найди Джанибека и Сашку с Мишкой! И рысью к дому Сытина! Дело есть!
— А нам что делать? — настойчиво спросил Божен.
— А вы подождите пока, — ответил Сытин. — Отец Пафнутий, сходишь с дружинниками. Посмотри, чтобы они тех самых взяли.
— Нехорошо священнику арестовывать людей, — мягко ответил Пафнутий.
Сытин опёрся руками о стол и наклонился к нему.
— Ты за помощью пришёл? Так помоги нам не ошибиться.
— Я к вам не приходил, — тихо, но твёрдо отозвался священник. — Меня попросил Божен, и я доверился ему. Но, видимо, ошибся. Вы вместо того, чтобы нечисть унять, людей хватаете. Это не по-божески.
Он тоже поднялся из-за стола и повернулся ко мне.
— Спасибо за хлеб-соль, княже! Я сейчас же иду к старшему волхву.
Сытин крепко сжал губы.
— Да погоди ты! Опиши их хотя бы!
Пафнутий неохотно остановился.
— Севка — коренастый такой. Рыжий, лицо всё в крупных веснушках. Глаза голубые. А Сидор...
Тут Пафнутий снова замялся, подбирая слова.
— Сидор чернявый. Волосы, брови, глаза — всё, как смоль.
— Ладно!
Сытин махнул рукой.
Пафнутий кивнул мне и пошёл к двери. Божен поднялся вслед за ним.
Возле дверей Пафнутий остановился и бросил через плечо:
— Я предупрежу старшего волхва, что вы арестовали невинных.
***
Я проводил обоих святош до ворот. Отодвинул тяжёлый засов и потянул створку на себя. На улице стояли четверо монахов в длинных