Читать интересную книгу Рассказы - Константин Мелихан

Смотрел по телевизору фильм ужасов. Называется «600 секунд». Его всегда перед сном показывают. А ведущего зовут – Неврозов. Такой отличный ведущий! Раньше всех к месту преступления прибывает. За 10 минут до преступления.

У рынка им. Некрасова (настоящая фамилия – Мальцев) ко мне подошел парень в модных штанах и спросил: «Бананы нужны вареные?» А я говорю: «Нет, я картошку больше люблю жареную».

А ещё здесь водится рыба бабец. Игорь мне так и сказал: «Вечером пойдем на Неву – бабцов ловить». Я говорю: «А мы, помню, с дедом бельдюгу ловили». А Игорь говорит: «А я, наоборот, от бельдюг бегаю».

Ещё раз убедился, как дорого в Петербурге время. Спросил девушку на Невском: «Сколько время?» А она – мне: «2 часа – 50 долларов».

На этом кончаю, дорогие папа и мама! Жду от вас ответа. Только поменьше слов и побольше денег!"

Видеосалон

"Был я, видимо, в этом салоне, – рассказывал дед Степаныч мужикам, сидя на крыльце сельсовета. – До отхода поезда ишшо цельный час. Дай, думаю, зайду. Там на бамажке написано: фантастика, ужасы, карате, еротика. Взрослым – тыща рублей. Детям – девятьсот.

Я говорю билетерше:

– Один детский. На еротику.

Ну, значить, захожу. Парень какой-то мне говорит:

– А, дед, на парнуху пришёл?

– Нет, – говорю. – Парнуху мне бабка смотреть запретила. Тока – еротику.

– А ты хоть знаешь, чем они отличаются? – говорит парень.

– Ну, – говорю, – парнуха – это, навроде, как наша парилка. От её в пот сразу бросает.

Он говорит:

– Нет. Парнуха – это когда у тебя аппарат фунциклирует. А еротика – когда уже нет.

– А, – говорю, – значить, у их там наверху в аппарате сплошная еротика.

В обчем, включил этот парень телявизер. Я говорю:

– Это уже парнуха? Али ишшо еротика?

Он говорит:

– Это ишшо фантастика. Предвыборная программа кандидатов в депутаты.

Потом он какую-то кнопку на телявизере нажал – и тут такое началось! Я говорю:

– Это уже парнуха? Али ишшо еротика?

Он говорит:

– Это ишшо фильм ужасов. Программа «Вести». Очередь за дохтурской колбасой.

Причем настоящие ужасы начинаются после того, как эту дохтурскую колбасу съешь. После нее дохтура надо вызывать. Хирурга.

Ну, а потом карате началось. Там японец с китайцем махаются. Пригляделси я повнимательней – а это не карате, а тыквандо. Потому как они друг друга по тыкве всё тыкают.

Я говорю:

– А который из их японец, а который китаец?

Он говорит:

– Да они оба русские. Просто косые. Это ж наша больница для алкашей.

И, представляете, братцы, прыгают вокруг стакана со спиртом и кричат по-японски: «Я! Я! Нет – я!»

И тут, наконец, включили то, что обещали: мужики друг с дружкой цалуются.

Я говорю:

– Ну, уж это точно парнуха!

А он говорит:

– Нет. Это министр иностранных дел встречает делегацию Великого монгольского хурала.

Ну, дальше я париться в этом салоне не стал. Поднялси. Парень мне говорит:

– Погоди, дед. Ишшо девки раздеваться будут. Стричьптиц – называется.

Я говорю:

– Нетушки! Мне моя старуха скока раз этот стричьптиц показывала: курицу возьмет, пострижет, а то ишшо яйцо возьмет, облупит…

Не, мужики, теперь в город поеду – тока на игровые автоматы пойду. Опосля расскажу. Если в живых останусь!"

Маленький врач и маленький больной.

К маленькому врачу пришёл маленький больной.

– Что болит? – спросил врач.

– Ничего, – ответил больной.

Врач взял молоток и ударил больного по коленке.

– Так больно?

– Больно! – ответил больной.

– А по локтю?

– Больно! – ответил больной.

– А по ребру?

– Больно! – ответил больной.

– А по спине?

– Больно! – ответил больной.

– А по башке?

– Спасибо! – ответил больной. – Я поправился.

И пошел домой.

Воспоминания ветерана революции, войны, труда и перестройки.

Сталина я знал хорошо. Часто с ним встречался. Бывало, встречу его в газете и сразу говорю жене: «Знаешь, кто это? Это – Сталин!»

Она говорит: «Сам ты – Сталин! Это же – Молотов. На своих похоронах».

Но так я ошибся только несколько раз. Когда фото печатали не в полный рост, а лишь по колено. А тогда меня ещё подпись сбила: «Сталин со своей матерью». Я и подумал: «Какой же это Сталин, если „Мать“ написал Горький! Антон Павлович».

