– Ну, скажем, не то чтобы я об этом не догадывалась, просто… – поморщилась, скомканно улыбнулась. И говорить дальше не смогла.
Микелен поднялся и налил в стакан воды. Подошёл ко мне, сел на корточки рядом и протянул воду.
– Тебе действительно угрожает опасность. И я не хочу, чтобы ты пострадала.
– Зачем? Чету это зачем?
– Это не наши даже разборки. Если скажу, будешь ещё уязвимее.
Кивнула решительно. Умирать, так хоть знать причину.
– Чесни купили спецслужбы Лирдосии. Гибель вашей группы, да ещё в прямом-то эфире, вышла бы очень резонансной. Был бы повод ввести на Юго-Восток войска. Туда бы отправились миротворцы из лирдосского альянса и почти официально устроили бы там реальную горячую точку, перетягивающую на себя деньги, вооружение, внимание и резервы. Ну и не только. Плацдарм для взращивания террористов под боком у Союза – словом, очень удачный был бы ход. Юг, где сейчас и так неспокойно и вот-вот прорвут границу нелегалы, тем самым делается ещё более уязвимым. Развал Союза – давняя и уже даже неприкрытая цель лирдосского правительства. Они уже должности в нашем парламенте меж собой распределили. А ты взяла и осталась жива. Кстати, какого дрэка? Как это тебе удалось?
– Чудом, – призналась убеждённо. – А мы в этом всём, выходит, клешня манипулятора.
– Что-то вроде того. Называй это как хочешь, ответственности нашей с тобой лично это ни в коем случае не умаляет.
– Ну да, – откликнулась потерянно. – Всё верно.
Посмотрела с тоской на сидящего предо мной на корточках мужчину. С ума сойти. БэБосс у моих ног. Само получилось ухмыльнуться. Не то чтобы он годился мне в отцы, но при известной прыти или неудачливости вполне мог бы. Красивый всё-таки мужик и очень взрослый. Седой почти уже. Апелиец, южанин. С широченной улыбкой. Он мог быть весел, очарователен или невероятно, хладнокровно жесток.
Мы боялись его, конечно. И восхищались. Владелец медийного бизнеса. Незаменимое звено в политических торгах. Фигура публичная, но о нём самом ничего не было известно. О компаниях, долях в бизнесе, участии в разного рода проектах – пожалуйста, а о том, сколько лет, где и с кем живёт, как отдыхает, – ничего. Мы даже не знали, был ли он женат. И вообще, натурал ли. Девчонки мечтали, вздыхали, ждали каждого его визита в офис – и каждый раз зря.
Вздохнула обречённо:
– Вам просто нужно очередное шоу, так?
– Не соглашусь. Этот формат уже был отработан, и мы от него сознательно отказались.
– Мы? В смысле, вы? Вы лично в этом участвуете?
– Тоже не совсем верное утверждение. Но нельзя сказать, что не занимаюсь вовсе. Определяю вектор. А как вы этому вектору будете следовать – проблема специалистов. Но я могу корректировать то, чем я недоволен. Или что-то, что не вписывается в моё личное представление о направлении, в котором следует сейчас работать.
– Вы пригласили меня, чтобы я получила представление о том, в чём заключается ваша работа?
БэБосс усмехнулся и, подумав, кивнул:
– И за этим тоже. Я предлагаю тебе защиту. Кроме того, мне известен факт некоего интереса к тебе со стороны главы…
– Нет никакого интереса. Это недоразумение, только и всего, – перебила его поскорее.
– Мне так не показалось, – покачал головой Эрхардт, поковырялся взглядом в моих глазах так, что мне пришлось отвернуться. – В любом случае я вынужден отстранить тебя от работы в прежнем режиме. – Испуганно посмотрела на него снова. – У тебя отлично выходят тексты, вот и займись. Пока всё не уляжется.
– Вы ведь этого не сделаете, – покачала головой потрясённо. Я – и в офисе. С Четом. Исключено!
– Уже сделал. Через пару недель, как окрепнешь окончательно, тебя ждут в зеркальной башне. И присматривай за Чесни. Просто наблюдай. Ты поймёшь, когда придёт время прийти за помощью, – кивнул размеренно и убеждённо. – А ты ведь это сделаешь, так?
