был молод. Двадцать три, только что окончил колледж. Дедушка к тому времени уже вышел на пенсию и передал контроль над компанией Джеймсону.
— Твоему дяде? — спрашиваю я, вспоминая урок Шелби о семейном древе Крофтов несколько дней назад.
Чейз немного колеблется.
— Да.
Я не вижу, как он двигается, но чувствую, как он делает шаг ближе.
— Джеймсон назначил меня руководителем одного из наших нью-йоркских филиалов. Это был мой первый реальный шанс проявить себя, и, честно говоря, я боялся, что всё испорчу. Тогда-то я и познакомился с Ванессой.
Я украдкой бросаю на него взгляд краем глаза и вижу, что его челюсти плотно сжаты.
— На работе было так много давления, было приятно, когда рядом был кто-то, кто был весёлым, кто-то, кто просто хотел повеселиться и сбросить с себя всю ответственность, накопившуюся вокруг меня, — он сжимает руки в кулаки по бокам. — Это было незадолго до того, как она заставила меня отказаться от деловых встреч и прийти поздно, всё ещё с похмелья после вечера. Сначала выпивка была просто забавой, но потом… это превратилось в нечто большее. Что-то более тёмное. И не успел я опомниться, как меня арестовали за вождение в нетрезвом виде, привлекли к суду по обвинению в нападении за то, что однажды ночью я ударил папарацци, когда был под завязку пьян, и лишили работы, ради которой я так усердно работал. Джеймсон дал Бретту моё место в компании.
Его голос становится таким тихим, таким страдальческим, что я забываю злиться или ревновать и, не задумываясь, протягиваю ему руку. Сначала, когда наша обнажённая кожа соприкасается, его кулак остаётся крепко сжатым, не принимая моего прикосновения. Тем не менее, я не отстраняюсь, и через несколько секунд я чувствую, как его хватка ослабевает, и он позволяет моим пальцам переплестись с его пальцами.
— Тогда я должен был догадаться, что всё это организовал Бретт, но я был слишком потерян, в выпивке, в бунте, в ней.
Он тяжело сглатывает, и я провожу большим пальцем по тыльной стороне его ладони успокаивающими поглаживаниями.
— Я потерял всё… свою гордость, свою работу, своё самоуважение, что только заставило меня крепче держаться за единственное, что у меня осталось.
Я сжимаю его пальцы.
— Ванесса.
Он кивает, всё ещё не глядя на меня.
— Она предложила нам пожениться. К тому моменту я чаще бывал пьян, чем трезв, и я бы согласился на что угодно, если бы думал, что это может снова придать моей жизни какой-то смысл. Поэтому я надел ей на палец кольцо, — он делает глубокий вдох. — Две недели спустя я как-то днём вышел на пробежку в парк. Пошёл снег, и я пораньше отправился домой.
Я сжимаю его руку в своей, чувствуя его беспокойство.
— Я помню, как вошёл, увидел разбросанную повсюду одежду, её лифчик на лестнице, её нижнее бельё, лежащее в коридоре, мужская куртка, брошенная на пороге моей спальни, — его пальцы сжимаются на моих. — Она была в постели с Бреттом.
Я задыхаюсь.
— Он трахал её всё это время, — его голос совершенно ровный, лишённый эмоций. — Она была просто частью его плана по разрушению моей жизни. И это сработало.
Разрозненные кусочки головоломки в моём сознании начинают вставать на свои места, создавая смысл там, где раньше была только путаница. Внося немного ясности в тайну, которой является Чейз Крофт.
Чейз напрягся, когда репортёры спросили о потенциальной помолвке.
Его лицо, когда он вошёл в кабинет своего кузена и обнаружил, что моя рука крепко сжата в руке Бретта.
Неконтролируемый гнев в его походке, в его глазах, в его голосе при одной мысли о том, что Бретт прикасается ко мне, разговаривает со мной.
Боже, неудивительно, что он взбесился.
— Чейз… — мой голос нежен. — Мне жаль.
— Не стоит. Я не сожалею, — он переводит взгляд на меня. — Правда всегда лучше лжи, даже если она причиняет боль. После этого я много работал в попытке вернуть свою жизнь. Я ездил в Европу, в Азию, во все забытые уголки этого мира, которые только мог найти, пытаясь быть кем-то другим. Пытаясь оставить Чейза Крофта позади и стать кем-то лучше, — он сглатывает. — Не знаю, удалось ли мне это. Но я знаю, что изменился. И я научился быть осторожным в том, кому я доверяю. Есть очень короткий список людей, которым я рассказываю о своём прошлом… скажем так, я никого не добавляю легкомысленно.
Он сжимает мою руку, этот маленький жест передаёт больше тысячи красивых слов, и дыхание застывает у меня в горле.
Потому что он доверяет мне.
Он не говорит этого, но это есть в том, как он изложил мне своё прошлое, не уклоняясь от уродства, от боли. И что я дала ему взамен?
Очень мало, кроме недоверия.
Мне вдруг больше всего на свете хочется вернуться к началу всего этого и сделать всё снова на этот раз лучше.
— Прости, Чейз, — шепчу я, чувствуя себя худшим человеком на свете.
Он сжимает мою руку, и мой взгляд снова фокусируется на его лице.
— Тебе не за что извиняться.
Я делаю быстрый вдох.
— Что случилось после того, как ты узнал? С Ванессой, я имею в виду.
— Как только я узнал правду, Бретт отбросил её в сторону, как кусок мусора. В его глазах она выполнила своё предназначение. Она была не в восторге от этого, несмотря на большую плату, которую он дал ей, чтобы она держала рот на замке с прессой. Итак, она вернулась ко мне, появилась на моём пороге. Сказала, что любит меня, что он обманул её. Умоляла меня забрать её обратно.
Я задерживаю дыхание, боясь того, что он скажет дальше.
— Неважно, сколько дверей я захлопываю перед её носом, она продолжает пытаться. Продолжает звонить, — я чувствую, как расслабляюсь, когда он недоверчиво качает головой. — Бретт, вероятно, платит ей за это, надеясь, что это меня заденет, даже после всех этих лет, — он делает паузу. — И учитывая тот факт, что её звонок заставил тебя убежать от меня вчера, я думаю, это работает.
— Прости, — снова шепчу я, по совершенно другой причине. — Мне не следовало убегать, не поговорив сначала с тобой.
Он снова стискивает мою руку, и хотя он ничего не говорит, я понимаю, что он принял мои извинения.
— Почему ты здесь, Чейз? — я заставляю себя спросить. — Зачем ты мне всё это рассказываешь?
Он смотрит на меня, и его зелёные глаза так напряжены, что я прикована к месту.
— В ту секунду, как я увидел тебя, прыгающую на боковой линии, смотря игру,