Знал я и Жданова. Жданов – это его псевдоним. А настоящая его фамилия была Мариуполь. Девичья фамилия Свердлова – Екатеринбург. А фамилия Ломоносова – Ораниенбаум.

А вот с Берией я не встречался. И это хорошо. Встретился бы я с Берией – больше бы никогда его не увидел. Я такой. Если мне кто сегодня не нравится – Керенский там или Котовский – я сразу к нему подхожу и вырубаю его из телевизора!

А Берия – это, оказывается, тоже псевдоним. Настоящая его фамилия была Ежов. А настоящая фамилия Ежова – Ягода. А Ягоды – Дзержинский. А Дзержинского – Бенкендорф. А настоящая фамилия Бенкендорфа – ЦРУ. Сокращенно – ЦСКА. Центральная Спортивная Кузница Америки.

Знал я и Хрущева. Бывало, встречу его на улице на стенке – и сразу говорю жене, хорошенько прежде подумав: «Это – Хрущев. Или – Подгорный. В крайнем случае – Ломоносов». Она говорит: «Какой же это Ломоносов, если у него на пиджаке орден Ленина присобачен?!»

Я говорю: «Тогда спорим на рубль, что это – Громыко. Арвид Янович».

Она говорит: «Какой же это, к чёрту, Громыко, если у него – парик! Как у Ломоносова».

Тогда читаю подпись под фотографией: «Кавалер ордена Ленина, работница ликеро-водочного завода им. Мусоргского у бюста Ленина. Ленин справа. Такой молодой».

А вот Брежнева я не только знал, но и лично слушал Леонида Ильича по радио, смотрел по телевизору, читал о нем в одной газете. Многие тогда не понимали, почему речи у Брежнева были такие длинные, а произносил он всего два слова: вступительное и заключительное, которые отличались друг от друга только названием. И ещё многие не понимали, почему он говорил всегда одно и то же, а бумажки ему писали каждый раз новые. А я сразу догадался: это он все наизусть читал, а в бумажках ему другое писали, для развлечения: стихи там какие-нибудь или прозу юмористическую, чтобы он не заснул на трибуне. Теперь понимаете, почему он ни одно слово не мог произнести сразу, в один прием, а произносил его по частям, с перерывами на вдох, выдох, глотание, сморкание и покашливание. Он же про себя совсем другое читал. Поэтому вдруг смеялся в том месте, где нам грустно было.

Но все-таки Брежнев из них был самый человечный человек. Помните, как он целовался? Никого не обидит. И президента поцелует. И посла. И жену посла. Его уже за пиджак дергают: «Леонид Ильич, остановитесь! Это же – почетный караул! Восемьсот солдат…» Да, так смачно целовался, что вполне мог заменить дюжину банок на спине больного.

А вот другие наши деятели не любили целоваться. Сталину трубка мешала. Ленину – Крупская. А у Хрущева трудно было сразу разобраться, куда целовать. Его куда ни целуй – всё щеки.

Ну, а Горбачева СПИД пугал. Поэтому он ни с кем не целовался. Ни с Рейганом. Ни с Ельциным. Ни даже с Ритой Тэтчер. Хотя она вроде бы женщина.

Да, забыл ещё о Суслове с теплотой вспомнить. Серый Кардинал его называли. А я думаю: почему только он Серый Кардинал? Все они были кардиналы. И все – серые. Серые – потому, что с головой было плохо. А кардиналы – потому, что с сердцем. У них одна была линия – прямая! Как извилин, так и кардиограммы!

Да, многих я знал. Только они меня не знали.

1825 – 1998. Взятие Бастилии. Из недавнего прошлого.

– За что двойку-то получил, сынок?

– За взятие Бастилии.

– А это что такое?

– Это крепость такая.

– Сколько градусов?

– Не знаю. её штурмом брали.

– Крепкая, значит. Раз её так брали.

– Да, папка, там такая битва была! С солдатами!

– Конечно, солдатам же тоже надо.

– Но народ все-таки прорвался!

– То есть взяли Бастилию-то эту?

– Взяли, папка. И устроили такой праздник!

– Конечно, это всегда праздник, когда взял.

– А потом они её разбили.

– Целую?!

– Да. Только уже пустую.

– Ну, слава богу! Пустую не жалко. её всегда разбивают. Или сдают.

– А потом они ещё генерала захватили.

– Так уж и генерала! Полковничка, наверно. Три звездочки. А Наполеон, кстати, там был?

– Наполеона не было.

– Ты внимательно читал? Наполеон – он такой маленький, пузатенький.

– Там Вольтер был. Томился.

– Потому что дорогой, наверно. Как Наполеон.

– Нет, он потому томился, что вольные мысли пробуждал.

– Так вольные мысли не только Вольтер пробуждает. Но и Смирнофф тоже. И Распутин. И Менделеев с Горбачевым.

– А ещё там гильотина была.

– Тоже вольные мысли будит?

– Наоборот, голову отрубает. В момент.

– Хорошая штука, значит, если так моментально отрубаешься.

– Короче, скоро Бастилии не стало.