А потом отец обнял его, и вновь всё померкло.
*
— Габриэль… Рэл… держись, слышишь? Не смей умирать. Это я должна была быть на твоём месте. Это всё из-за меня — каждый мой контракт оканчивается неудачей, абсолютно каждый. В конце концов, это была моя работа, и именно я должна была спрыгнуть с этого балкона. — Она в отчаянии повысила голос: — Ты всегда такой, Габриэль?! Так вот знай, что твоё треклятое благородство меня бесит. Ты убийца, дитя Ситиса, так какого Обливиона ты умудряешься быть таким? Это был мой контракт, но ты — ты — всё сделал за меня. Как же меня злили твоя самоуверенность, твои неуместные шуточки, то, как быстро ты принимал решения… эта твоя выходка в коридоре… Ты всего лишь новичок, ты среди нас только несколько месяцев, но работаешь так, будто всю жизнь занимаешься этим. А я и впрямь потратила на это всю свою жизнь. И ничего не добилась. Я отдаю Братству каждый день, но мои усилия совершенно ничего не стоят. Я проваливаю контракт за контрактом. И поэтому я злилась на тебя. Я завидовала тебе и даже хотела, чтобы что-то произошло. Чтобы эта нахальная улыбка исчезла с твоего лица, чтобы ты перестал быть таким самонадеянным!.. — Если бы Габриэль мог, то непременно обнял бы её сейчас. Но он даже не понимал, действительно ли Леонсия говорит ему всё это. — Видит Ситис, я не думала, что моё желание исполнится в такой извращённой форме. Ты не должен умирать, Рэл. Не из-за меня…
— Не из-за тебя, — вторил ей сухой мужской голос со странным акцентом, и в унисон с ним скрипнула дверь. — Из-за тебя он не умрёт, у него иное предназначение.
— Какое?
— Мне неведомо это. Я знаю лишь, что он обязан жить до тех пор, пока не исполнит предначертанного. Именно потому море вынесло его ко мне. И потому он достаточно силён, чтобы выдержать обряд.
— Что ты сделал с ним?
— Я был лишь инструментом. Они сами всё сделали.
— Я не понимаю…
Габриэлю ужасно захотелось узнать, взаправду ли всё это или всего лишь очередная галлюцинация. Да и было ли то, что он видел и чувствовал, галлюцинациями?
Ему пришлось приложить все силы, чтобы заставить руку пошевелиться. Казалось, ещё немного — и он коснётся сидящей рядом эльфийки, но на деле он едва приподнял кисть от кровати. И это стало таким испытанием, что ослабленное сознание вновь начало ускользать.
Он позвал её так громко, как только смог:
— Леонсия.
И сам не услышал своего шёпота.
— Габр!..
*
Он распахнул глаза настолько резко, будто всё это время видел долгий кошмарный сон и хотел как можно скорее избавиться от этого морока.
Над ним было небо. Высокое синее небо, по которому проплывали редкие белые облака. Кожу ласкал мягкий ветер. Шумели деревья, в ветвях щебетали лесные птицы, и уже не пахло полынной водой, дымом и кровью. Пахло настоящей сочной хвоей, жаркими травами и цветами. Сознание плавилось от солнца.
— Рэл!
Его щёк коснулись тёплые мягкие ладони, и он увидел над собой Леонсию. Она была встревожена и напугана. Её молочно-белые волосы почему-то опять касались ушей, хотя он точно помнил, что она недавно обрезала их. Когда успели отрасти?
Когда Леонсия зачем-то погладила его щёку, он сделал ещё одно необъяснимое открытие: какого скампа он небрит?
И в следующее же мгновение всё вспомнил. Вспомнил их контракт в замке Анвила, вспомнил девочку, жизнь которой он отобрал, вспомнил, как прыгнул в море на скалы и… умер?
А потом вспомнил тесный дом, пахнущий сыростью, ужасную боль и почему-то — отца.
Он хотел спросить её обо всём, даже прохрипел что-то вроде «что сл..», но эльфийка приказала ему молчать и совершенно неожиданно прижалась лицом к его руке. Он тут же почувствовал, что она плачет.
Да какого даэдра?..
— Я боялась, что ты уже никогда не очнёшься, — объяснила она, отпуская его руку и утирая щёки. Габриэль увидел, что её пальцы испачканы чем-то чёрным, похожим на уголь. — Как себя чувствуешь?
