Контракт он так и не получил.
Потом извинялся.
Тавэл прекрасно видел его мучения, но только хмыкал в ответ на свои невысказанные мысли и ходил мрачный и подавленный, предоставив Габриэлю самостоятельно разбираться с убеждениями Леонсии.
Однако эти недели всё же не прошли для Габриэля совсем зря. Он смог устроиться подмастерьем в местную кузницу — Рашеда, кузнец, видела, что парень отлично работает с металлами, и упускать такую возможность не собиралась, потому что денег за работу Рэл не требовал. Он хотел чуть позже воспользоваться горном в своих целях, потому что чертёж заветного кинжала уже был в сотый раз перепроверен и доведён до совершенства. Хоть прямо сейчас иди и делай.
Но кузница закрывалась на закате, и прямо сейчас Габриэль направлялся к небольшому озеру на юго-западе от города с толстой старой книгой в сумке и парой флаконов зелий, ускоряющих восстановление магической энергии. В последнее время он очень мало спал, даже несмотря на то, что изматывался в кузнице, и возвращаться в Убежище так рано ему не хотелось. Вот он и нашёл себе ещё одно занятие: купил дешёвый учебник Мистицизма и пробовал новые заклинания. Пока что ни одно не удавалось.
Дафна никогда не учила его этой Школе: то ли считала её слишком сложной для него, то ли сама плохо в ней разбиралась. Однако если бы она объяснила хотя бы теорию (а уж в теории магии Дафне не было равных!), то у Рэла, возможно, сейчас не было бы так много вопросов.
Думая о ней, он отвлёкся от чтения и будто каким-то неведомым чувством уловил её шаги ещё до того, как на самом деле услышал шелест коловианских трав за спиной. Только что он как раз читал закон альтмерского мага с непроизносимым именем, гласящий, что определённые мысли настигают чародея в преддверии определённых событий, то есть события, ещё до того, как стать осязаемыми основными чувствами, улавливаются человеческим телом и формируются в мысли. А не мысли, хаотично пришедшие в голову, материализуются.
— Забавно, — сказал он самому себе, обернувшись. Это действительно была Дафна.
Она приблизилась и молча опустилась рядом на большой влажный камень у озера. На ней снова было простое мужское платье, скромные украшения, да и волосы она собрала в строгий низкий хвост. Габриэль так и не привык к этому — настолько в детстве врезался в память пафосный образ придворной чародейки в дорогих одеждах.
Он не стал прятать книгу — она и так успела всё заметить. Чтобы начать разговор, Дафна съязвила:
— Читать в помещении в свете ламп гораздо удобнее, чем ломать глаза под магической сферой.
— А свежий воздух, говорят, положительно влияет на процесс выздоровления, — не растерялся он, и Дафна улыбнулась. Её улыбка была очень тёплой и искренней.
— Что ты делаешь здесь? — Габриэль считал этот вопрос лишним, потому промолчал и показал ей обложку. Дафна удивилась: — Это очень редкий трактат по Мистицизму, выпускавшийся в начале двухсотых годов. Где ты его достал?
— В местной книжной лавке. За смешные деньги.
Дафна поняла, что он имел в виду, и покачала головой в ответ на непрозвучавший вопрос.
— Он давно уже устарел и перестал цениться среди профессиональных магов. — И тут же добавила: — Но мне он в своё время очень помог понять сам принцип работы сознания. Ни одному автору ещё не удавалось объяснить это так доходчиво. Так… зачем он тебе?
Габриэль заметил, что, задавая этот вопрос, Дафна нетерпеливо и тревожно вращала кольцо на пальце. Волновалась. Да и взгляд у неё был такой… такой будто…
— Ты будто боишься, что я заинтересовался Школой Мистицизма, — всё же сказал он вслух. Уголки её губ нервно дрогнули, и она тут же отвернулась к озеру.