– Да за что?! Вы так не поступите. Проще уволиться, к дрэку!
– Не за что, а ради своей страны, такой ответ тебя устроит? Чет продал своё государство, я прошу тебя помочь оторвать ему… ну ты понимаешь.
– Доверять некому, – пробормотала обречённо. И почему мне кажется, что Микелен озвучил мне далеко не всё?
– Именно так, Каррия. К сожалению, именно так.
* * *
Весна звенела, навязывая мыслям разгон, выстреливая импульсами устремлений и глупостей. Мальчишка ворвался в зал бегом, поймал на запястье скользнувшую с плеча сумку. Пришла – улыбка съехала вместе с чехлом сабли. Пересёк зал уже сдержанно, чувствуя, как застыла, и точно зная, что не повернётся.
Три чемпионата прошли, прибавив уверенности и косых взглядов. Да и что с того – они, взгляды, и так всегда были. После каждой следующей победы. Одногруппники сначала радовались, уверенно продвигаясь в командном зачёте, а вернувшись домой, в Родной, непременно шипели на Южа исподтишка, дулись: «Опять всех перебил, Партной!»
Бабушка уверяла, что это непременно пройдёт, хоть и нервов немало попортит. Верить в это и верилось, с одной стороны, а с другой… Бросить их всех хотелось к дрэковой матери и никого из них никогда больше не видеть. А ещё – чтобы они захотели бы сами его вернуть, но было бы уже поздно, потому что он состоится уже и как спортсмен, и как охр… настоящий мужчина!
И вот уехал бы он в округ, Срединной земли столицу, и стал бы там, в их Федерации, чемпионом, а потом и вовсе… ладно, это он потом решит, что именно вовсе. А тренер пришел бы в их старый зал и показал бы его бой на учебном мониторе. И как потом, после боя, к нему подбегает самая красивая девчонка, непременно там будет видно. И как она поцелует его обязательно, несомненно, тоже! И вот тогда и станет Оксанка кусать от досады красивые пухлые губы и, отворачиваясь, прятать лицо с застывшими в глазах слезами.
Только почему-то не было от этого радостно и довольно – гадко было.
Лёнька глянул на него странно и хмуро. Встал навстречу, задел нагло плечом. И Южик чудом стерпел, чтобы тому не врезать. Казалось, зубы сейчас раскрошатся от злости. Удержался – тренер был рядом. А вот на дорожке не постеснялся, дал себе волю. Больно пробив живот и ключицу, да так, чтобы не смог уже сегодня толком драться. Чтобы рука болела, почти отваливаясь, чтобы знал, сволочь, как чужих девчонок лапать! Ну и что, что они с Оксанкой не были парой. Ну и что, что не называла она его своим парнем. Ну так это пока! И он-то, Лёнька, ведь знал, предатель, что Оксанка для него, Юджина, значит!
На табло вспыхнул зелёный квадрат, в очередной раз отдавая чемпиону победу, и Лёнька, не отстегнув даже массу, сорвав только маску, бросился на Женьку с кулаками.
Ну а потом, пока их замазывали зелёнкой и выговором отлучали от занятий аж на две целых недели, вскрывалась страшная правда. О том, в чём Оксанка сама ни за что бы не призналась. О том, как пошла она к Лёньке за дружеским и самым верным советом и как его получила. Под дождём по пути на тренировку. Но совет не пригодился совсем, потому что Юджина не иначе жареный индюк в неудобное место клюнул. Не клюются? Ну ладно, значит, укусил. А Оксанка совсем сон и спокойствие потеряла, даже есть перестала. Откуда знает? А кому она, по-твоему, по-южевски, ревёт через день, после тренировок, в трубку? И Лёнька тоже скоро реветь станет. Потому что, во‑первых, слушать это невыносимо. А во‑вторых, непонятно, в чём сам виноват. Но, судя по чемпионской перекошенной морде, виноват совершенно точно. И фингал тому очень фиолетовое, в зелёных разводах, доказательство. Что вдвойне, между прочим, обидно.