Я запустил пальцы в волосы, и мои вопросы стали множиться. Какие неприятности? Что она натворила? Черт… Моя мать принимала наркотики, по крайней мере, столько, сколько я был жив, и потеряла больше рабочих мест, чем мог сосчитать. Но никогда не знал, чтобы она нарушала закон, и, да, сейчас, думая об этом, я вижу абсурдность такого мышления. Ее привычное употребление наркотиков само по себе противоречило гребаному закону. Но Патрик Кинни и этот репортер почти десятилетней давности не узнали бы ни об этом, ни о чем другом, если бы у нее не было приводов. О которых я ничего не знал.
«Я мог бы просто спросить его», — подумал я. — «Но… Боже, я не хочу говорить с ним об этом дерьме. Он только что сказал мне, как ему нравится, что я здесь. Не хочу заставлять его жалеть об этом, разглашая больше информации, чем мне нужно».
Я бросил телефон на кровать и провел ладонью по лицу, обдумывая все возможные варианты, несвязанные с обращением в полицию.
И тут Рэй зашевелилась у меня под боком.
— Эй, что случилось?
Я положил руку ей на бедро.
— Ничего. Не волнуйся об этом.
— Это не похоже на пустяк.
Потерев глаз тыльной стороной ладони, я ответил:
— Я просто думаю о том, что сказал Патрик.
— Что он сказал? — Рэй прижалась ближе, повернув голову, чтобы поцеловать мою грудь.
Проводя пальцами по ее волосам, я пролил свет на сомнительный комментарий об истории моей семьи и рассказал ей о статье, которую нашел, намекая на то, что у моей матери было более грязное прошлое, чем я знал. Рэй хотела спать, но слушала, время от времени тихонько кивая головой, чтобы дать мне понять, что она еще не спит.
А потом, когда я закончил, Рэй предложила хрипловатым голосом:
— Библиотека.
— О, черт. — Я не знал, почему мне раньше не пришло в голову заглянуть в библиотеку. — Может быть, в архивах что-нибудь найдется.
— Если там был какой-то инцидент… — зевнула Рэй, что только напомнило мне о том, как я тоже устал, и зевнул сам, когда она продолжила: — Там может быть статья.
— Хм… — Я медленно кивнул. — Да, думаю, завтра после работы я проведу там некоторое время.
Рэй удовлетворенно хмыкнула.
— Хорошо, что я — мозги, а ты — мускулы.
— Эй, — рассмеялся я, толкая ее и ложась обратно, — ты называла меня глупым?
— Вовсе нет, Мускулистый, — поддразнила она, снова заключая меня в свои объятия. — А теперь, — она приложила палец к моим губам, — замолчи и ложись спать со мной.
Я поцеловал кончик ее пальца и уткнулся подбородком ей в плечо. Затем, прежде чем что-либо еще успело помешать мне проснуться, я крепко заснул под ее тихое дыхание.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ДЭВИД
Мой первый день в качестве помощника менеджера был таким же, как и все остальные дни. За исключением того, что на моем бейджике было написано другое звание, и, когда пришел на работу, Говард сказал мне, что я могу закатать рукава, если хочу.
— Ты уверен? — спросил я, пораженный резкой сменой настроения, хотя уже засучивал длинные рукава до локтей.
— Солджер, сегодня на улице почти восемьдесят градусов14, и дальше будет только жарче. Завтра наденешь футболку.
Он даже не обратил внимания на татуировки, покрывающие мои руки — случайные произведения как приличного, так и любительского искусства, которые сделал до и во время заключения. И не мог сказать, действительно ли ему было на них наплевать или он просто свыкся с этой мыслью. В любом случае, я был благодарен за то, что наконец-то стало немного прохладнее, даже когда в магазин вошла его жена, удивленная тем, что я демонстрирую свои тату.
— Говард уже видел это? — спросила мэр Фишер, нахмурившись так, что ее лицо стало похоже на морду мопса.
— Да, он только что дал мне добро, — сказал я, взвалил на плечо коробку с консервированным горошком и направился в сторону четвертого прохода.