Габриэль не так часто пересекался с ней после их внезапной встречи в Убежище, но этих коротких разговоров ему хватило, чтобы окончательно убедиться: перед ним не та Дафна, которую он помнил всё это время. Он помнил её хладнокровной и высокомерной, смеющейся над его неудачами и заставляющей тренироваться и учиться, остро реагирующей на любое его упоминание об отце и любую попытку вызнать, как же так получилось, что они сражались в одной битве, но отец умер, а она выжила? Какой была его смерть? Что именно тогда случилось? Габриэль хотел знать это, но она так ничего ему и не рассказала. Сейчас он ни в чём её не обвинял, хотя его интерес никуда не делся. Тогда же его вопросы действительно звучали обвиняюще. Он до сих пор корил себя за это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Рядом с ним сидела другая Дафна. Простая, уставшая и даже, как ему показалось, чем-то напуганная. За всю свою жизнь он ни разу не видел, чтобы Дафна чего-то боялась.
И, поскольку отвечать она не собиралась, Рэл сказал прямо:
— Ты так изменилась…
Её это удивило.
— Да ну? Тебе не приходило в голову, что это ты стал другим?
Он усмехнулся. По крайне мере её извечные издёвки никуда не делись.
— Как был балбесом, так и остался.
Дафна засмеялась в ответ, и Габриэль тоже улыбнулся. Находиться рядом с ней почему-то было неловко. Но очень приятно. Приятно было осознавать, что она — всё, что у него осталось от семьи, — всё же рядом.
— Так ты… действительно заинтересовался Мистицизмом? — Она снова стала серьёзной и вернулась к теме. — С чего бы это?
Габриэль вытянулся на гладком камне, не спеша отвечать, и подумал о том, что наперёд знает, чем закончится этот разговор. Дафна разозлится, что он ничего ей не сказал, не вернулся к ней в Бруму сразу после этого, да и вообще как он мог так легкомысленно отнестись к случившемуся и отложить попытку в этом разобраться на такой большой срок. Однако он посмотрел на неё снизу и всё же рассказал:
— Однажды со мной произошло кое-что… очень странное. Я угодил в передрягу и чуть было не получил по башке тупой частью полэкса. И не выжил бы, но… будто какая-то неведомая сила швырнула меня через пустоту за спину нападавшему. Я всадил в него меч и сразу же отключился.
Реакция Дафны была совсем не такой, какую он предсказывал. Она смотрела на него так испуганно, будто он рассказал ей нечто, чего она боялась услышать больше всего на свете.
— Значит, это была телепортация? Случайная?
Он пожал плечами.
— А что это ещё могло быть? Вот мне на череп опускается боевой молот, а уже в следующую секунду я нахожусь в двух шагах в стороне. Но у меня не было секунды, чтобы спастись, Даф. Не было.
Чародейка закивала и задумалась о чём-то. А потом вдруг опустила голову на колени и прошептала:
— А я ведь говорила ей. Говорила, что эта сила всё равно тебя настигнет.
Габриэль встревоженно поднялся.
— Ты о чём?
Дафна очень долго не хотела отвечать. Но Рэл видел, что ей нужно это время, чтобы понять, с чего начать рассказ, потому и не торопил её. Наконец она тяжело выдохнула.
— О Гвендолин.
— О маме? Что происходит, Даф?
Сейчас Габриэлю показалось, что страх завладел им. Потом он заметил, что его руки и впрямь трясутся. Дафна тоже заметила это, кивнула самой себе и вдруг сказала что-то вообще невообразимое:
— Твоя мама была очень сильным мистиком, Габриэль. Тебе передался этот дар.
Он промолчал, думая над этим. Потом всё же засмеялся.
— Я уже половину заклинаний перепробовал из этой книги и могу точно тебе сказать, что я — самый бездарный мистик из всех когда-либо существовавших.
Она мягко ему улыбнулась.
— Я должна рассказать тебе обо всём. Это непросто. Так что отбрось свои неуместные шутки.
Рэл вмиг стал серьёзным.
— Хорошо. Говори.
— Обещай выслушать без истерик, ладно? За последние несколько дней ты узнаёшь слишком много шокирующих фактов о своих родителях.
— Всё нормально, — заверил он. — Рассказывай.
— Твоя мама была очень сильным мистиком, — повторила Дафна. — Но никто не развивал в ней этот дар, и она его боялась. Боялась, потому что за такую прочную связь с Нирном сразу же ухватились силы куда более могущественные и неукротимые. Будучи ребёнком, Гвендолин начала видеть… сны. Большинство из них насылала Вермина. Она обожала твою мать и с каждым новым сном всё больше и больше утягивала её в свою Трясину. И однажды утянула-таки.