На табло вспыхнул зелёный квадрат, в очередной раз отдавая чемпиону победу, и Лёнька, не отстегнув даже массу, сорвав только маску, бросился на Женьку с кулаками.
Ну а потом, пока их замазывали зелёнкой и выговором отлучали от занятий аж на две целых недели, вскрывалась страшная правда. О том, в чём Оксанка сама ни за что бы не призналась. О том, как пошла она к Лёньке за дружеским и самым верным советом и как его получила. Под дождём по пути на тренировку. Но совет не пригодился совсем, потому что Юджина не иначе жареный индюк в неудобное место клюнул. Не клюются? Ну ладно, значит, укусил. А Оксанка совсем сон и спокойствие потеряла, даже есть перестала. Откуда знает? А кому она, по-твоему, по-южевски, ревёт через день, после тренировок, в трубку? И Лёнька тоже скоро реветь станет. Потому что, во‑первых, слушать это невыносимо. А во‑вторых, непонятно, в чём сам виноват. Но, судя по чемпионской перекошенной морде, виноват совершенно точно. И фингал тому очень фиолетовое, в зелёных разводах, доказательство. Что вдвойне, между прочим, обидно.
Южик сидел, запрокинув голову и прислонившись к стене. И смеялся. Просто, беззвучно и счастливо. Вот уж и правда, девчонки – зло, это точно!
Ну почему, Оксанка? Почему ты просто не сказала сама? Зачем надо было обходить свой страх кругами? Тут же чистая тактика боя – присмотрись и сделай один точный выпад. Точно в цель. Твой выпад чуть не покалечил троих…
«Девушка», – с щемящей нежностью подумал Южик и обнял Оксанку за плечи крепче, закрывая от слишком живого вечернего ветра.
Зачем доверилась Лёньке, которому не то что секрет, номер телефона доверять нельзя?! Хотя… правильно, наверное, что именно Лёньке.
Южик с неожиданным интересом посмотрел сверху на русый хвост и, зажмурившись, осторожно улыбнулся. Для надёжности даже губы побольнее закусил, чтобы радостно не засмеяться и Оксанку вдруг случайно не поцеловать. Распахнул глаза от этой внезапно посетившей его мысли, и сердце мальчишки, споткнувшись, застучало скорей.
– Юж? – встревоженно обернулась Оксанка. – Ты чего, Жень? Тебе холодно тоже? Так давай с пересадкой доедем, нечего мёрзнуть тут на ветру.
Какая же она всё-таки красивая и хорошая, когда не играет принцессу. Хотя и когда принцесса – хорошая тоже. Такая, что хочется идти следом, тащить этот дурацкий чехол и мечтать, лишь бы позволила опять к себе прикоснуться. Чувствовать её, чуть дрожащую и взволнованную, рядом, вдыхать сладкий запах её духов и, как настоящий дебил, не переставать улыбаться.
Шагали по выщербленной, крошащейся после зимы брусчатке, перепрыгивали через ручьи, торопясь в детский садик за Оксанкиным младшим братом. Держались за руки, как малые дети, но Юджину на это было честно плевать. Зато необъяснимо приятно чувствовать под пальцами тонкую и сильную ладонь. То, что она сильная, он и раньше-то не сомневался, а уж как сжала её, споткнувшись, так у парня чуть глаза от того на лоб не полезли, думал, сломает.
Вечерело. Городок жужжал, суетился, возвращались домой с работы люди. Магазины, на удивление, были полны, а уличные кафе забиты. И не скажешь, что Союз осаждён экономической противомерой.
Южик хотел позвонить бабушке, что немного задержится, но не смог дозвониться – связь, как и всегда в Родном, жутко сбоила. Невзирая на более чем достаточное количество передающих и базовых станций. Магнитная аномалия, разводили руками техники операторов мобильной связи и предлагали пользоваться по старинке проводным телефоном.
Горожане сердились, ругали экологию и правительство и приём ловили неуверенный, но регулярный, привычно забираясь повыше, на лавочки, лестницы и заборы, веря, что от этого сигнал будет лучше.
Георазведка, выписанная из самого центра разобраться с той самой аномалией, накопала в районе Родного, глубоко под ним, какой-то редкоземельный минерал. Какой именно, населению не сообщали. Отмалчивались, шутили или стращали секретностью и особым отделом. Горожане же не сдавались и геологов даже пытались подпоить. Но те оказались мужиками крепкими и уверенно впитыми и, не дрогнув растительностью на лице, несли на все вопросы такую несусветную, абстрактно-квадратную ахинею, что было ясно: скорее угощающие до зелёных бесов наслушаются, чем заезжие георазведчики отключат встроенный в мозгу и глотке блокиратор.
Жители сначала напряглись, повозмущались, пошумели, вздёрнулись от привычного, размеренного и простого. Организовали даже активистов на частное расследование. Но разузнать ничего не смогли. Посему решили, что жили же здесь люди почти тысячу лет до них. И вполне себе успешно жили. Ну а что телефоны мобильные работают плохо, так здоровее без них будут. Потом привлекли служителей культа обойти весь город с молитвою. На том и успокоились. И зажили по-прежнему суетливо. Торгуя незамысловатым товаром, мастеря, проектируя, обучая, рожая и растя.
* * *
Если кто-то и был недоволен сложившимся союзом, то говорил об этом тихо и уж точно далеко за спиной. Досужие домыслы Александра не трогали совершенно, его беспокоило, как отнесётся к ним Саша.
Волновать её не хотелось до нервной икоты. Он сам почти превратился в параноика, увиваясь над нею, точно подстреленный коршун. Хромой, но всегда, непременно рядом.
А она смеялась. Звонким открытым смехом. Так не принято было смеяться, и женщинам не до́лжно. А она легко хихикала над его хмурыми шуточками. Разбивала засыпающую тишину осеннего сада.
Алекс привалился к поредевшему уже охристому дубу и любовался, как ищет крепкие шапочки желудей в ворохе листьев, перебирает и складывает шумящие желуди в один мешочек, нарядные и крепкие в другой.
– Слышишь? – и глаза лучились таким детским восторгом. – Ты слышишь? На что похоже будет? – и потрясла шумящей погремушкой ему над ухом.
– На море, – тихонько ухватил её руку, осторожно потянул на себя. Маленькая женщина, потеряв равновесие, покачнулась, и он поймал её в полные надежды объятия. Замер над ней совсем близко, почти касаясь лица губами.
– Алекс, – прошептала надрывно.
– Алекс… – повторил за ней следом. – Моя Алекс… – вдохнул глубоко тёплую сладость у шеи.
– Алекс, – шевельнула воздух губами.
И он захлебнулся ими. Под сухой шорох коричневых, дымных листьев и долгий треск поползня.
Солнце скользнуло в её глаза, принесло в них нежной туманной зелени. Упоительно глубокой, сводящей с ума. Нежная. Вне дома, вдали от людей и вечных микстур она вдруг становилась такая растерянная и нежная, Александр хотел бы припасть к её губам и долго, бережно пить. Эта маленькая женщина – его. В это почти невозможно поверить. Сказал бы кто год назад, он бы даже не рассмеялся – потому что совершеннейшая глупость. Просто фыркнул бы, а может, не сделал бы и этого. А теперь вот сгорал от её близости и задыхался.