Конни последовала за мной.
— Ну, ты же знаешь, что, если кто-то сочтет твое… произведение искусства оскорбительным, тебе придется снова прикрыться. Ты понимаешь это, да? Как помощник менеджера, ты должен поддерживать определенный имидж, и если ты не можешь или отказываешься…
— Мэр, — легкомысленно прервал я ее, поворачиваясь к ней лицом, — я понимаю.
Конни поджала губы так, что они стали похожи на чернослив, пока она изучала меня настороженным взглядом. Затем кивнула один раз.
— Рада это слышать.
С этими словами она повернулась на каблуке и ушла.
Утро тянулось незаметно, даже когда я подметал пол, расставлял вещи по полкам и помогал миссис Монтгомери читать этикетки на четырех разных коробках с солеными крекерами. И думал только о том, как в обеденный перерыв сходить в библиотеку и порыться в газетных статьях, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку об истории моей матери. По мере того как шло время, в моей голове рождались дикие сценарии — от ограбления банка до поджога, от отмывания денег до кражи автомобиля, хотя ни один из них не имел смысла.
Но, опять же, мало что имело смысл.
Как я мог не знать? Как не догадался, что у нее могли быть приводы в полицию?
Внезапно все — моя жизнь, моя история, моя семья — показалось ложью еще до того, как понял, в чем может заключаться эта ложь, и, как только часы пробили время обеда, я сказал Говарду, что, возможно, задержусь немного дольше обычного и, если понадобится, поработаю дольше, чтобы компенсировать это.
— Как скажешь, — ответил он с дружелюбной улыбкой, после чего я выбежал за дверь и направился по улице в библиотеку, чтобы найти свою девушку и узнать, какие тайны скрываются в прошлом моей семьи.
* * *
Рэй нависала над моим плечом, пока я рылся в архивах и Интернете на одном из библиотечных компьютеров. Она держала в руке чашку кофе и сделала глоток, прежде чем предложила ее мне.
— Спасибо, — пробормотал я, не отрывая глаз от экрана, и поморщился от того, насколько сладким она его любила. В этой кружке был, наверное, целый мешок сахара. — Господи, у тебя скоро зубы сгниют.
Рэй хихикнула, взяла кружку обратно и прижала ее к груди, оберегая, как мать оберегает своего ребенка.
— Моя мама всегда так говорит.
— Да, что ж, она не ошибается. — Я поелозил языком по зубам. — Такое ощущение, что весь мой рот только что обработали пескоструйным аппаратом.
— О, перестань. Все не так плохо.
— Конечно… если ты не против пожевать свой кофе. — Я бросил дразнящий взгляд через плечо.
Рэй только рассмеялась, сделав большой глоток и хмыкнув с драматическим удовлетворением.
Покачав головой, я вернулся к экрану компьютера и пролистал статьи в поисках всего, что связано с женщиной по имени Диана Мэйсон. Любые упоминания о наркотиках. Все, что могло бы навести меня на верный след. И хотя в результате поиска было найдено много всего, ничего из этого не имело отношения к моей матери, а времени до возвращения в магазин оставалось в обрез.
— Все равно, что искать иголку в стоге сена, — проворчал, когда Рэй устроилась у меня на коленях. Я обхватил ее рукой и вздохнул, прижавшись щекой к ее плечу. — Надо было зайти попозже, когда у меня было бы больше времени.
Она сочувственно нахмурилась.
— Я не думала, что все будет так… Подожди, что это?
— Что?
Рэй указала на экран.
— Вот здесь.
— «Мужчина погибает в аварии. Женщина арестована на месте происшествия», — пробормотал я, прочитав заголовок, а затем прокрутил страницу вниз, чтобы увидеть фотографию — как вы уже догадались — моей матери. — Ну, срань господня, это должно быть оно.
— Твоя мама великолепна, — сказала Рэй, таращась на фотографию гораздо более молодой Дианы Мэйсон, которую я когда-то знал. Той, которую называл мамой, той, которая, как я когда-то думал, ходила по воде. — Боже, ты так на нее похож.