не стоял на месте. Карабинеры, полицейские, волонтеры – все пришли в движение, разминая ноги и разгоняя холод. Рации потрескивали, слова – быстрые, четкие – разносились вверх и вниз по горе. Анна подошла к машине, распахнула дверцу. Гвидо сидел с краю, упершись локтями в колени, свесив голову, и безостановочно плакал. Тело сотрясалось в рыданиях, ступни судорожно бились об пол. Никогда еще она не видела его в таком состоянии. Весь съежился, скрючился. Лепетал что-то неразборчиво, будто потявкивал.
– Эй, дыши давай, – сказала она.
Вдруг разом послышались сирены скорой помощи. Анна выглянула и увидела, что мигалки тоже включены, все было залито светом и звуком. Она поискала взглядом Розальбу: та бежала к ней, рация болталась на весу, шапку она сняла, волосы были очень короткие, и Анна увидела совершенно другой образ. Розальба, прежде чем заговорить, поднесла руку к груди, дыхание у нее сбилось.
– Их нашли, – сказала она нейтральным тоном.
Анна вскинула глаза на гору. Солнце стояло высоко. Прекрасный день. Умереть не так просто.
27
Розальба сообщила, что они поднимутся туда на ратраке. Дети в девяти километрах, в небольшом лесочке; нужно спешить. Они пошли к военному грузовику. За рулем, придерживая рукой длинный подрагивающий переключатель передач, сидел мужчина в голубой пластиковой каске, с огрубевшей от мороза кожей. Он не поздоровался и молча ждал, когда закроется дверца.
Они тронулись, взметнув комья снега. Анна, подпрыгивая на сиденье, схватилась за ручку двери. Кончики пальцев онемели, шея нестерпимо болела, согнуть ее было невозможно. Гвидо вместе с водителем смотрел прямо вперед. Два зорких сокола. Солнце поднялось высоко, заливая девственные снежные просторы. Машина шла легко, казалось, они едут по свадебному торту. Ум сыграл с ней злую шутку: она было подумала, как хорошо найти их при свете дня, – и тут же вспомнила ночную темноту и густые непроглядные заросли, едва обозначившиеся в свете занимающегося дня. Зеленый могильник на длинных стволах. Анна смотрела, как по склону змейкой, друг за другом, поднимаются снегоходы. Вверху слева показался лес – высокий, неприступный, окруженный снежными завалами. Анна повернулась к Гвидо, и он попытался глазами приободрить ее, но она отвела взгляд.
– Приехали, – объявил водитель, останавливая машину на подъеме, после чего открыл дверь и выскользнул наружу.
Гвидо сделал то же и приземлился в снег, утонув в нем по колено. Розальба вместе с Санте и волонтерами уже добралась до края леса. В сотне метров снижался маленький юркий вертолет Красного Креста. Тишину гор разорвал разноголосый хор – шум лопастей, крики, непрерывный лай двух водолазов, которых держал на поводке офицер. Словно целая армия выстроилась на склоне горы. Анна до ужаса боялась собак и при виде водолазов прошептала:
– Боже, не надо собак.
– Без них никак, они как раз и найдут детей, – отозвался Гвидо.
Анне казалось, что снег пожирает ее. Холод уже так глубоко вгрызся в них, что без движения можно было замерзнуть насмерть. Собаки улеглись у ног офицера: одна была черная, с длинной блестящей шерстью, другая рыжая. Они обнюхивали снег, зарывались в него носом, словно там, на глубине, могли найти подсказку.
Гвидо снова предложил ей руку, и на этот раз Анна уцепилась за нее.
– Пойдем скорей, Анна.
Держался он по-прежнему уверенно, но глаза были потухшие. Тот же оттенок во взгляде, что и у Габриеле в последние месяцы. Та же печаль, с которой сын провожал ее глазами утром в садике. Анна вспомнила, как убеждала его перед поездкой в горы: «Дорогой, тебе будет очень весело». Она просто извела его этой фразой – лишь бы избавиться от него и сбежать к Хавьеру. Вся эта невинная ложь, которой она его пичкала, вся эта паутина вранья стала основой такого стиля воспитания, когда дети вынуждены молчать, будто бы вовсе не существуют. Ни разу она не задумалась, глядя в его переполненные меланхолией глаза, ни разу не побеспокоилась о его желаниях и предпочтениях. Она была невнимательна. Она постоянно – сейчас это виделось очень четко – избегала своих детей в течение дня, словно тяготилась их присутствием, и потом вечером как бы ставила галочку: лежат в кроватках, целые и невредимые, спят, молчат и ничего не просят.
– Анна, давай!
Она сделала шаг вперед. Гвидо потащил ее навстречу Розальбе, которая шла без перчаток, переводя дух.
– Они нашли Наталию, везут сюда. Габриеле пока не видно.
– Ты говорила, что определили местоположение обоих.
На лице Розальбы промелькнула улыбка:
– Да, они так сказали, но очевидно, что…
– Что? – настаивала Анна.
– Теперь и его найдут, – вмешался Гвидо, придерживая ее за руку.
Анна резко выдернула руку, освободившись от мужа:
– Теперь – это когда?
Черный водолаз, уткнувшись носом в землю, двинулся в ее сторону и, заложив вираж, встал ей лапами на ботинки. Язык свисал из пасти, точно тропический фрукт. Анна не смела и пальцем пошевелить; вот оно, возмездие: искать сына при помощи пугающего ее до смерти существа. Черного дьявола с огненными глазами.
– Дай ему понюхать варежку, – сказала Розальба.
Анна стояла, слегка подняв руки, как бы сдаваясь, а пес сидел и терпеливо ждал. Розальба протянула раскрытую ладонь, но Анна, вынув из кармана варежку, просто выпустила ее из рук, под ноги собаке. Мокрый, точно губка, нос уткнулся в варежку, и Анна зажмурилась. Слушая дыхание водолаза, она сжала челюсти; казалось, ее сейчас сожрут. Собака подняла морду, потом снова опустила и натянула поводок – в сторону леса.
– Я пошла, – сказала Розальба.
– Я с тобой, – отозвалась Анна.
– Они везут Наталию, и, возможно, тебе лучше ждать здесь.
– Я иду с тобой, – твердо повторила Анна. Она должна отправиться к сыну: из них двоих он слабое звено. Он грустный, он бессловесный, он потерянный. – А Гвидо подождет Наталию. – Она скользнула по мужу глазами, и тот кивнул. Весь этот груз ошибок, вины, ответственности расширил ее поле действия, и теперь у нее было больше прав.
– Хорошо, – объявила Розальба. – Пошли.
С ними двинулось двое мужчин, один из которых вел на поводке черного водолаза. Шапка, подшлемник, защитные очки: безличная шагающая фигура. Другая группа, с рыжим водолазом, направилась в противоположную сторону. Розальба вручила Анне снегоступы; у нее, как и у мужчин, вокруг талии была затянута веревка с карабином. Все следовали за водолазом, который шел медленно, но уверенно.
Снег хрустел под ногами – трещали мелкие льдинки, сверкавшие под белым утренним солнцем. Когда они углубились в лес, стало темнее: свет зависал в десяти метрах над землей, словно бы не имея сил пройти через густые кроны. Сухие, узловатые ветви, невероятно крутой спуск. Анна представила, как Мария