встаёт дыбом.
— Это ещё не конец.
Бросив последний взгляд, он сворачивает за угол и исчезает.
Я перевожу взгляд на миссис Хендриксон, всё ещё стоящую на страже в дверях. Она подмигивает мне, и, игнорируя дрожь, вызванную угрозой Ральфа, я ухитряюсь улыбнуться, а затем протискиваюсь через выход, мои ноги готовы бежать к машине.
Из огня да в полымя.
* * *
— Что значит, ты не в городе? — кричит Крисси в трубку. — Где ты, чёрт возьми?
Я вздрагиваю, наклоняясь вперёд, чтобы отрегулировать громкость громкоговорителя, не отрывая глаз от дороги.
— Я еду в Роки-Нек на несколько дней, навестить маму.
— Зачем, ради всего святого, ты это делаешь?
— Мне просто… нужно ненадолго уехать. Взглянуть на всё по-новому.
— Ты можешь здесь по-новому взглянуть на ситуацию!
— Крисси, мы живём в одном городе.
— Бостон и Кембридж технически являются двумя отдельными городами, — отмечает она. — Я к тому, что между нами целая река!
Я фыркаю.
— Пожалуйста, не уезжай. Этот постельный режим, он мне до слёз надоел. Без твоих визитов я сойду с ума. У меня больше нет никого, кто мог бы составить мне компанию.
Способ возложить вину на тебя, Крисси.
— Это всего на несколько дней, — уверяю я её. — И ты не одна, у тебя есть Марк и Винни.
— Марк весь день на работе, а Уинстону одиннадцать месяцев. Не совсем подходящий собеседник, — она глубоко вздыхает. — И как бы я их ни любила, их не целуют в лифтах красивые, чрезвычайно завидные холостяки.
— Вижу, ты разговаривала с Шелби.
Её звонкий смех доносится через линию.
— Возможно, она посвятила меня в некоторые детали. Но это не одно и то же, вторичное! Что я буду делать без тебя, чтобы всё было интересно?
— Отдыхай. Читай книгу. Продолжай растить ребёнка.
— Ты говоришь совсем как Марк, — фыркает она. — Предательница.
Я закатываю глаза.
— Увидимся, когда я вернусь.
— Но…
Прежде чем она успевает начать новую волну протестов, я протягиваю руку и выключаю сотовый, отключая звонок и гарантируя, что предсказуемо настойчивая Крисси не сможет звонить мне до тошноты, пока я не передумаю уезжать из города. Я не лгала о том, что мне нужна свежая перспектива. Я просто не упомянула о том, что убегаю.
От папарацци, разбивших лагерь возле моей квартиры.
От бывшего парня-алкоголика, жаждущего мести.
От сумасшедшего кузена Крофта, который хочет использовать меня, как пешку в своих играх.
Но, в основном, от Чейза.
И от неожиданной боли, которая пронзила моё сердце сегодня днём, когда я услышала голос блондинки на его автоответчике.
Стоило только Эвану и Ноксу уйти, новый мобильный телефон, который они сунули мне в руки, начал звонить, экран осветился сообщением, которое заставило мой желудок перевернуться.
"ЧЕЙЗ ВЫЗЫВАЕТ"
Я нажала кнопку "игнорировать", притворяясь, что не слышу ужасающего предупреждения о новом голосовом сообщении, которое прозвучало из динамиков двадцать секунд спустя. Я не прослушала его сообщение…
Или любое другое, которое он оставлял мне, с двухчасовыми интервалами до конца дня.
Но когда я застегнула сумку и пересекла квартиру, готовая уехать на выходные, я остановилась в последнюю минуту, вернулась к кофейному столику и схватила телефон, прежде чем смогла отговорить себя от этого.
Я не собиралась анализировать, зачем я взяла его с собой.
Потому что мысль о том, что я держусь за единственный кусочек Чейза, который я когда-либо смогу назвать своим… Ну, это было слишком грустно, чтобы даже думать об этом.
ГЛАВА 20
ЦВЕТ
Сетчатая дверь распахивается на скрипучих петлях, и на крыльцо выходит женщина лет пятидесяти. В тусклом свете патио видно, что её платье перепачкано глиной и помято.
— Джемма! Уже так поздно. Что ты здесь делаешь?
— Я тоже рада тебя видеть, мам, — фыркаю я.
Мягкой рукой она игриво хлопает меня по плечу.
— О, тише, ты же знаешь, я рада тебя видеть. Просто было бы неплохо получить хоть какое-то предупреждение, прежде чем ураган "Джемма" обрушится на землю. Немного времени, чтобы привести себя в порядок, заколотить окна, задраить люки…
Я закатываю глаза, сколько себя помню, она всегда называла меня Ураганом Джеммой. Не самое моё любимое прозвище, даже если оно вполне заслуженно. Я провела большую часть своих подростковых лет, вызывая бурю драмы в тихом прибрежном сообществе, где я выросла. В крошечной художественной колонии на берегу гавани в Роки-Нек, в часе езды к северу от Бостона, не было места для неприятностей, но, то немногое, что я смогла найти, я превратила в бурю.
— Очень смешно, мама.
Она радостно улыбается, и это преображает её лицо, всё ещё ошеломляющее, несмотря на множество морщиной смеха, из просто красивого в по-настоящему великолепное. Всю свою жизнь я хотела выглядеть как мать, завидуя её густым светлым волосам, в которых теперь было больше пепла, чем мёда, с прядями седины, пробегающими по ним здесь и там, и её высокой, гибкой фигуре. Вместо этого я получила гены отца, что было в значительной степени его единственным вкладом в мою жизнь.
— Прошло слишком много времени, малышка, — обнимая меня, мама крепко сжимает меня в объятиях почти минуту.
Я вдыхаю её запах — лимон, лаванда и свежевысохшая глина, и мне снова пять лет, все ободранные колени и крокодиловы слёзы, и нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить с помощью объятий и поцелуев.
Когда она, наконец, отстраняется, она держит руки на моих плечах и изучает моё лицо проницательным материнским взглядом.
— Проблемы с мужчинами?
— Что? — восклицаю я, моё сердце бешено колотится.
У мамы нет ни телевизора, ни компьютера, она никак не могла видеть кадры новостей о нас с Чейзом.
— С чего ты решила?
Боже, неужели моя боль настолько очевидна, что даже моя мать может прочитать её на моём лице?
— Ты бледная. Слишком худая. И у тебя мешки под глазами, — её взгляд скользит по моим чертам. — По моему опыту, это чувство "не могу есть — не могу спать" обычно вызывается мужчиной.
У меня чуть не отвисает челюсть.
В молодые годы у Петры Аннабеллы Саммерс было лицо, которое преподносило тысячи предложений, но, ни одно из них она не приняла, даже после моего рождения. Когда я была ребёнком, её скульптуры продавались достаточно хорошо, чтобы содержать нас, поэтому не было необходимости в мужчине, и даже после того, как я переехала в город в восемнадцать лет, она никогда не выражала желания выйти замуж. Насколько мне известно, она не ходила на свидания, как минимум, двадцать шесть лет.
И вот она здесь, пытается исправить мои проблемы с мужчиной.
— Может