У Габриэля не сразу получилось совладать с голосом, но потом он всё же сумел ответить:
— Живым.
— Каким-то чудом тебя вынесло к устью Сирид, — рассказала альтмерка, но Габриэль был не в том состоянии, чтобы думать о географии. Он кивнул и сразу же забыл об этом. — Я нашла тебя только на четвёртый вечер — заметила старые следы на песке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это… я после такого трюка ещё смог куда-то уйти?
Она грустно улыбнулась.
— Тебя подобрал босмерский колдун-отшельник и отнёс в свою лесную хижину. Сам ты точно никуда не мог уйти.
— И я теперь… навсегда прикован к постели?
— Не думаю. Этот чародей был достаточно сильным, чтобы спасти твою жизнь, но я не знаю, как именно он это делал. К тому же он прогнал меня перед обрядом, объяснив, что его ворожба не для посторонних глаз. Однако обещал, что ты поправишься.
Решив проверить её слова, Габриэль попытался повернуть голову. Боли не было, но чувствовал он себя паршиво.
Они стояли на просторной лесной поляне. Рядом жевал траву запряжённый в повозку Валет, навьюченный конь Леонсии безразлично ворошил копытом землю. Вокруг кровавыми каплями алели невысокие яркие цветы. Рэл никогда таких раньше не видел.
— Где мы?
— Недалеко от Скинграда.
— Сколько прошло времени?
— Без двух дней два месяца.
Вот оно что. Поэтому её волосы стали длиннее, а он — бородат.
— Шаман потому тебя и отпустил, — продолжила Леонсия. — Сказал, что от него больше ничего не зависит и что ты идёшь на поправку.
— Так он знал, кто мы и что мы сделали?
— Знал.
— И всё же решил мне помочь?
— Он был… странным. Считал, что в твоей судьбе написана встреча с ним. Якобы он не имел права поступить иначе.
— Я должен быть рад этому.
Габриэль замолчал, отвернувшись. Жаркое солнце выжимало из него последние силы. Леонсия, кажется, поняла, что Рэлу пора дать отдых, спрыгнула с повозки, убрала в свою сумку листок бумаги, который всё это время был у неё в руках, а потом Габриэль перестал наблюдать за ней и провалился в дурной сон.
В следующий раз он очнулся, когда небо уже усыпали яркие звёзды. Было душно, кружилась голова, и тошнота подступала к горлу. Габриэль чувствовал, что вот-вот снова начнёт проваливаться в полусонный бред, и потому изо всех сил пытался остаться в сознании.
— Как ты выбралась из замка? — спросил он Леонсию, лишь бы о чём-то поговорить.
Она обернулась на него с козел.
— Остановить?
— Нет, я… нормально.
— Под замком есть сеть пещер для контрабанды, — пояснила она. — Через них и сбежала. Забрала наши вещи, лошадей, укрылась в лесу и сразу же отправилась тебя искать. Дальше ты знаешь.
Голова шла кругом, и, может быть, ему действительно стоило попросить Леонсию остановиться. Но ему не давало покоя другое.
— Где ты достала повозку?
Он не видел её лица, но был уверен, что она улыбнулась.
— У меня есть некоторые связи и скрытые таланты профессиональной лгуньи.
Габриэль не нашёл о чём ещё спросить, и мягкая бездна вновь начала подступать к слабому сознанию. Однако эльфийка сама позвала его:
— Рэл, а ты что-то помнишь после падения? Хижину?..
Он понял, о чём именно она беспокоилась, и соврал:
— Нет.
Больше Леонсия не говорила, и Габриэль провалился в тяжёлую дрёму.
Из небытия его вырвал спор Леонсии с незнакомым голосом. Рассвет только занимался, ночная духота сменилась прохладной утренней росой, упавшей на доски телеги и грубую ткань, на которой он лежал. Валет тревожно бил копытом.
— Он не дойдёт сам! — на повышенных тонах объясняла альтмерка, выходя из себя. — Он тяжело ранен!
— А если он чумной какой? — Мужской голос отреагировал на её вспыльчивость исключительным спокойствием.
— Это ты чумной! Мы от самого Лейавина добирались сюда, и чудо, что он ещё дышит. Так что прикажи открыть ворота, иначе, клянусь всеми богами и даэдра, я убью тебя, наплевав на всё!
— Неразумно угрожать представителю закона…