— И еще вы не хотите подавать дурной пример.
Антония пожала плечами и раздавила окурок каблуком.
— Как продвигаются поиски, шеф?
Калеб не возражал против того, чтобы сменить тему.
— Они бы продвигались быстрее, если бы у меня были помощники. Я подумываю о том, чтобы нанять еще одного офицера полиции. На неполный рабочий день, — добавил он, прежде чем она успела сказать «нет».
— Рой Миллер никогда не просил помощи.
— Рой Миллер живет во Флориде. Община меняется. Растет. А мы находимся в полутора часах хода от материка и в получасе езды от ближайшего заместителя шерифа, по меньшей мере. Так что было бы совсем неплохо иметь поддержку в случае непредвиденных обстоятельств.
— Каких обстоятельств? Я отнюдь не горю желанием лишиться еще одной официантки.
— Мэгги заслуживает того, чтобы вернуться к своей прежней жизни. Я обегал весь остров, но пока что не нашел никого, кто опознал бы ее по фотографии.
— Я не собираюсь учить вас, как надо делать свою работу, но разве не должны вы искать мужчину? Того малого, который напал на нее?
— Я бы так и сделал, если бы у меня было его описание. Или надежный свидетель.
— А разве вас там не было?
— Вряд ли меня можно назвать свидетелем. — Перед мысленным взором Калеба вновь возникла высокая, колеблющаяся фигура. Вот она поворачивается и шагает в огонь… На роль надежного свидетеля он никак не годился. — Я так и не сумел рассмотреть того парня.
— Хм. Скорее всего, он нездешний, откуда-нибудь издалека.
Калеб навострил уши.
— Откуда вам это известно? Мэгги говорила что-нибудь?
Антония отрицательно покачала головой.
— Просто здешние мужчины… Я не говорю, что никто из них не способен ударить женщину. У них бывают тяжелые дни, плохие сезоны, но они срывают зло на той женщине, которая имеет глупость жить с ними и мириться с этим. Они бы не стали гоняться за незнакомками по пляжу.
— Да, женщины чаще подвергаются нападению со стороны тех, кого знают, чем посторонних людей. Мужья, члены семьи, соседи… Иногда сотрудники по работе. Мне нужен тот, кто знает Мэгги. — Он бросил взгляд на тяжелую металлическую дверь в задней части ресторана. — Как она справляется?
— Начнем с того, что готовить она не умеет совершенно. И еще могу поклясться, что раньше девчонка никогда в жизни не видела кассового аппарата. Хотя, надо признать, она все схватывает на лету. В этом ей не откажешь. И она умеет обращаться с клиентами. — Глаза Антонии задорно блеснули. — Особенно мужского пола.
Калеб не дал поймать себя на удочку.
— Я имею в виду, как она себя чувствует?
— Спросите у нее сами.
— Я так и сделаю. — С этими словами он похромал к входу.
— Куда это вы собрались?
Он оглянулся через плечо.
— Внутрь. Заберу Мэгги.
— Она ушла, — сказала Антония.
У Калеба засосало под ложечкой. В затылок кольнуло дурное предчувствие.
— Куда ушла?
— Откуда мне знать? Она ушла сразу же после окончания смены. — Во взгляде Антонии явственно читалась жалость. — Пятнадцать, может быть, двадцать минут назад.
— Я говорил ей, что буду встречать паром.
Антония передернула плечами.
— Может быть, ей не нравится, когда ее заставляют ждать.
Он и сам это знал. Проклятье!
Когда он найдет ее, им непременно придется потолковать об этой ее привычке исчезать всякий раз, когда он задерживается на несколько минут. В конце концов, он — полицейский, и этим все сказано, черт возьми! У него ненормированный рабочий день, не то что… словом, у всех остальных. Мэгги придется усвоить это.
Шерили, кстати говоря, так и не научилась. В те краткие месяцы, что они по-настоящему жили вместе до командировки Калеба, она вечно жаловалась, что его никогда не бывает рядом, когда он ей нужен. Она брюзжала по поводу его ночных дежурств, отмененных свиданий, прерванных телефонных разговоров. Ее возмущал тот факт, что даже когда он не был на службе, то все равно думал о работе.
Неудивительно, что их брак продержался недолго.
Калеб коротко и судорожно вздохнул.
И Мэгги тоже.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Она узнала его!
Мысль вспыхнула и промелькнула как молния, ослепительная и обжигающая.
Не то тело человеческого существа, в которое он сейчас вселился, естественно. Но она совершенно определенно отреагировала на его присутствие, его внутреннюю сущность.
Она должна умереть.
«Нет! — с ужасом подумал человек. — Что…»
Он с силой сдавил виски пальцами. Череп его разрывала жутчайшая головная боль. Желудок подкатил к горлу. Он с трудом сдерживал рвотные позывы, желчь обжигала нос. Из уголков губ потекли струйки слюны.
Должно быть, он бредит. У него галлюцинации. Он ухватился за эту спасительную мысль. Он вовсе не имеет ничего против убийства. Проклятье, он яростно выступал в защиту смертной казни. Но он никогда не думал… Он никогда не сможет…
В голове у него прогремели взрывы, перед глазами затанцевали искры.
Нееееттт…
Он упал на колени, по-прежнему сжимая руками голову.
* * *
Буревестник скользил по воздушным потокам с той же легкостью, с какой селки разрезали океанские воды. Его белые крылья сверкали на солнце подобно парусам, а склоненная желтая головка провожала Мэгги взглядом. Он чувствовал себя в родной стихии и, грациозный и свободный, парил в холодном голубом небе.
Прикованная к земле и вспотевшая, Мэгги остановилась, чтобы бросить яростный взгляд вверх Глупая птица!
Солнечные лучи припекали голову и грудь, когда она продиралась сквозь заросли кустов роз и ежевики на пляже. Длинные усики цеплялись ей за юбку и волосы Руки усеивали крошечные ярко-красные царапины. В воздухе заклубилась мошкара, привлеченная запахом крови.
Она отчаянно хотела оказаться в море, ощутить ритм прибоя, мягкое покачивание волн, свободу соленой воды. Ей хотелось нырнуть и танцевать в глубинах, скользить там подобно буревестнику в небе. Она страстно хотела вновь стать собой, а не этим неуклюжим двуногим созданием, спотыкающимся на неровностях почвы, кровоточащим и преследуемым насекомыми.
Вдали, за золотистой макушкой холма, блестел и искрился океан, внушая надежду и обещание. Но пляжа она пока не видела. Куда же ведет ее буревестник?
Заросли сменились отдельными островками колючего можжевельника и душистого перца. Налетевший порыв ветра зацепил вершину холма и взъерошил Маргред волосы, подбадривая и поднимая настроение. Она запрокинула голову, подставляя лицо свежему бризу.